Системная культурология как Метанаука: Философско - культурологические исследования

Корень Роберт Викторович докторант, кафедра Президиум Национальной казачьей Академии, Межрегиональное общественное научно-образовательное учреждение "Национальная казачья Академия" 350049, Россия, г. Краснодар, ул. Северная, 265, оф. 30. Koren' Robert Viktorovich First Vice-President at Presidium of the National Cossack Academy 350049, Russia, Krasnodar, ul. Severnaya  265, of. 30. kasrob@rambler.ru Другие публикации этого автора

Культурология с момента своего зарождения, получив двойное имя: «наука о культуре» и «культурология», стараниями российских гуманитариев, превратилась в «двуликого Януса» и оказалась обреченной на многочисленные перепутья.

Всё началось с того, что приватизировав эволюционную (естественнонаучную) культурологию Л. Уайта, российские гуманитарии, в духе времени, изменили ей род («пол»), превратив в сугубо гуманитарную науку (или среднего рода «гуманитарное знание»). Соответственно, в вузах появляются не кафедры культурологии, а гермафродиты: теории и истории культуры, философии и культурологии, социологии и культурологии, культурологии и экономики, культурологии и деловых коммуникаций и т.д.

Х.Г.Тхагапсоев ^{[1, с. 5-15]} отмечает следующие несуразности: 1) «В среде гуманитариев стала расхожей грустная шутка о том, что у нас существует два типа культурологии – «скучная» и «увлекательная». «Скучная», что строится (или пытается строиться) по критериям и принципам научности, т.е. предметной конкретности и методологической системности, стремиться объяснить культуру и ее закономерности на основе неких общих фундаментальных принципов, теоретических схем и операциональных концепций, как это принято в науке. «Увлекательная», напротив, предстает как компиляция ярких и разноречивых дефиниций, как феерические ряды культурных событий, артефактов, известных и малоизвестных имен. Налицо, что называется, предметная размытость, методологическая противоречивость, статусная неопределенность, вариативный и версионный характер культурологии»; 2) «… насколько это обосновано и рационально – изучать некий предмет «как он есть» (т.е. культуру) в рамках одной науки (культурологии), а сущность этого предмета оставлять в рамках совсем другой науки (философии культуры)».

Дело все в том, что бравый гуманитарный рассудок, не сдерживаемый ни какими барьерами и границами, имеет тенденции уклоняться в дурную бесконечность. Доказательством этого является наличие 2000 определений концепта «культура» ^{[2, с. 15]}. Внешними проявлениями дурной бесконечности являются эффекты и результаты, изложенные Г.Х. Тагапсоевым относительно «увлекательной» культурологии

Вторая несуразность имеет не только методологический, но и организационный аспект шараханий из стороны в сторону. Так В.М. Межуев вначале высказал точку зрения – культурология не нужна, поскольку есть философия, которая обеспечивает методологическую базу, а все прочее, что нужно для изучения культуры, обеспечивается рядом частных наук, таких как антропология, история, литературоведение и др. Если вот эти науки «суммировать», то для культурологии места не останется ^{[3, с. 108]}. А через некоторое время заявил: «Я думаю, что культурология рано или поздно придёт на смену экономическим и политическим наукам, может быть, даже и самой философии… Когда общество будет жить и развиваться по законам культуры, культурология, несомненно, станет ведущей отраслью научного знания» ^{[4, с. 30]}.

Приведем высказывание А.И.Шендрика: «История сыграла с культурологией злую шутку: не став подлинной наукой со всеми присущими ей атрибутами, культурология волей судеб обрела статус учебной дисциплины. Это породило коллизию огромной разрушительной силы, привело к ряду негативных последствий, одним из которых стало сформировавшееся в массовом сознании стойкое негативное отношение к культурологии как науке, так и к учебной дисциплине» ^{[3, с. 116]}.

Несуразностью веет и в высказывании Ю.М. Шора: «… культурология – и наука и не-наука, обладает собственным предметом (да и предмет какой-то странный!) и не обладает им, разделяет его с другими областями знания, отделена от других дисциплин и сливается с ними» ^{[5, с. 110-111]}.

Журнал «Вопросы культурологии» № 2/2008 посвящен культуре и культурологии в пространстве гуманитарных наук и гуманитарного знания в целом. Эта тема, по мнению ряда исследователей, является сегодня весьма актуальной. Вызвано это, прежде всего, сложностью и многогранностью объекта и предмета наук о культуре, отсутствием достаточного количества масштабных трудов по систематизации культурологической методологии и методики, и в значительной мере – претензиями (отнюдь не безосновательными) культурологии на статус методологии всего корпуса гуманитарных наук, фактически метанауки. Первое обстоятельство (отсутствие систематики) рассмотрено в работе Т.С.Лапиной ^[6], в которой автор выделяет три сущностные черты культуры: ее созидательно-деятельностный, гуманистический и ценностный характер. Второе – в работе И.А.Манкевич ^[7], в которой она анализирует становление культурологии как метанауки в ее связи с другими науками. В разделе «История и науки о культуре» - статья О.Ф.Смазновой ^[8]. Ее автор исследует этические основы российской культурной традиции.

Заострив внимание читателей на актуальности совместного рассмотрения культуры и культурологии и, особенно, на становлении культурологии как метанауки, Редакция ограничила (сузила) проблему пространством гуманитарных наук и гуманитарного знания, что, само по себе, понижает статус метанауки и методологически некорректно.

В условиях таких неопределенностей «двуликого Януса», И.И.Докучаев ^{[9, с. 4]} рассматривает возможности использовании культурологии в качестве некого «тяни-толая» по отношению социально-гуманитарных наук.

Рассматривая проблемы науки, автор выделяет среди них проблему распада науки на «глухие друг к другу дисциплины, неизбежно связанный с накоплением информации конкретного плана, недоверием, ‑ характерным для позитивизма, ‑ к теории и широким философским обобщениям». Выходом из этого положения явилась интеграция науки. Однако сама интеграция происходила не одинаково, это был сложный и многогранный процесс.

Далее И.И.Докучаев пишет: «Объединить что-либо можно по-разному. Можно, например, построить нечто более крупное и включить в его состав объединяемые явления в качестве частей или вариантов. Можно же посмотреть на одно под углом зрения другого, присоединить его к нему. Первый способ объединения я называю трансгрессией, второй – редукцией. Трансгрессия есть отрицание каких-либо границ, то есть специфики любой из объединяемых наук; редукция есть отрицание специфики только одной науки в пользу другой.

В ходе редукции происходит приращение научного знания, а в ходе трансгрессии – лишь его объединение, ибо в первом случае новое знание образуется за счет метафоризации, а во втором новое знание есть лишь результат аналитического абстрагирования уже имеющихся общих компонентов объединяемых концепций… Так происходит и тогда, когда мы объединяем две науки (трансгрессия – Р.К.). Новая наука окажется с большим предметом и с бедным знанием о нём, именно поэтому такую науку всегда будут упрекать в том, что собственного предмета у неё нет… Однако возможен и другой путь обобщения двух дисциплин – редукция. Это происходит тогда, когда результаты одной науки переводятся на язык другой… В этом случае возникает новое знание, которое в силу собственной неопределенности обладает эвристическим потенциалом. Эта неопределенность может содержать много интересных открытий, но может оказаться лишь туманом, скрывающим уже известные вещи или просто банальности».

Как можно понять автора, он для культурологии рекомендует именно редукцию. Обращаем внимание читателей на то, что «отрицание границ» и «абстрагирование» являются признаками гуманитарного бравого рассудка, предыдущая фраза с её «открытиями-туманами» является проявлениями дурной бесконечности «увлекательной» культурологии.

Кроме того, работа И.И.Докучаева содержит многочисленные методологические некорректности. Во-первых, в её основе лежат признаки математического понятия «множество», альтернативой которому является «система». Во-вторых, утверждение о том, что «в ходе трансгрессии – лишь объединение знания» (т.е. простое суммирование) противоречит эмерджентным свойствам больших систем, не говоря уже о триединых системах. В-третьих, выкладки автора свидетельствуют об отсутствии у него системной логики и понятия системологии.

Кроме того, приллюстрированные подходы не учитывает общую предысторию метанауки, её двойственный характер и тесную связь с системологией, что расширяя эмпирические знания о проблеме, не позволяет проникнуть в её сущность. Последнее можно достичь только при самых широких обобщениях ^{[10, с.]} и использовании теории триединых систем ^[11].

МЕТАНАУКА – (англ. metascience; нем. Metawissenschaft) - Универсальная наука; наука, претендующая на обоснование и изучение различных наук на основе особого, общего для них метаязыка. (Antinazi. Энциклопедия социологии, 2009).

Метанаука - это элемент системы Знания, необходимый для её нормального функционирования и разумного развития. Многоотраслевая метанаука непосредственно выполняет в системе Знания функции науки о науках, обеспечивающие их развитие, а так же связи такого важного элемента системы Знания, как философия с иными элементами системы Знания. (Википедия).

Метапсихология (metapsychology) — В буквальном смысле слова термин М. означает то, что находится «за» психологией или «позади» нее, так же как термин «метафизика» означает то, что находится «за» физикой или «позади» нее. Эти два значения связаны между собой, но не идентичны. (Психологическая энциклопедия).

Наука наук, познание познания, наука о науке, знание знания, наукоучение, науковедение, метатеория, теория познания, метафизика - вот множество генетически близких понятий к понятию метанаука. Специфические функции многоотраслевой метанауки в системе Знания обусловлены как этим её целевым назначением, так и функциональной недостаточностью генетически родственных ей элементов, уже прописанных в системе Знания и формально узаконенных в своём официальном научном статусе.

Характеризуя набор функций системы Знания интегрально, следует отметить, что в нём просматривается аналогия с набором функций «живого организма» (или живой клетки, связывающей живую и неживую природу, являющуюся наименьшим фракталом триединой системы, в которой вселенским космогоническим фракталом является Бог, по образу и подобию которого построены клеточные ядра всех живых существ на Земле – от растений до человека ^{[12, с. 50]}, ибо это поистине живое Знание, но, к сожалению, пока не является общепризнанным.

Термин «метанаука», несмотря на свою краткость, благозвучность, переводимость и другие достоинства, имеет отрицательную характеристику. Он омоним. Под ним скрываются два различных понятия, каждое из которых имеет свою историю.

Пониманиеметанауки как более общей науки относительно какой либо дисциплины вытекает из буквального перевода древнегреческого термина «мета» (за, после). Его широкое распространение - дело, скорее, случая, чем необходимости. В первом веке до н.э. греческий ученый Андроник из Родоса решил привести в порядок рукописи Аристотеля. После группы сочинений о физике (ta physika) он поместил ряд рукописей о проблемах бытия и познания, объединив их под названием «То, что после физики» (ta meta ta physika). В дальнейшем термин «метафизика» прижился и получил множество трактовок, перешел на новый уровень общности. Одним из толкований метафизики, метанауки стало ее понимание как более общей науки.

Вторымпониманием термина метанаука является его трактовка как науки о науке. Оно также связано с переводом греческого термина «мета». Но история его становления другая. В рамках немецкой философии XVIII‑XIX вв. дискуссии были очень распространены. На критику философы отвечали критикой и не только позитивных взглядов ученого, но и критикой его критики. Появился термин метакритика, под которым понимался ответ на критику, критика критики. Определенную роль в становлении этого термина сыграли работы И.Гамана, например, его «Метакритика пуризма чистого разума», направленная против «Критики чистого разума» И.Канта. Термин «метакритика» стал переходным к пониманию метанауки как науки о науке. Сначала появилась метаматематика и металогика. Затем термин переняли ученые других специальностей. К 60-м годам ХХ в. понимание метанауки как науки о науке закрепилось.

Обе трактовки термина «метанаука» имеют право на существование. Но их следует четко различать в связи с принципиально различным содержанием.

Для создания теории, объясняющей феномен развития метанауки, основополагающее значение имеет принцип ориентации познания. Он предельно прост. Его разработка ‑ первый шаг, который необходимо сделать для построения теории метанауки. Одного этого принципа недостаточно, но все последующие теоретические построения базируются на нем.

Суть принципа ориентации познания в следующем. Наука в процессе своего развития ориентируется в двух диаметрально противоположных направлениях. Ее основной задачей является познание реальности, но с другой стороны, оно невозможно без самоосмысления (рефлексии), исследований, носящих вспомогательный характер, например, без развития истории и методологии науки. Конечно, сама наука ‑ часть реальности, и поэтому научное самопознание неразрывно с научным познанием в целом. Но говоря о науке как о системе, можно отметить относительную противоположность собственно научного познания, направленного на внешний относительно науки мир, и самопознания, направленного внутрь самой науки. Их взаимодействие позволяет науке существовать и развиваться.

В частных науках принцип ориентации познания не получил глубокой теоретической разработки, но и здесь он формулировался много раз, в самых различных областях и разное время. Двойственность научного познания ученый, думающий не только над узкими проблемами своей диссертации, не может не заметить. С другой стороны, для представителей частных наук не столь уж важно насколько теоретически обоснован этот принцип. Важно, что он существует и на его основе можно решить ряд проблем, в частности, классификации науки (как начального этапа, предшествующего систематике). Это и обусловило существующее положение с разработкой этого принципа в частных науках. Многие констатируют существование двойственной ориентации познания в современной науке, но мало кто последовательно проводит эту мысль.

Парадокс бесконечного удвоения метанауки возникает вследствие относительности проявления принципа. Мы попытались рассмотреть парадокс бесконечного удвоения метанауки в целом. Для его решения важно четко подразделять онтологический и гносеологический уровни познания, аналогично тому, как это делалось с апориями Зенона. В апориях делимитация уровней необходима, чтобы отделить теоретическую обоснованность от реального процесса. Даже в случае отсутствия теоретических доказательств нет оснований отрицания реального движения, так как апории легко решаются на практическом уровне. Целесообразно аналогично подходить к парадоксу бесконечного удвоения метанауки.

Его гносеологический аспект не имеет позитивного теоретического решения. Нельзя установить предел удвоения метанауки. Об этом можно лишь догадываться. Но ничего определенного, теоретически обоснованного сказать невозможно. Есть негативное теоретическое решение гносеологического аспекта, заключающееся в отрицании априорных границ удвоения метанауки. Это открытый вероятностный процесс, характер которого определяется, прежде всего, потребностями развития собственно науки. Заранее их предвидеть нельзя. Процесс удвоения метанауки ‑ одно из естественных проявлений общего развития науки. Этому удвоению не следует удивляться и тем более делать из него трагедию.

Онтологический аспект парадокса бесконечного удвоения метанауки решается на практическом уровне. Исторический предел удвоения метанауки зависит от потребностей развития науки. Сколько раз потребуется удваивать метанауку, столько раз это необходимо делать. От адекватности понимания запросов собственно науки зависит плодотворность ее развития.

Из теоретического решения ясно, что предела удвоению метанауки нет. Это открытый закономерный процесс. Разумно ориентироваться на практическое решение парадокса деления метанауки. Решение носит строго исторический характер и должно учитывать как особенности развития метанауки, так и запросы собственно науки. Для каждого этапа развития науки - свое решение данного вопроса. Оно будет специфическим и для каждой частной метанауки.

В следующем подразделе принцип конкретизируется и рассматривается в процессе развития науки. Это позволяет решить оставшиеся открытыми проблемы и прежде всего, вопрос о том, насколько далеко должно пойти удвоение метанауки на современном этапе.

Мы определили науку как систему, образуемую собственно наукой и метанаукой ‑ двумя противоположными подсистемами. Их взаимодействие формирует целостность (правда, плоскостную). Отношения между собственно наукой и метанаукой не статичны. Чтобы понять суть метанауки, необходимо исследовать эволюцию взаимодействия этих подсистем.

За основу исследования эволюции метанауки взяты ее взаимоотношения с собственно наукой. Упрощенно ситуацию можно представить следующим образом. Собственно наука ставит перед метанаукой задачи и, тем самым, определяет основные направления ее развития. Это решающий фактор. Все остальные, в частности, практика, внешняя относительно науки, рассматривается через призму собственно науки. Внешняя практика непосредственно на метанауку не влияет. Она дает заказ собственно науке. Для его выполнения необходима соответствующая метанаучная база. Для ее разработки метанаука получает заказ от собственно науки. Метанаука выполняет вспомогательные функции относительно собственно науки.

Собственно наука и метанаука, образуя единую систему, должны иметь относительно равные уровни развития. Отставание метанауки ведет к неэффективному использованию потенциала собственно науки. Отставание собственно науки ведет к тому, что метанаука не получает объективной основы для развития. Тезис об относительно одинаковых уровнях развития собственно науки и метанауки является законом, определяющим важнейшие особенности развития науки как системы, состоящей из противоположных подсистем.

Изложенные теоретические положения позволяют построить универсальную модель развития метанауки. Она носит абстрактный характер. В модели описаны фундаментальные черты эволюции метанауки. Пространственно ‑ временные рамки реализации общих закономерностей в частных метанауках существенно различаются. Это связано с особенностями конкретной истории соответствующих собственно наук.

Видимой «первопричиной» развития метанауки, с которой имеет смысл анализировать ее эволюцию, является отделение умственного труда от физического. Это исходный момент. Разделение создало благоприятные предпосылки для прогресса духовной сферы деятельности, привело к относительно быстрому ее развитию. Накапливаются знания, развиваются познавательные способности людей. Закладываются предпосылки развития науки, искусства и т.п.

Фактически это стало возможным тогда, когда у сообщества людей появился витальный избыток энергии в виде пищи, позволивший ему целенаправленно думать (рефлексировать).

Этап становления культурологии как метанауки является тем водоразделом, на котором заканчивается деление культурологии на «развлекательную» и «скучную»¹, поскольку первая, просто-напросто, лишается «сцены», а её «артисты» (личный состав) должны однозначно определиться кто они: артисты или ученые.

Как отмечалось во вступлении «призрак бродит», в значительной мере – претензиями (отнюдь не безосновательными) культурологии на статус методологии всего корпуса гуманитарных наук, фактически метанауки. Однако, сторонники и противники культурологической метанауки еще не определились с вопросом: что есть что?

Пожалуй, первым, кто почти 20 лет назад связал культурологию с метанаукой был В.В.Савельев ^{[13, с. 44]}, который не только не был поддержан гуманитариями, но и спустя более 10 лет принижается в величии своего подвижнического порыва: «Возможно, культурология обнаруживает ‑ по инерции ‑ желание “поиска неведомой нам прежде исследовательской парадигмы, которая наметилась в конце 80-х годов”. Но и этот запал гаснет. Сегодня культурология не оправдала надежд одних, так как “проявила свою несостоятельность в той мере, в какой она претендовала на научность, и вопреки всем попыткам, хотя поверхностным и конъюнктурным, вместить в себя принцип научности” ^{[14, с. 37]}, но других привлекает до сих пор - именно тем, за что ее критикуют: литературностью, описательностью, невниманием к абстрактным определениям культуры и игнорированием метафизических и теоретико-познавательных проблем культуры как таковой» ^[15].

Два заметных события характеризуют культурную жизнь России на переломе П и Ш тысячелетий: осознание культурологии как метанауки ^[13] и институализация медиа как «медиафилософии» ^[15]. Причем, оба эти объекта исследования (ОИ) прямо или косвенно связаны с Аристотелем, а в наше время, с главным медиашаманом России В.В.Савчуком. Последовательность появления рассматриваемых ОИ с разницей в несколько лет, дает основание предположить, что второй ОИ явился реакцией на появление первого ОИ. Немаловажную роль, в ракурсе метанауки, имеет болезненная, как потерпевшего, реакция В.В.Савчука: «Культуролог в России больше, чем философ?» и его уничижительное отношение к культурологии: «Некоторые по-прежнему именуют себя культурологами, дистанцируясь от скомпрометировавшей себя на родной почве философии. Иные же называют себя культурологами, так как у них не хватает ни сил, ни призвания дисциплинировать себя в одном из традиционных дискурсов. Часть профессионального сообщества, не справляясь с настоящим, занимают себя историей культуры, родного края, литературы, философии» ^[15]. Мы солидарны с Савчуком по поводу «личного состава» культурологов и их поведения ^[16], но это не дает оснований поносить культурологию как таковую. Особенно В.В.Савчука не устраивает представление культурологии в качестве метанауки (цитата приведена выше). Проводя бравым рассудком дискурс в этом ключе В.В.Савчук, с одной стороны, препятствует становлению культурологии как метанауки, а, с другой стороны, в качестве альтернативного суррогата афиширует и активно продвигает «медиафилософию» ^{[16; 17, с. 151]}, которая, при самых благоприятных условиях развития, не сможет подняться выше частной субнауки.

Попытки представления культурологии как культурологической парадигмы или метанауки предпринимаются рядом гуманитариев ^{[7; 18, с. 20]}. Однако, это делается локально, неуклюже и внесистемно, что отражает восприятие явления (сферу эмпирического знания), привлекающее внимание любознательных, но не решает проблему познания сущности культурологии как метанауки (соответствующего сфере теоретического знания). Все упирается в гносеологическое познание, свойственное гуманитариям, и которое имеет ограничения рационалистического, рассудочного, понимания истины, которое порой отклоняется в дурную бесконечность. Природа, в отличие от бравого рассудка, избегает уходить в дурную бесконечность. Формального умножителя всегда настигает коллапс. В синергетике это называют самоорганизованной критичностью ^[19]. Для познания сущности культурологии как метанауки необходимы: онтологическое познание, системная логика, системология и функциональный инструментарий.

Отличие научной парадигмы, с одной стороны, от философского дискурса, с другой - от методологии частных наук, состоит в том, что здесь, во-первых, возможна (и происходит) органичная интеграция результатов и методов различных областей социально-гуманитарного знания вокруг актуального проблемного поля (то есть исследовательская мотивация не столько связана с «холодным» интересом интеллекта, сколько детерминирована целостным стремлением личности понять ситуацию и оптимизировать ее с помощью ресурсов и в рамках своей научной компетенции); во-вторых, в парадигмальном знании большое значение имеет экзистенциально-ориентированная методология; в-третьих, формирующие парадигму науки интегрируют специфический метод познания, в структуре которого важнейшее место занимает креативно-онтологическая линия. Парадигмальный метод предполагает задействование не только рациональных ресурсов личности, но и включение иных ее энергий, с помощью которых не просто понимается, но создается модель культурной реальности - картина «мира культуры». В результате научной рефлексии и интерпретации «текстов культуры» (то есть знания, полученного в рамках других наук) культурологический дискурс не только анализирует, но и «собирает» культурную реальность, «разбросанную» по проблемным областям социально-гуманитарного знания, онтологизирует культуру как целостность.

Необходимость междисциплинарной научной интеграции была вызвана несколькими обстоятельствами: во-первых, понимание сущности даже отдельных культурных феноменов в рамках частной науки требовало междисциплинарной методологии и неизбежно принимало межпредметный характер; во-вторых, рефлексия культуры как целостности не могла стать объектом какой-либо одной науки - таких масштабов объект познания «размывал» их предметную область; в-третьих, в мире появился круг проблем, «онтологический масштаб» которых превышал гносеологические возможности каждой науки в отдельности. Произошло осознание ограниченных возможностей и даже исчерпанности классических наук в отдельности решать принципиально новый класс задач - в том числе и в силу аналитического («абстрактного») характера традиционных научных дисциплин. Гуманитарное сообщество целенаправленно искало новые формы координации и вырабатывало способы «подключения» науки к значимым для жизни общества сферам деятельности ^[20].

«Подобное богатство проблемного и научного спектров культурологии свидетельствует не только о разнообразии научных форм, в которые может облекаться культурологическая мысль, но и о взаимодополнительности ее различных аспектов, складывающихся в своей совокупности в единую комплексную дисциплину - знание о культуре как многогранном и многомерном явлении. Таким образом, культурология стала не просто «"кустом" частнонаучных подходов к своему предмету (культуре) - социологического, психологического, этнологического, политологического, семиотического, философского, эстетического, экологического и тому подобных, которые в сумме и составляют обобщенное проблемное поле междисциплинарных исследований культуры» ^[21]. Произошел системный синтез, результат которого (эмерджентность) представляет собой нечто большее, нежели сумма исходных явлений.

Существенно то, что основной причиной перехода метанауки к системному этапу развития является не потребность обоснования собственно научного познания как гносеологической процедуры, как было при переходе на историко-методологический этап, а необходимость

Издательство

• О нас
• Наши реквизиты
• Наши партнеры
• Контактная информация
• Политика конфиденциальности

 

Авторам

• Договоры
• Авторская зона

 

Услуги

• Институт рецензирования

 

Разное

• Как написать статью?
• Журналы в перечне ВАК
• Мобильное приложение
• Вопрос - ответ

 

Наши сайты

• Aurora group s.r.o.

© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.