Некоторые механизмы формирования внутриличностных и межличностных конфликтов, связанных с особенностями личности Доминирующего и Подчинённого лица в родительской семье

Сенницкая Елена Владимировна магистр, кафедра общей психологии и истории психологии, Новосибирский государственный педагогический университет 630090, Россия, г. Новосибирск, ул. Терешковой, 33 Sennitskaya Elena Vladimirovna Mater's Degree student of the Department of General Psychology and History of Psychology at Novosibirsk State Pedagogical University 630090, Russia, Nso oblast', g. Novosibirsk, ul. Tereshkovoi, 33, kv. 58 activist07@mail.ru Другие публикации этого автора

Настоящая статья представляет собой продолжение работы ^[1]. Первая часть содержит статистику положительных ответов на вопросы, целью которых было проверить, как часто то или иное явление, связанное с особенностями личности Доминирующего и Подчинённого лица из родительской семьи испытуемых, встречается в их жизни.

В данной же части исследования рассматриваются комментарии, которые по своей инициативе давали испытуемые, желая пояснить, как именно проявляется в их жизни явление, наличие которого они подтвердили. Эти комментарии дают информацию о внутренних и межличностных конфликтах, возникающих в жизни испытуемых вследствие тех явлений, которые исследовались в работе ^[1], и раскрывают механизмы формирования направленности личности и жизненных сценариев.

Обзор литературы, посвящённой формированию жизненного сценария

Поскольку подробный анализ литературы, посвящённой исследованию жизненного сценария, был дан в работе ^[1], здесь мы сделаем акцент лишь на идеях, наиболее близких к выводам нашего исследования.

Первое направление – это учение З. Фрейда (1856–1939). Прежде всего речь идёт об эдиповом комплексе, объясняющем истоки возникновения влюблённостей. Впервые Фрейд упоминает об этом явлении в письме 1897 г. Вильгельму Флису ^[2]: «Я… обнаружил на своем собственном примере влюбленность в мать и ревность к отцу… и теперь рассматриваю это в качестве универсального явления раннего детства» (Jill Scott. Electra after Freud, с. 7). В 1899 г. Фрейд пишет об этом более подробно в своём труде «Толкование сновидений» ^[3].

У девочки, по мнению Фрейда, вначале возникает влечение к матери, но в 2-3 года она переключает своё внимание на отца и принимается соперничать с матерью (сам термин «комплекс Электры» был введён в 1913 г. К.Г. Юнгом в книге «Теория психоанализа»).

Впоследствии в работе «Я и оно» ^[4] Фрейд признал, что бывает эдипов комплекс наоборот – любовь к родителю того же пола и враждебность к родителю противоположного пола. Тем не менее, ни ясного объяснения того, от чего зависит сексуальная ориентация, ни того, каков механизм выбора супруга или супруги во взрослом возрасте, предложено не было.

По мнению Фрейда, со временем происходит сублимация – процесс преобразования либидо в какие-либо виды деятельности, одобряемые обществом. Правда, и здесь Фрейд не дал объяснения, чем предопределяется, какой именно деятельностью займётся ребёнок в будущем, почему один, например, становится учёным, другой композитором, третий будет заниматься криминальной деятельностью, а четвёртый будет всю жизнь пробовать то одно дело, то другое. Кроме того, в жизни мы видим немало «сексуально озабоченных» людей, у которых это устремление, даже явно скрываемое и подавляемое, не «переплавляется» ни в какой социально одобряемый вид деятельности, и такой человек проводит свою жизнь, лёжа на диване с играми и видео на смартфоне.

Второй важной теорией, объясняющей причины и направленность развития личности, является учение Альфреда Адлера (1870–1937). Если Фрейд считал, что развитием личности движут сексуальные устремления индивида, то Адлер утверждал, что, напротив, характер сексуальных устремлений определяется образом жизни индивидуума. В свою очередь, этот «стиль жизни» формируется вследствие комплекса неполноценности ребёнка. Процитируем здесь фрагмент, наиболее полно отражающий позицию Адлера (курсив наш):

«Развитие души аналогично развитию органической жизни. У каждого человека есть концепция цели или идеал, необходимый для того, чтобы добиваться больше того, что возможно для него в актуальной жизненной ситуации, преодолевать недостатки и трудности настоящего благодаря постулированию конкретной цели будущего… Совершенно очевидно, что фиксация этой цели – придание ей конкретной формы – должна происходить на раннем этапе жизни, во время формирующего периода детства… Можно представить, как протекает этот процесс. Будучи слабым, ребёнок чувствует свою неполноценность и находится в ситуации, которую с трудом может вынести. Однако в нём заложено стремление развиваться в направлении, определённом целью, которую он для себя выбирает… Трудно сказать, как фиксируется эта цель, однако ясно, что она существует и оказывает влияние на каждое душевное движение ребёнка…

Он [ребёнок, – Е.С.]… ищет самую сильную личность в своём окружении и делает её своим образцом, а подражание ей – целью.Это может быть отец или мать, так как мы обнаружили, что даже мальчик может быть под влиянием матери, если она кажется самой сильной личностью. В дальнейшем ребёнок может хотеть быть кучером, так как по какой-то причине верит, что именно кучер – это сильнейший человек. Когда ребёнок представляет эту цель, он начинает вести себя, чувствовать и одеваться как кучер, он обретает качества, связанные со своей целью. Но стоит полицейскому пошевелить пальцем, и кучер становится ничем. Позже идеалом может стать доктор или учитель, ведь учитель наказывает детей, и поэтому к нему возникает отношение как к сильнейшей личности…

Один мальчик, которого спросили, кем бы он хотел быть в будущем, ответил: «Я хочу быть палачом». Его ответ указывает на недостаток социального интереса, ведь мальчик хочет быть хозяином жизни и смерти, – роль, которая принадлежит Богу. Он хочет быть могущественнее общества, и им движет идея бесполезности жизни. Быть врачом – это также цель, выстроенная вокруг идеи богоподобия в желании быть хозяином жизни и смерти, но в данном случае цель реализуется посредством служения обществу.

Когда формируется прототип – ранний вариант личности, воплощающей цель, – устанавливается направление и ориентированность жизни индивида. Всё это даёт нам возможность предсказывать, что случится в его жизни в дальнейшем» ^[5].

Адлер не объясняет следующие вещи:

1. По каким критериям ребёнок выделяет сильнейшую фигуру в своём окружении?

2. Чем именно определяется, каким способом он будет доминировать над окружающими?

3. Над кем конкретно ему нужно доминировать? Если исходить из приведённого примера, где мальчик собирался стать палачом, то получается, что Адлер считал, что над всем обществом сразу, но так ли это на самом деле?

4. Для доминирования используется один и тот же способ или для воздействия на разных людей из окружения эти способы различаются?

В качестве третьей теории, объясняющей направленность личности, следует рассматривать трансакционный анализ Эрика Берна (1910–1970), который вводит понятие «сценарии» («scripts»), подразумевая под ними подсознательные жизненные планы. Сценарии эти порождаются несколькими факторами: генетикой, очерёдностью рождения, положением родителей, их жизненными сценариями, внешними факторами (несчастным случаем, войной, болезнями) и тому подобным, но особое значение Э. Берн придаёт «родительским предписаниям» ^[6]. Тем не менее, Берн не даёт объяснения, почему в одних случаях «родительские предписания» и жизненные сценарии родителей воспринимаются ребёнком как свои собственные, а в других игнорируются.

По мнению Э. Берна, сценарии подталкивают человека к определённому взаимодействию с другими людьми («трансакциям»), причём самыми важными «трансакциями» являются «поглаживания» – действия, под которыми подразумевается признание нашего присутствия, например приветствие, прикосновение или даже ссора. Однако каких-то обобщающих «законов тяготения людей друг к другу», исходя из их сценариев и смыслового содержания их «трансакций», Берн не предлагает.

Четвёртое направление, претендующее на объяснение жизненной модели человека, основано на работах Берта Хеллингера (1925–2019) ^[7] и его последователей, прежде всего Гунтхарда Вебера ^[8].

Для объяснения того, как формируется судьба человека, Б. Хеллингер вводит понятия «семейная система», «переплетение», «лояльность семейной системе», «бессознательная групповая совесть» и «незавершённые процессы в системе». (Следует оговориться, что учение о лояльности семейной системе уже присутствовало в работах И. Бузормени-Надя).

Согласно Хеллингеру, на ребёнка воздействует его семейная система – совокупность родственников, а также посторонних лиц, сыгравших в судьбе рода большую роль (как благодетелей, так и злодеев, например преступников, лишивших жизни кого-то из представителей рода). Семейная система способствует самоотождествлению ребёнка с кем-то из умерших или исключённых из семейной системы (тех, о ком по какой-то причине не принято говорить). Иначе говоря, родственники видят в ребёнке кого-то из членов семейной системы или он сам начинает подражать кому-то, о ком остальные хотели бы забыть. Такое самоотождествление с каким-то лицом из семейной системы называется «переплетение».

Почему ребёнок начинает подражать? Б. Хеллингер называет три причины этого. Первая – это «лояльность семейной системе» (ребёнок подражает в угоду родственникам, чтобы семейная система его не отвергла). Вторая – в силу некоей архаической «бессознательной групповой совести», которая стремится восстановить тех членов рода, которые умерли или были намеренно преданы забвению. Иначе говоря, если кто-то из предков совершил преступление и об этом человеке стараются не говорить, кто-то из детей непременно будет вести себя похожим образом.

«Бессознательная групповая совесть», по мнению Хеллингера, может привести к тому, что если кто-то нанёс серьёзный вред кому-то из членов рода, то ребёнок повторит судьбу злодея (потому что преступник этот исключён из семейной системы), или повторит судьбу жертвы (поскольку о ней тоже стараются забыть). Поясним, что, согласно Хеллингеру, преступники относятся к семейным системам их жертв, а жертвы – к семейным системам преступников.

Третья причина повторения чьей-то судьбы, по Хеллингеру, это стремление ребёнка завершить некие не завершённые в семейной системе процессы, то есть потомок призван закончить то, что не доделал представитель старшего поколения (например, родить детей, которых не смог завести бездетный родственник).

К подходу Б. Хеллингера близка работа основательницы психогенеалогии А. Анселин-Шутценбергер «Синдром предков» ^[9]. Исследовательница продемонстрировала, что такое явление как подражание судьбе предка, о котором стараются как можно меньше говорить, действительно имеет место. Правда, ни Хеллингер, ни Шутценбергер не дают ответов на следующие вопросы:

1. В семейной системе ребёнка может быть предок, черты которого в нём хотят видеть родственники (т.е. должен сработать механизм «лояльности семейной системе»), предок (или даже несколько таковых), которого исключили из семейной системы (например, в связи с тем, что он совершил преступление), может быть жертва (или несколько жертв) этого предка, и может быть предок (или несколько предков), у которых остались незавершённые дела. Кому из них ребёнок будет подражать?

2. Согласно Хеллингеру, ребёнок может из любви к двум членам семейной системы идентифицироваться с обоими одновременно (например, начинает вести себя как преступник и жертва одновременно), что приводит к психозу или шизофрении. Но что является объективной предпосылкой такой любви? Почему такое имеет место у одних людей и отсутствует у других?

3. Некоторым представителям старшего поколения подражает сразу несколько детей. Почему это происходит, если для успокоения «групповой совести» достаточно только одного ребёнка?

4. В чём именно потомок обречён подражать своему предку, ведь очевидно, что каждый человек заключает в себе весьма широкий набор качеств?

5. Почему дети зачастую подражают не только тем, кто исключён из семейной системы путём умолчания, но и тем, о ком, напротив, много и охотно рассказывают, а также подражают ныне здравствующим родственникам?

6. А. Анселин-Шутценбергер признаёт: совершенно непонятно, почему доказанный ещё Жозефиной Р. Хилгард «синдром годовщины», являющийся частным случаем повторения судьбы предка, может проявляться у кого-то из братьев или сестёр, но не проявляться у других.

В качестве пятого направления, связанного с темой жизненного сценария, назовёмтеорию Харвилла Хендрикса, объясняющую брачный выбор ^[10]. Вот её основные положения:

1. В процессе социализации дети, удовлетворяя ожидания родителей, теряют часть своего «Я». По требованию взрослых, они изживают у себя определённые эмоции, потребности и поведение. По этой причине впоследствии мы выбираем супруга, обладающего теми качествами, которые мы потеряли под давлением родителей, и за счёт него как бы возвращаем их, достраиваем свою личность до целой.

2. Супруг является улучшенной версией наших родителей. Он должен напоминать нам наших родителей, но общаться с нами по-другому, гораздо лучше, и излечить тем самым «раны детства». Согласно Хендриксу, люди, не похожие на наших родителей, менее привлекательны для нас: при общении с ними не возникает влечения, этим отношениям «не хватает энергии».

3. Х. Хендрикс полагает, что прообразом будущего супруга становится тот родитель, с которым были более сложные отношения. По мнению автора, мы даже специально провоцируем своего супруга на то, чтобы он проявил отрицательные качества нашего родителя, с целью почувствовать нужное нам состояние.

Автор считает, что надо оценить силу страсти в отношении предполагаемого избранника по десятибалльной шкале, и если окажется, что потенциальный супруг вызывает желание на десять баллов, вступать в брак с ним не нужно, потому что наряду с привлекательными для нас качествами (которые присутствуют у него с силой в 10 баллов), в той же степени у него окажутся и те отрицательные качества нашего родителя, которые, с одной страны, привлекают наше внимание, с другой стороны, раздражают. Оценка в пять баллов и меньше означает, что огня в отношениях будет не хватать. Если же мы оцениваем привлекательность человека на 7-8 баллов, брак заключать можно.

4. Одной из основных причин конфликтов между супругами является то, что поведение наших супругов тревожит нас, так как активирует те части нашей личности, на которые был наложен запрет нашими родителями. Например, жена эмоциональна, а муж похоронил в себе это качество в угоду своим родственникам, и нарушить запрет на эмоциональность ему не хочется.

Также причиной конфликтов является то, что супруги не могут залечить наши детские травмы, ведь мужья и жёны, согласно Х. Хендриксу, похожи на наших родителей и ведут себя похожим образом. Данные положения содержат следующие неясности:

1. Первое положение означает, что ребёнок уже родился «готовым человеком», обладающим всеми потребностями зрелой личности, а не сформировал эти потребности в процессе социализации. Получается, что человек уже рождается со стремлением к познанию, творчеству, добрым поступкам и одновременно со способностью жёстко отстаивать свои границы, а вмешательство взрослых отнимает у него эти свойства, которые были в нём заложены изначально. Тем не менее, положение о врождённом совершенстве и богатстве личности противоречит основному принципу психологии и педагогики о развитии личности от простого к сложному.

2. Второе положение содержит целых две неопределённости. Непонятно, на какого именно родственника следует походить супругу и в чём именно он должен быть на него похож. Х. Хендрикс предлагает рассматривать все качества всех лиц, участвовавших в воспитании ребёнка, что делает механизм выбора супруга крайне неопределённым, ведь остаётся непонятным, почему именно тот, а не иной родитель и те, а не иные его качества влияют на представление об идеальном спутнике жизни.

3. Третье положение также нуждается в конкретизации. В чём именно должна заключаться «сложность отношений» с родителем, чтобы именно этот родитель стал прообразом нашего будущего супруга? Какие именно отрицательные качества из огромного, быть может, списка таковых мы провоцируем?

Из утверждения Х. Хендрикса, что нас притягивают люди, имеющие отрицательные качества наших родственников, следует, что все дети, выросшие в семьях психически больных людей, алкоголиков или преступников стремятся вступать в брак с такими же проблемными персонажами. Как тогда объяснить многочисленные случаи, когда этого не происходит?

4. Х. Хендрикс считает, что привлекшие нас поначалу качества супруга, компенсирующие отсутствие у нас этих качеств, начинают нас раздражать, так как «присвоение» нами этих свойств будет означать нарушение родительских запретов. Тем не менее, в жизни мы наблюдаем много случаев, когда дети нарушают установки родителей, в том числе вступают в брак с лицами, поведение которых наших родителей раздражает. Чем же обусловлено, будет ли предписание нарушено или, напротив, свято соблюдено?

Шестое направление, посвящённое исследованию жизненного сценария, которое хотелось бы отметить, представлено группой авторов под руководством В.К. Шабельникова, выдвинувшего идею, что на развитие личности ребёнка влияет «система напряжений» («рассогласование») между родовыми структурами матери и отца ^{[11],[12],[13],[14],[15],[16],[17],[18],[19],[20],[21]}. Авторы демонстрируют, что чем больше разного рода различий между родителями, тем это благоприятнее для развития ребёнка. А.В. Литвинова объясняет это тем, что чем выше «степень рассогласования» между образами родителей, тем меньше ребёнок идентифицирует себя с семьёй и тем более он самостоятелен в постановке жизненных целей ^[14],[15].

По нашему мнению, идеи, принадлежащие вышеперечисленным направлениям, имеют отношение к следующим проявлениям закономерности, более подробно описанной в работе ^[1]:

Ребёнок выделяет в своей семье Доминирующего и Подчинённого (того, кто подчиняется Доминирующему наиболее охотно). У ребёнка возникает стремление прожить свою жизнь так, чтобы возвыситься над Доминирующим и получить одобрение со стороны Подчинённого. Ребёнок перенимает те особенности Доминирующего, которые, по мнению ребёнка, обеспечивают Доминирующему преклонение Подчинённого. Вследствие этого по системе движений и манерам ребёнок обычно похож на Доминирующего. Данное положение, в отличие от учения З. Фрейда об эдиповом комплексе (соперничестве мальчика с отцом за внимание матери), подразумевает, что пол Доминирующего, Подчинённого и самого ребёнка не имеет значения, то есть соперничество с Доминирующим, мерой успешности которого служит одобрение Подчинённого, представляется явлением универсальным, не зависящим от пола участников.

Наряду с вышесказанным, ребёнок не хочет прожить жизнь так, как Подчинённый родственник (в частности, его профессия, как правило, является для ребёнка непривлекательной). Наши выводы относительно роли доминирующего лица вполне согласуются с учением А. Адлера, но, во-первых, Адлер не вывел конкретных признаков, по которым ребёнок выделяет в своём окружении Доминирующего (эти признаки подробно даны в работе ^[1]), во-вторых, он не заметил такой важной для формирования личности ребёнка фигуры как Подчинённый (между тем, как говорится, «короля играет свита»).

Если в семье была чётко выраженная пара «Доминирующий – Подчинённый», особенно если положение Подчинённого в семье было значительно ниже, чем положение Доминирующего, ребёнок имеет отчётливое представление о том, что является признаками «сильного» и «слабого» поведения. Соответственно, ещё в детстве у него появляется сильное стремление возвыситься над «сильнейшим» и избежать повторения судьбы «слабейшего». Целеполагание такого человека заметно отличается от целеполагания лица, в семье которого не было явного лидера и того, кто этому лидеру с восторгом подчинялся. А ведь значительную разницу в положении Доминирующего и Подчинённого в семье вполне можно трактовать как «систему напряжений» («рассогласование») между родовыми структурами матери и отца, о которой пишет В.К. Шабельников.

Подчеркнём, что авторы школы В.К. Шабельникова пишут о «рассогласовании» как о явлении положительном. В частности, М.В. Семенихина в своей диссертации доказывает взаимосвязь между «рассогласованием» образов родителей в представлении детей и степенью рефлексивности последних ^[12]. Несмотря на то, что понятие «рассогласование» в данном направлении означает не заметную разницу в положении в семье, а просто значимое различие любого рода, с выводами М.В. Семенихиной можно согласиться. По нашему наблюдению, сильнейшим фактором, способствующим рефлексивности, является ситуация, когда Подчинённое лицо в семье имеет социально одобряемые качества (доброту, трудолюбие, скромность, любовь к детям) и/или значимые достижения перед обществом, а Доминирующее – наоборот. В таком случае ребёнок с ранних лет задумывается о том, по каким законам живёт окружающий его мир. Обстоятельством, стимулирующим подобные размышления, является также ситуация, когда пол ребёнка совпадает с полом Подчинённого.

Ребёнок обращает внимание на информацию, которая приоткрывает завесу тайны над тем, как ему возвыситься над Доминирующим. В связи с этим, если ребёнок знает, к какому типу людей Доминирующий испытывал презрение, считая их слабыми и жалкими, он стремится ни в коем случае в эту категорию не попасть. Если ребёнку известно, какими умениями и качествами Доминирующий искренне гордился, он зачастую сам стремится иметь такие умения и качества.

Также ребёнок замечает, какие мечты и планы не смог осуществить Доминирующий, кого он уважал, кем восхищался, перед кем благоговел, кому завидовал, кого (или чего) боялся, от кого (или от чего) впадал в бессильную ярость, был ли человек, который каким-то образом возвысился над Доминирующим или перешёл ему дорогу. Все эти сведения подсказывают ребёнку, каким ему надо быть, чтобы обрести «сильные» качества, которые позволят ему превзойти Доминирующего, и в каких именно сферах это можно сделать. Р