Культурные коды Туниса в произведении Г. А. Махровой «Мой Тунис»

Микова Светлана Станиславовна ORCID: 0000-0003-3874-7110 кандидат филологических наук доцент, кафедра русского языка и методики его преподавания, Российский университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы 117198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 10 / 2 Mikova Svetlana Stanislavovna PhD in Philology Associate Professor, Department of the Russian Language and Teaching Methods, Patrice Lumumba Peoples' Friendship University of Russia (RUDN University) 10/2 Miklukho-Maklaya str., Moscow, 117198, Russia mikova_ss@pfur.ru

Садури Хасанет аспирант кафедры русского языка и методики его преподавания Российского университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы 114198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 10 / 2 Sadouri Hassanet Postgraduate Student, Department of the Russian Language and Teaching Methods, Patrice Lumumba Peoples' Friendship University of Russia (RUDN University) 10/2 Miklukho-Maklaya str., Moscow, 114198, Russia 1042215164@rudn.ru

Лингвокультурные коды Туниса в произведении Г. А. Махровой «Мой Тунис»

Введение

Мемуарные произведения – это, как известно, воспоминания участников или свидетелей тех или иных событий. Для мемуаров характерна не только документальная точность описываемых событий, но и эмоциональная оценка этих событий автором.

«Мой Тунис» - мемуарное произведение, созданное известной русской художницей-эмигранткой Г. А. Махровой. Повествуя о собственной жизни, она развивает в этом произведении две главные в её творчестве темы — судьбы русских эмигрантов и судьбы эмигрировавших художников. Вместе с тем на страницах повествования предстаёт образ Туниса. Само название произведения – «Мой Тунис» - акцентирует внимание читателя на специфику восприятия страны автором: образ Туниса сочетает черты своего и чужого пространства. Важно, что автор произведения – профессиональный художник. Поэтому образ Туниса как страны создаётся, или, точнее сказать, рисуется автором при помощи лексики с цветовой семантикой.

Для воспроизведения национального колорита описываемой страны, а также исторических ретроспектив писательница, оставаясь при этом художником, всё время меняет ракурсы, позволяя читателю то восхититься масштабом страны, то всмотреться в ее отдельные, характерные для неё, детали – лингвокультурные коды. Французский русист Н. А. Струве, выступая на презентации только что изданной книги «Мой Тунис», заметил: «У Галины Махровой два дара. Первый художницы, с особой экспрессией проявившийся в акварелях, написанных в Тунисе, где краски богаче и ярче. Второй дар рассказчицы и мемуаристки. Без претензии, с большим человеческим тактом рассказывает она о простых и менее простых людях. С душевной и духовной пользой для читателя». ^[1].

Главный редактор журнал «Русский очевидец» в статье «Ты показываешь нам нашу страну» приводит объяснение выбранного способа повествования, которое Г. Махрова дала сама: «Я полюбила Тунис, который, как ни странно, напоминал мне Россию. Своими большими далями (неважно, снежные они или песчаные, морские), своим размахом … Европа слишком мала по сравнению с российскими и африканскими масштабами. Я полюбила людей, живущих на той земле».

Сюжетообразующим стержнем простого и искреннего повествования в «Моём Тунисе» стала история семей моряков Черноморской эскадры, которые эвакуировались в Бизерту (самая северная точка африканского континента) в 1920-е годы, а судьбы русской эмиграции переплелись в этом художественном альбоме с тунисскими пейзажами художницы, подписывающей свои произведения именем Галина.

Культура в аспекте структурного и семиотического анализа представляет собой упорядоченную систему культурных кодов ^{[2, c, 645]}, которые в произведениях словесного искусства проявляют себя в лингвокультурных кодах. Лингвокультурные коды отражают представления нации о материальном и духовном, особенности национального менталитета, систему оценок и ценностей ^{[3, c. 48]}. В научных трудах по филологии можно встретить разные интерпретации термина «лингвокультурный код». В нашей работе мы в толковании термина лингвокультурный код следуем В. В. Красных, считающей, что «это совокупность имён или их сочетаний, которые обладают, помимо собственно денотативного значения, культуроносными смыслами» ^[4]. Это определение дополняет С.В. Иванова: «Лингвокультурный код представляет собой систему лингвокультурных соответствий, организованных согласно заложенной матрице, роль которой выполняет структурная организация языковой личности» ^[5]. В. М. Савицкий и Э.А. Гашимов в монографии «Лингвокультурный код (состав и функционирование)» утверждают, что «в качестве культурного кода может выступать практически любая чувственно воспринимаемая часть действительности: небесные тела, явления природы, флора, фауна, человеческое тело, предметы хозяйственного обихода, техника, оружие и т.д. и т.п.» ^[6].

Национальная специфика лингвокультурных кодов изучается в ряде работ на материале отдельных лингвокультур (например, на материале английской лингвокультуры исследуется флористический код ^[7], вещественный код ^[8], природный код ^[9], на материале трех лингвокультур описывается зооморфный код Ф.Н. Гукетловой ^[10], на материале русской лингвокультуры анализируется кулинарный код Е.В. Капелюшник ^[11]. Специфика реализации культурного кода в художественной картине мира в рамках отдельного произведения, творчества отдельного автора и целого направления исследуется в литературоведческих работах (см., например, ^[12]).

Таким образом, исследование лингвокультурных кодов в художественном произведении, направленное на выявление их национальной специфики, представляется актуальным направлением научных изысканий.

Согласно классификации В. В. Красных ^[13], выделяются следующие коды культуры: соматический (телесный), пространственный, временной, предметный, биоморфный, духовный [см. также 14]. В одном тексте могут использоваться разные культурные коды, разные «языки культуры» ^{[15, 16]}.

Рассмотрим, какие коды и посредством каких единиц реализуются в повествовании Г. А. Махровой о Тунисе для создания лингвокультурного образа этой страны.

1. Предметный код

В тексте Г.А. Махровой «Мой Тунис» представлены этнографичеcкие реалии, особенно многочисленна группа лексики тематических групп «Одежда» и «Косметика»: «Носила она джеллабу – самотканый тунисский балахон серо-черного цвета с откинутым капюшоном»; «Красные фески на головах грузчиков и носильщиков напомнили Кириллу его тунисское детство»; «Здесь же продают и «коль» - черную свинцовую пудру, в нее окунают деревянную или серебряную палочку, которой обводят веко (коль использовали для подкрашивания глаз еще в Древнем Египте») ^[17]. Следует заметить, что толкование значения лексем с национально-культурным компонентом дано в тех же предложениях, что позволяет отнести данные лексемы к компонентам образа «чужого» пространства ^[18].

В рамках предметного кода особое место занимают кулинаронимы – наименования национальных блюд и напитков: «Джелал показывал свои работы, Латифа угощала чаем. Запомнилось, как хорош летом холодный чай с веточкой мяты» ^[17]. Для жителей арабских стран чай – символ гостеприимства; «Тунисцы не пользуются мелкими тарелками, свою повседневную пищу – кус-кус – они едят из чаш, напоминающих среднеазиатские пиалы ^[17]. «Таня почти всегда готовила только одно блюдо – кус-кус (национальное тунисское кушанье) или борщ с мясными пирогами ^[17]. «После работы он покупал у лавочника кусок мяса или курицу, овощи и варил кус-кус. К еде подавал местное красное вино» ^[17].

2. Пространственный код

В создании образа Туниса сложно обойтись без использования имён собственных: именно они способствуют проникновению читателя в незнакомый мир, отражают местный колорит, обладают яркой национальной культурной семантикой, так как их значение производно от истории и культуры народа – носителя языка. Имя собственное – есть граница, разделяющая универсальное и национально-специфическое ^[19].

В тексте Г. Махровой «Мой Тунис» имена собственные как средство создания лингвокультурного образа Туниса разнообразны по объекту наименования. Топонимы – наиболее многочисленная категория. Среди них можно выделить наименования менее известных русскому читателю географических объектов, которые в большинстве случаев сопровождаются такими родовыми именами как «пляж», «город», «озеро», «река», «район». Родовые указания позволяют отнести данные единицы к компонентам «чужого» пространства: «С вечера мы на машинах уезжали в горы Айн-Драхам, ночевали в гостинице»; «Вид из их «гнезда» был необъятным: море, дикий пляж Рауад, соленое озеро Шотт-эль-Риад»; «На западе Туниса, недалеко от Алжирской границы, на скалистом березу Средиземного моря находится курортный город Табарка»; «Над Табаркой высятся Крумирские горы»; «Самая северная точка Туниса (и всей Африки) – Белый мыс. Рядом с ним город Бизерта, бывший до 1963 г. военно-морской базой Французского флота»; «За лесом – несколько скалистых мысов в устье реки Меджерды»; «За Ля-Марса на скалистом уступе приютился самый, наверное, красивый городок – Сиди-бу-Саид, построенный из камня»; Стоял наш дом на улице Эшмун, за железной оградой; Мы ездили на дикий пляж Рауад, за Гаммарт, где никого не было и можно было купаться голышом ^[17]. // Красота: море, песчаный пляж, дюны, снова песок, грунтовая немощеная дорога, а за ней мелкое соленое озеро Шотт-эль-Риад, еще дальше какая-то растительность; Когда я смотрела с нашей террасы на Карфагенский залив, на гору Бу-Корнин, мне казалось, что мои корни уходят в глубь карфагенской земли, что я будто продолжение тех женщин, живших здесь до меня; Карфаген расположен на горке Бирса, где находился и наш дом; Не стану описывать римские города, театры, термы, спасавшие от летней жары подземные дворцы у подножия Крумирских гор – для этого существуют путеводители; «Большой Карфагенский (или Тунисский) залив кончается мысом Бон. За ним береговая линия поворачивает на юг. Здесь, на восточном побережье Туниса, находятся самые знаменитые курортные места: Набель, Хаммамет, Сус, Керкенна, Джерба ^[17]. Таким образом, в ландшафте выделяются горы и горки. Также реализуется компонент образа «Тунис – страна для отдыха»: пляжи и курортные города.

Богатое прошлое страны в составе Римской империи нашло отражение в описаниях памятников и городов: «Нам казалось, что всем непременно нужно побывать в расположенном неподалеку от столицы загородном дворце Бардо, где находится национальный музей Алауи, обладающий уникальной коллекцией римских мозаик. ^[17]. Традиции Туниса – это результат смешения различных культур: арабской, пунической, римской, турецкой, французской.

Лингвокультурными кодами, напоминающими читателям об этом, становятся имена собственные, подчёркивающие древность, экзотическую природу, историческую значимость, красоту и мощь Туниса: «За Ля-Марса на скалистом уступе приютился самый, наверное, красивый городок – Сиди-бу-Саид, построенный из камня»; «Он расположен на горе Бирса и весь утопает в зелени и цветах; «За Карфагеном плоское побережье тянется до Ля-Гулет (бывший порт); «Привлекаемые красотой Сиди-бу-Саида, здесь селились поэты, писатели, художники, кинематографисты»; «Это были прекрасные места: Карфаген, Сиди-бу-Саид, Ля-Марса или Гаммарт» ^[17]; «Часто на месте древнеримских поселений или рядом с ними возникают тунисские деревни, дома здесь построены из остатков античных зданий ^[17]. Участвуя в моделировании ландшафтного образа Туниса, имена собственные выступают как культурные коды и напоминают читателю об особом положении страны, находящейся на перекрёстке древних цивилизаций.

Расположение Туниса в засушливом регионе и проблема нехватки воды повлияли на восприятие воды как ценности: «Главным было то, что он начал поиски воды и, копая неподалеку от своего шалаша, докопался до пресной воды. Для мусульман, живущих в жарких странах, пресная вода играет огромную роль; тунисцы стали смотреть на Горчакова с почтением» ^[17].

3. Биоморфный код

Одним из фитонимических символов Туниса является жасмин. Небольшие букетики жасмина можно увидеть в этой стране повсюду: они украшают лавки, уличных торговцев и двери домов. Жители Туниса полагают, что именно этот цветок символизирует домашний уют, любовь и гармонию. Аромат жасмина у местных вызывает ассоциации со счастьем и теплом: «В городах северной части Туниса с весны до поздней осени собирают и вяжут букетики из жасмина. <…>. Маленькие продолговатые, белые чуть-чуть розовые, ещё не распустившиеся цветочки срывают и натыкают на сосновые иглы, образуя таким образом длинный стебель» ^[17].

Жасмин напоминает Г. А. Махровой о Тунисе, когда она покупает такие букетики в Париже. Подчеркивается, что это уникальный символ именно Туниса: «Это утончённое искусство для создания вечерней изысканности ни в какой другой африканской стране не существует» ^[17].

Особое значение в лингвокультурном образе Туниса имеют прилагательные с цветовым компонентом. Образ Туниса – пестрый, многоцветный, яркий, невозможно выделить доминирующие цвета: «За Сиди-бу-Саидом дорога среди красно-оранжевых скал спускается на пляж Амилькар»; «Небо голубое, стены белые, оранжевые апельсины на дереве с зелеными листьями, чуть дальше – желтые лимоны, зреющие круглый год, розовые и красные гибискусы, а в горшках цветущая герань…»; «За высокими белыми стенами угадываются сады: эвкалипты, кипарисы, пальмы и бугенвиллии разнообразных окрасок»; «Вид с террасы открывался такой, что трудно было оторвать взгляд: зелень и цветы нашего сада, дальше, к берегу, - другие виллы, окруженные пальмами и утопающие в зелени, еще дальше многоцветное море, то синее, то розовое»; «Все это пространство объединено тончайшим сочетанием красок: голубое небо, красный закат, палевый шотт, розоватый песок и серо-синее море»; «Над калиткой росла сиреневая бугенвиллия, правее – ложная мимоза, в саду – апельсиновое дерево, араукария, плодоносящее круглый год лимонное дерево, олива, банановая пальма, дерево ложного перца, обвитое вьющимся растением с белыми гроздьями цветов, вдоль стены дома – вьющиеся розы» ^[17].

Цветовая гамма работает на создание единого образа яркой экзотической страны.

4. Временной код

История Туниса уходит в глубокую древность. Чтобы подчеркнуть это, Г. Махрова использует слова, выступающие в контексте её произведения своеобразным лингвокультурным временным кодом, открывающим для читателя портал в далёкое прошлое. Так, подчеркивается связь Туниса с античной культурой. «Много чего можно найти в Карфагене после дождя: античные монеты, римские мраморные гири, обломки римских или византийских глиняных светильников»; «Поэтому здесь можно найти инталии (конечно, чаще ломаные, чем целые), бусинки и множество других обломков античных предметов; «Нигде я так не ощущала близость античного мира, как в Тунисе» ^[17].

Культура Туниса, исторически богатая и интересная, долгое время формировалась под влиянием различных цивилизаций, что нашло отражение и в архитектуре в том числе ^[20]. Причем слово «античный» употребляется не только описании города, но и в передаче интерьера, предметов, манеры работы творческой личности, что свидетельствует о значимости античного периода в сознании тунисцев: «Повсюду расставлены античные белые колонки, барельефы, статуи, вазы»; «В больших окнах второго этажа виднелись античные вазы»; «Его произведения создают ощущение античной гармонии»; «Работает сломанным ножом, гвоздем и молотком, используя обломки античных камней и мрамора, которые в изобилии валяются вокруг» ^[17].

Использование лексики, представляющей собою временные лингвокультурные коды, отправляющие читателя к эпохе античности, способствует формированию образа Туниса как страны с богатой историей, жители которой гордятся ею, стремятся сохранить и передать потомкам.

5. Духовный код

Само слово «Тунис» в тексте Г. А. Махровой выступает в качестве кода, вызывающего у читателя базовые представления о культуре этой африканской страны.

Следует отметить, что среди слов, употребляющихся рядом с названием этой страны, часто встречается «независимость» или антонимичное ему. Это подчёркивает значимость обретения Тунисом суверенитета, путь к которому был долгим и трудным. Отражение этого мы видим в следующих примерах: «Когда Тунис добился независимости, многие европейцы уехали, и церковный хор распался»; «Как-то в конце оккупации Туниса немцы захватили в центральном «Кафе де Пари» всех европейцев, в том числе и Георгия Николаевича»; «Поскольку независимость Туниса породила множество беспризорных и сирот (их называли «детьми Бургибы»), правительство строило центры воспитания и перевоспитания этих детей»; «Поэтому к моменту обретения Тунисом независимости обнаружилось целое поколение художников национального направления, но впитавших в себя европейские традиции» ^[17].

Встречаются в тексте повествования имена божеств, которые также выступают как лингвокультурные коды, подчеркивающие богатую историю Туниса и расширяющие представления о культуре этой страны. Многие обычаи и традиции тунисцев и сегодня связаны именно с верой. Так, на страницах произведения мы читаем: «По преданию, именно здесь обитал грозный бог Ваал» ^[17]. Далее следует раскрытие сведений о божестве, которое известно представителям не всех культур. «Ваал, пунический бог, требовал не просто жертвоприношений, но маленьких детей (в Карфагене раскопали жертвенное кладбище: детские кости хранились в глиняных сосудах, поставленных вплотную друг к другу)» ^[17].

Среди компонентов духовного кода в произведении Г. А. Махровой закономерно выделяются лексемы, так или иначе относящиеся к тунисскому изобразительному искусству, которое является своеобразной визитной карточкой этой страны.

В тексте Г.А. Махровой упоминается «Тунисская школа», созданная группой художников, объединенных стремлением изображать, раскрывать, развивать национальные мотивы: «Это и была «Тунисская школа». Выставки художников этой школы каждый год официально и торжественно открывались в SalonTunisien» ^[17].

Кроме того, упоминаются некоторые имена собственные тунисских художников: «В эту группу входили их наставники (Пьер Бержоль, Пьер Буршель) и представители старшего поколения: Яхья Тюрки (ученик Альберта Марке