Деяния, ограничивающие добросовестную конкуренцию: вопросы криминализации и дифференциации уголовной ответственности

Даниловская Анна Владимировна кандидат юридических наук доцент кафедры гражданского права и гражданского процессуального права, Тихоокеанский государственный университет 680000, Россия, Хабаровский край, г. Хабаровск, ул. Тихоокеанская, 134, оф. 417 Danilovskaia Anna Vladimirovna PhD in Law Associate professor, Department of Civil Law and Civil Procedural Law, Pacific State University 680000, Russia, Khabarovsk Territory, Khabarovsk, 134 Pacific Street, office 417 d_a_v@list.ru Другие публикации этого автора

Криминализация (декриминализация) деяний и дифференциация ответственности за их совершение являются индикаторами состояния уголовно-правовой политики на том или ином этапе развития общества. Своевременное изменение уголовного закона, устанавливающего криминализацию или декриминизирующего деяния в сфере экономической деятельности, дифференцирующего и индивидуализирующего ответственность за их совершение, представляет собой определенную гарантию обеспечения не только прав человека как носителя экономических прав и свобод, участника экономических отношений, но и безопасности государства. Однако действующее законодательство характеризуется несовершенством механизма уголовно-правового противодействия опасным антиконкурентным деяниям, на которые государство в своих стратегических актах акцентировало внимание [Указ Президента РФ от 13.05.2017 г. № 208 «О Стратегии экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года», Указ Президента РФ от 2.07.2021 г. № 400 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации»]. Из документов следует, что в целях поддержки и защиты конкуренции необходимо противодействовать монополистической деятельности, в том числе картелям, которые признаны угрозой экономической безопасности страны, иным антиконкурентным соглашениям.

Между тем, согласно проведенному исследованию, УК РФ содержит лишь одну статью 178 УК РФ «Ограничение конкуренции», которой непосредственно предусмотрен уголовно-правовой запрет на заключение хозяйствующими субъектами-конкурентами ограничивающего конкуренцию соглашения (картеля), что имеет прямое отношение к запрету, сформулированному в ст. 11 ФЗ от 26.07.2006 г. «О защите конкуренции». В то же время указанный закон запрещает и другое антиконкурентное поведение, в частности, индивидуальные антиконкурентные акты органов государственной власти или местного самоуправления (ст. 15, 17, 19), заключаемые должностными лицами органов государственной власти или местного самоуправления с хозяйствующими субъектами соглашения (ст. 16), в том числе на торгах. Анализ правоприменения указывает на то, что такое поведение должностных лиц может быть квалифицировано по ст. 169, 285 или 286 УК РФ. Включенная недавно в УК РФ ст. 200⁴ УК РФ призвана противодействовать нарушениям на торгах с участием другого специального субъекта - работника контрактной службы, контрактного управляющего, члена комиссии по осуществлению закупок, иного уполномоченного лица, представляющего интересы заказчика в сфере закупок, которые не являются должностными лицами или лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческой или иной организации.

Однако отсутствие специальных уголовно-правовых норм, в которых был бы описан запрет на иные антиконкурентные соглашения, привел к тому, что, во-первых, имеет место конкуренция статей УК РФ при квалификации должностных преступлений, ограничивающих конкуренцию, во-вторых, официальный учет таких преступлений как антиконкурентных не ведется, в-третьих, запрет на антиконкурентные соглашения не выглядит очевидным для его уголовно-правовой оценки в силу «расплывчатости» признаков содержащихся в УК РФ составов преступлений, применяемых для квалификации противоправного поведения в соответствующих случаях. Все перечисленное, а также несовершенство описания признаков преступлений ведет к низкому уровню эффективности противодействия преступлениям в сфере экономики в случае посягательства на одну из ее основ – добросовестную конкуренцию, а также порождает вопросы об эффективности уголовно-правовой политики в сфере охраны добросовестной конкуренции и конкурентной политики в целом.

В этой связи видится актуальным рассмотрение современного состояния криминализации деяний, ограничивающих конкуренцию, изучение существующего состояния дифференциации ответственности за их заключение, а также отражение перечисленных аспектов в правоприменении. В науке уголовно-правовой защите добросовестной конкуренции посвящен ряд диссертационных исследований, например, В.Т. Корниенко «Уголовно-правовая охрана добросовестной конкуренции на потребительском рынке» (2004), А.Н. Бойцова «Недопущение, ограничение или устранение конкуренции по уголовному праву России» (2005), К.М. Хутова «Преступный монополизм: уголовно-политическое и криминологическое исследование» (2006), Ю.Г. Следя «Уголовно-правовая защита от недобросовестной конкуренции» (2007), М.Х. Хакулова «Преступления, посягающие на свободу и добросовестность конкуренции в сфере предпринимательской деятельности» (2009), Д.Б. Лаптева «Уголовная ответственность за недопущение, ограничение или устранение конкуренции» (2016), И.В. Серебруева «Преступления, посягающие на добросовестность конкурентных отношений: генезис, система, уголовно-правовая характеристика» (2016), И.В. Бацина «Институт конкурентных отношений как объект уголовно-правовой охраны: теоретико-прикладное исследование» (2017), О.Е. Деревягиной «Преступное ограничение конкуренции: теоретические и прикладные аспекты» (2021), Р.А. Жабагинова «Уголовная ответственность за ограничение конкуренции» (2021). Однако остаются неисследованными многие вопросы криминализации деяний, посягающих на добросовестную конкуренцию, как системы таких преступлений, основанных на запретах антимонопольного законодательства, нуждаются в осмыслении вопросы дифференциации уголовной ответственности, остаются актуальными вопросы конструирования составов преступлений, посягающих на добросовестную конкуренцию.

В свете вышеизложенного, первостепенным следует назвать непосредственный объект преступления, как имеющий значение для определения охраняемых отношений в системе ценностей, поставленных под защиту уголовного закона. Непосредственный объект перечисленных выше составов преступлений в разной степени и несмотря на то, что их описание содержится в разных главах УК РФ, связан или может быть связан с правомерными экономическими интересами хозяйствующих субъектов, потребителей, государства, основной направленностью которых является достижение и поддержание экономического и социального благосостояния, относительно которого добросовестная конкуренция выполняет обеспечительную функцию, являясь залогом удовлетворения этих интересов.

Криминализация картеля (ст. 178 УК РФ), а значит, и необходимость уголовно-правовой охраны добросовестной конкуренции от его заключения и реализации хотя и оспариваются в науке, но имеет под собой веское экономическое обоснование в силу подрыва деянием одной из экономических основ, что чревато многими негативными последствиями для безопасности государства в целом. В рамках данного исследования под непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 178 УК РФ, предлагается понимать общественные отношения, возникающие при добросовестном соблюдении конкурирующих между собой хозяйствующих субъектов установленного государством правового режима конкуренции в предпринимательской деятельности.

Исследуя природу непосредственных объектов деяний, образующих антиконкурентное поведение должностных лиц органов государственной власти и местного самоуправления и предусмотренных ст. 169, 285, 286 УК РФ, следует учитывать, что характер общественных отношений, возникающих в сфере государственного управления, предопределен в первую очередь стратегической деятельностью органов государственной власти (в определенной степени и органов местного самоуправления), направленной на поддержание жизнедеятельности, всестороннее развитие и обеспечение национальной безопасности Российской Федерации. В то же время объект преступления, предусмотренного ст. 169 УК РФ, в науке характеризуют экономической составляющей, основанной на свободе деятельности, свободе выбора ее вида [Леонов М.Г. Уголовная ответственность за воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2009. С. 14; Рудовер Е.А. Воспрепятствование законной предпринимательской деятельности: уголовно-правовой и криминологический аспекты: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2004. С. 7; Устинова Т.Д. Актуальные проблемы уголовной ответственности за преступления, посягающие на предпринимательскую деятельность: автореф. дис. … докт. юрид. наук. М. 2005. С. 26.]. Воспрепятствование может распространяться на любую экономическую деятельность, в том числе на ту, в которой нет конкуренции. Таким образом, непосредственный объект рассматриваемого преступления представляет собой общественные отношения, обеспечивающие реализацию конституционного принципа свободы экономической деятельности, в том числе основанной на добросовестной конкуренции. Общий видовой объект преступлений, описание которых содержится в гл. 30 УК РФ, на который также посягают деяния, предусмотренные ст. 285, 286 УК РФ, представляет собой общественные отношения, обеспечивающие эффективное взаимодействие государства и гражданского общества ^{[1, c. 112]}. Его важным элементом является регламентированная законом и отвечающая интересам развития общества деятельность органов государственной власти и местного самоуправления в сфере государственного управления. Нарушая запреты, установленные в ст. 15, 16, 17, 19 ФЗ «О защите конкуренции», должностное лицо совершает действия, посягающие на конкуренцию, в результате чего страдают как экономические интересы общества, хозяйствующих субъектов, так и соответствующие государственные институты, охраняемые гл. 30 УК РФ. Таким образом, непосредственный объект преступлений, предусмотренных ст. 285 и 286 УК РФ, содержащих признаки нарушения запретов антимонопольного законодательства, можно обозначить как добросовестные конкурентные отношения на товарных рынках, эффективность функционирования которых обеспечивается деятельностью органов государственной власти и местного самоуправления.

Непосредственный объект преступления, предусмотренного ст. 200⁴ УК РФ, в науке логично связывают с государственными и муниципальными закупками ^{[2, c. 240]}, которые осуществляются по правилам ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» от 5.04.2013 г. (далее – Закон о контрактной системе) и ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц» от 18.07.2011 г. В соответствии с указанными законами закупки подчиняются ряду взаимосвязанных принципов, содержанием которых являются открытость, прозрачность информации о контрактной системе в сфере закупок в целом и о закупках в частности, равноправие, справедливость, отсутствие необоснованных ограничений конкуренции, отсутствие ограничения допуска к участию в закупке путем установления несоизмеримых требований к участникам закупки. Таким образом, конкуренции при проведении закупок придается весьма важное значение. Но в силу того, что закупки могут осуществляться и вне конкуренции, добросовестные конкурентные отношения между участниками закупки следует признать непосредственным дополнительным объектом преступления, предусмотренного ст. 200⁴ УК РФ, в то время как основным непосредственным объектом выступает установленный законом порядок осуществления закупок в целях удовлетворения государственных и муниципальных нужд.

Особым признаком, характеризующим общественную опасность антиконкурентных преступлений в целях обоснования их криминализации, является их объективная сторона. Объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 178 УК РФ, представлена в виде ограничения конкуренции путем заключения между хозяйствующими субъектами-конкурентами ограничивающего конкуренцию соглашения (картеля), запрещенного в соответствии с антимонопольным законодательством Российской Федерации, если это деяние причинило крупный ущерб гражданам, организациям или государству либо повлекло извлечение дохода в крупном размере. Таким образом, действующая редакция статьи устанавливает ответственность только за групповое нарушение в виде заключения картеля как соглашения об ограничении конкуренции.

При исследовании признаков объективной стороны данного преступления была установлена разная природа соглашений, ограничивающих конкуренцию. Картели условно можно разделить на два вида – классические картели о совместной деятельности хозяйствующих субъектов и сговоры на торгах, которые заключаются либо только между хозяйствующими субъектами, либо хозяйствующими субъектами с организатором или заказчиком торгов. Именно сговоры на торгах и их разновидности становятся предметом возбуждения и расследования уголовных дел по ст. 178 УК РФ. Имеют место случаи картеля, когда стороны договариваются о согласованной маркетинговой политики, но в последующем участники договариваются о совместном участии в торгах, победа на которых одного из них предполагает «обход» конкурентных условий торгов, вовлечение в сговор организатора или заказчика.

Важным вопросом, вытекающим из такой ситуации, является вопрос о том, идентичны ли друг другу классический картель и сговор на торгах. Ответ видится отрицательным в силу принципиальных отличий этих антиконкурентных соглашений, ответственность за которые должна дифференцироваться по способу совершения преступления, повышающего степень и характер общественной опасности.

Сговоры на торгах характеризует ряд особенностей, обусловленных правовой регламентацией процедур торгов. В целях недопущения ограничения конкуренции на торгах ФЗ «О защите конкуренции» предусматривает специальные требования к ним (ст. 17), выражающиеся в ряде запретов на совершение перечисленных в статье действий, которые недобросовестные участники торгов нарушают, используя различные схемы «обхода» ^{[3, c. 79]}, в том числе с использованием цифровых технологий. Фактически, сговор на торгах реализуется посредством обмана организатора торгов (заказчика торгов) или собственника имущества, что позволяет сравнивать его с мошенничеством.

Из изложенного следует, что сговор на торгах как вид антиконкурентного соглашения в силу его существенных черт значительно отличается от классических картелей на товарных рынках. Основное отличие сговора на торгах от классических картелей на товарных рынках – это способ достижения желаемого результата, который влияет на общественную опасность всего преступления ^{[4, c. 119-131]}.

В этой связи сговор на торгах следует выделять как самостоятельный вид антиконкурентного соглашения, имеющего свой непосредственный объект, который можно определить как общественные отношения, возникающие в силу установленного законом принципа обеспечения конкуренции на торгах в целях повышения эффективности, результативности осуществления закупок товаров, работ, услуг для удовлетворения государственных и муниципальных нужд. Непосредственным дополнительным объектом следует признать имущественные интересы собственника имущества, организатора или заказчика закупок, хозяйствующих субъектов-конкурентов, интересы государственной или муниципальной службы.

Состав преступления, предусмотренного ст. 178 УК РФ, сформулирован как материальный: объективная сторона выражена в заключении картеля, если это деяние причинило крупный ущерб гражданам, организациям или государству либо повлекло извлечение дохода в крупном размере. Согласно примечанию к ст. 178 УК РФ крупным ущербом признается ущерб, сумма которого превышает 10 млн рублей, а доходом в крупном размере - сумма свыше 50 млн рублей. Позиция законодателя о материальном составе преступления, предусмотренного ст. 178 УК РФ, не находит единодушной поддержки в доктрине [Чугунов А.А. Уголовно-правовая охрана предпринимательской деятельности: дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 148; Клепицкий И.А. Система норм о хозяйственных преступлениях: основные тенденции развития: дис. … докт. юрид. наук. М., 2006. С. 268]. Помимо этого, следует отметить, что при квалификации деяний по указанной статье правоприменитель каждый раз сталкивается с проблемами доказывания этих признаков объективной стороны, которые могут иметь весьма различную природу и порой являются неразрешимыми, на что указано в научных исследованиях ^{[5, с. 26-32]}. На фоне признания картелей угрозой экономической безопасности страны рассмотрение вопроса о преступных последствиях картеля, которые, с одной стороны, представляют собой презюмируемые общие негативные результаты такой антиконкурентной деятельности хозяйствующих субъектов на товарном рынке в связи с ограничением конкуренции, с другой – являются подлежащими обязательному установлению криминообразующими признаками, неизбежно поднимает проблему соотношения этих двух явлений, их объективности и достаточности для привлечения виновных к уголовной ответственности.

Представляется, что для решения вопроса об уголовной ответственности за картель важно оценивать состояние конкуренции на рынке и последствия существования картеля для него. При изучении практики ФАС в связи с выявлением картелей установлено, что антимонопольный орган проводит экономический анализ состояния товарного рынка, не исследуя его на предмет ограничения конкуренции или каких-либо вредных последствий для нее, констатируя лишь факт наличия или отсутствия конкурентных отношений между участниками картеля. Такой порядок определен специальными правилами, предусмотренными приказом ФАС от 28 апреля 2010 г. № 220 «Об утверждении Порядка проведения анализа состояния конкуренции на товарном рынке». Однако именно отсутствие подробной оценки ситуации на товарном рынке является частым основанием для отмены решений антимонопольного органа и проигрыша его позиции в судах ^{[6, с. 61]}.

В этом случае установленные антимонопольным органом последствия ограничения конкуренции на товарном рынке могли бы стать тем индикатором, на который и нужно ориентироваться при решении вопроса об ответственности за картель. Однако признаки ограничения конкуренции лишь частично раскрываются в законе и объективно не могут отразить все вредные последствия. В этой связи интерес вызывает предложение А.Н. Варламовой оценивать вред конкуренции, под которым предлагается понимать любые неблагоприятные изменения конкурентной среды, в частности, уменьшение количества конкурентов, ограничение самостоятельности их действий, ухудшение качественных характеристик конкурентной борьбы (отсутствие необходимости понижать цены, улучшать качество продукции), невозможность или затруднительность использования надлежащих (законных) методов конкурентной борьбы, отсутствие преимуществ у субъектов, использующих надлежащие методы конкурентной борьбы [Варламова А.Н. Правовое содействие развитию конкуренции на товарных рынках: дис. … докт. юрид. наук. М., 2008. С. 15].

Таким образом, представляется целесообразным установить уголовную ответственность за картели безотносительно к конкретным вредным последствиям. В то же время выявление и расследование картелей должно сопровождаться оценкой того вреда, который картель нанес экономике страны в целом или отдельному товарному рынку. Последний тезис – актуальная тенденция, прослеживаемая в мировой практике и отечественном правоприменении, должна найти отражение и в отечественном законодательстве в целях справедливости и объективности привлечения к ответственности.

Показательны также рассуждения о криминообразующих критериях сговора на торгах, который, согласно законодательству, является видом картеля, но обладает рядом признаков, характеризующих его как самостоятельное нарушение. Во-первых, торги проводятся в связи с необходимостью осуществления закупок для удовлетворения государственных или муниципальных нужд в порядке, определенном Законом о контрактной системе. Согласно п. 4 ч. 1 ст. 93 названного закона, осуществление закупки товара, работы или услуги на сумму, не превышающую 600 тыс. руб., возможно у единственного поставщика, то есть без проведения торгов, а значит, и без рисков вступления в сговор их участниками. Следовательно, добровольность в решении вопроса о проведении или непроведении торгов лишает смысла конкурировать на них, ибо заказчик может договориться с любым лицом, чье предложение ему покажется интересным. Значит, можно говорить об уголовной ответственности на торгах лишь в случае их обязательного проведения [Именно такой вариант криминализации сговора на торгах предложен в законопроекте № 848246-7 «О внесении изменений в статью 178 Уголовного кодекса Российской Федерации и статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации». URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/848246-7 (дата обращения 20.10.2021)].

Во-вторых, как известно, важной чертой торгов является заключение по результатам их проведения договоров, целью которых служит удовлетворение государственных или муниципальных нужд на крупные денежные суммы. Соответственно при выявлении сговора на торгах, как правило, всегда имеют место крупный ущерб или извлечение дохода в крупном размере. Но размер ущерба и дохода как криминообразующий признак деяния подвержен периодическим изменениям, вследствие чего деяние, предусмотренное ст. 178 УК РФ, также периодически декриминализуется. Отсюда возникает справедливый вопрос об уместности размышлений о размере ущерба как о криминообразующем критерии, когда речь идет о посягательствах на бюджетные средства, за счет которых обеспечивается национальная безопасность и решаются иные важные вопросы жизни общества и государства.

В-третьих, сговоры на торгах – именно тот опасный тип антиконкурентного соглашения, который признан угрозой экономической безопасности и характеризуется, помимо огромного ущерба бюджету, высокой латентностью. Сговоры на торгах – это своеобразная форма мошенничества, связанная с обманом в конечном итоге собственника имущества. То есть характер сговора на торгах сам по себе представляет достаточную для криминализации высокую степень общественной опасности, отражающую криминальный тип поведения. Таким образом, общественная опасность сговора на торгах выражается в криминальном типе поведения, связанном с обманом организатора торгов (заказчика торгов, собственника имущества), что и должно выходить на первый план.

Представляется, что признаки преступления, предусмотренного ст. 178 УК РФ, не отражают уровня общественной опасности картелей, особенно сговоров на торгах. В связи с изложенным, представляется необходимым формализовать состав преступления, предусмотренного ст. 178 УК РФ, и предусмотреть самостоятельную ответственность за сговор на торгах.

Анализируя объективную сторону преступлений, предусмотренных ст. 169, 285 и 286 УК РФ, следует отметить, что их признаки, при всей очевидности их обобщенности для установления связи с запретами ФЗ «О защите конкуренции», исходя из анализа приговоров, соответствуют п. 1–11 его ст. 15. Из перечисленного в ст. 15 чаще всего в действиях должностных лиц встречаются: неправомерно установленные запреты или ограничения в отношении осуществления отдельных видов деятельности, производства или перемещения определенных видов товаров; необоснованное препятствование осуществлению деятельности хозяйствующими субъектами, в том числе путем установления не предусмотренных законодательством требований к товарам или к хозяйствующим субъектам; иные ограничения прав хозяйствующих субъектов на продажу, покупку, иное приобретение, обмен товаров; дача хозяйствующим субъектам указаний о первоочередных поставках товаров для определенной категории покупателей (заказчиков) или о заключении в приоритетном порядке договоров; нарушения при предоставлении государственной или муниципальной преференции.

Как показывает анализ практики, квалификация может осуществляться и по ст. 169, и по ст. 285, и (или) по ст. 286 УК РФ. В то же время при анализе приговоров установлены случаи квалификации деяний должностных лиц по ст. 169 УК РФ в связи с наличием соглашений с индивидуальными предпринимателями и (или) руководителями организаций, на основе которых создавались препятствия в деятельности иным хозяйствующим субъектам [Приговор Заднепровского районного суда г. Смоленска № 1-134/2017 от 13.06.2017 г. URL: http://sudact.ru/regular/doc/2i7SMWfw9MrX (дата обращения: 20.05.2023)]. Как злоупотребление служебными полномочиями на практике зачастую квалифицируются действия должностных лиц, которые ограничивают конкуренцию при проведении торгов, вмешиваясь в отдельные их процедуры [Приговор Каменского районного суда Ростовской области № 1-297/2015 от 10.08.2015 г. URL: http://sudact.ru/regular/doc/Rz0NYwwu78U5 (дата обращения: 15.06.2023)], встречаются и иные случаи злоупотребления служебными полномочиями, связанные с нарушением ФЗ «О защите конкуренции» [Приговор Петрозаводского городского суда Республики Карелия № 1-34/2015 1-852/2014 от 26.11.2015 г. URL: http://sudact.ru/regular/doc/3uDNW7k8fclT (дата обращения: 15.06.2023)].

При оценке возможности квалификации деяний должностного лица как злоупотребление служебными полномочиями весьма важно учитывать позицию Пленума Верховного Суда РФ, отраженную им в постановлении «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» от 16.10.2009 г. № 19, о том, что представляет собой использование служебных полномочий, которое составляет основный элемент объективной стороны этого преступления. В частности, суд разъяснил, что использованием полномочий является совершение таких деяний, которые хотя и были непосредственно связаны с осуществлением должностным лицом своих прав и обязанностей, однако не вызывались служебной необходимостью и объективно противоречили как общим задачам и требованиям, предъявляемым к государственному аппарату и аппарату органов местного самоуправления, так и тем целям и задачам, для достижения которых должностное лицо было наделено соответствующими должностными полномочиями (это действия, входящие в круг должностных полномочий, но совершаемые при отсутствии обязательных условий или оснований для их совершения).

Одновременно с этим необходимо отметить предусмотренную ч. 2 ст. 13 ФЗ «О защите конкуренции» допустимость заключения соглашений, случаи которой определяются Правительством РФ. В этой связи при квалификации деяний в виде нарушений ФЗ «О защите конкуренции» по ст. 285 или ст. 286 УК РФ следует проявлять бдительность к деталям, ибо противоправное поведение способно иметь признаки превышения должностных полномочий, выражаемое в совершении должностным лицом действий, которые никто и ни при каких обстоятельствах не вправе совершать.

Следует отметить еще один важный аспект квалификации. Составы преступлений, предусмотренных ст. 169, 285 и 286 УК РФ, между собой находятся в конкуренции. Она выражена в двух формах: 1) конкуренция ст. 169 УК РФ и ст. 285 УК РФ, 2) ст. 169 УК РФ и ст. 286 УК РФ. Помимо того, что такие ситуации приводят к неустойчивой судебной практике, подобная конкуренция дает основания для злоупотреблений при принятии решения о назначении наказания за совершение указанных деяний: ведь санкция ст. 169 УК РФ предусматривает наказание гораздо более мягкое, чем санкции ст. 285 и 286 УК РФ.

Объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 200⁴ УК