Местные элиты в ранговой структуре и административном управлении царств майя Западного региона в поздний классический период

Сафронов Александр Владимирович ORCID: 0000-0002-2121-1136 кандидат исторических наук доцент, кафедра истории древнего мира, Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова 119192, Россия, Москва область, г. Москва, ул. Ломоносовский пр-Т, 27, корп. 4, оф. А-515 Safronov Aleksandr Vladimirovich PhD in History Associate Professor, Department of Ancient History, Lomonosov Moscow State University 119192, Russia, Moscow, Lomonosovsky ave., 27, bldg. 4, office A-515 alexsafronov@bk.ru

Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РФФИ 20-09-00386 «Ранг и статус в социальных и правовых системах древних обществ».

Введение

Исследование политической истории древних майя классического периода, которое ведется последние 30 лет благодаря успехам в изучении иероглифической письменности и привлечению широкого круга эпиграфических источников, открывает новые проблемы и вопросы, нуждающиеся в тщательном анализе. Одной из таких актуальных проблем является система административного устройства государств древних майя I тыс. н.э. В классический период (III–IX вв.) в рамках общества древних майя происходит формирование социально-политических образований раннегосударственного типа, именуемых в иероглифических надписях термином ʹajawlel («царственность») ^{[1, с. 138]}, которые в отечественной историографии в рамках концепции типологии древних государств Дьяконова-Якобсона принято именовать «номовыми государствами» ^{[4, c. 437–438]}. Подобные политии, коих насчитывается более сотни ^{[6, с. 102–104]}, представляли собой территориальные единицы площадью от нескольких сот до нескольких тысяч кв.км ^{[9, с. 100]} с царской властью теократического характера, развитым административным аппаратом и были связанны между собой сложной системой политических связей ^{[18, с. 26–35]}.

Однако в историографии по-прежнему остается весьма актуальным вопрос каким образом в подобных царствах майя была реализована система административного управления? Развитие системы местного управления должно было привести к появлению локальных элит, включенных в ранговую иерархию, что нашло бы отражение в письменных источниках. Но монументальная письменная традиция майя предполагала в первую очередь установку царских монументов, то есть фиксацию истории лиц царского ранга, но не местных элит. Низшие элиты в рамках культурной традиции региона низменностей майя могли быть представлены исключительно во владельческих надписях на керамических сосудах или предметах мелкой пластики, точная локализация которых зачастую очень проблематична ^{[18, с. 85–86]}, что в значительной степени затрудняет изучение административной системы. Однако есть одно существенное исключение — монументальная традиция Западного региона майя (бассейн реки Усумасинты), широко представленная нецарскими монументами, которые охватывают весь поздний классический период (от сер. VI до сер. IX в.), общее их число составляет более шести десятков. Именно этот массив памятников позволяет сделать важные выводы о характере местных элит и системе административного управления в западных царствах майя. Появление такого рода надписей объясняется особыми привилегиями и большой самостоятельность локальных элит на западе, что было обусловлено географией региона, предопределившей очень дробную политическую структуру ^{[18, с. 86]}.

Рис. 1. Западный региона майя (составитель А.В. Сафронов).

Комплекс надписей из бассейна Усумасинты фиксирует весьма интересный процесс трансформации системы административного управления в Западном регионе. Если в VI–VII вв. в некоторых царствах региона кроме царских монументов встречаются хоть и редкие, но довольно неплохого качества монументы местных владык, принадлежащих к царскому роду, выполнявших функцию локальных администраторов, то с конца VII в. внезапно в большом количестве появляются монументы сахалей – назначаемых наместников, которые как правило не состояли в родстве с царем. Всего же упоминания сахалей встречаются более сотни раз, в том числе и на царских монументах ^{[18, с. 87]}, то есть ранговая структура элиты в ряде царств майя в долине Усумасинты претерпевает быстрые и довольно существенные изменения во 2-й пол. VII в.

В историографии феномен сахалей уже исследован достаточно хорошо, поэтому мы обозначим лишь общие положения, известные к настоящему времени. В надписях VIII в. особый титул был выделен еще в 1980-е гг., П. Мэтьюзом и Д. Джастесоном ^{[22, с. 211–213]}, и позднее в 1990-х гг. титул был прочитан Д. Стюартом как sa-ja-la — sajal ^{[30, с. 329-330]} (Рис.2a). Он же определил принадлежность титула местным администраторам нецарского ранга и указал на его основные функции. Далее С. Хаустон, Дж. Робертсон и Д. Стюарт в совместной работе 2000 г. предложили этимологию титула sajal, как производного от основы прилагательного юк. saj — «тот, кто боится» с помощью номинализирующего суффикса -al ^{[16, с. 36–37]}, и приводят пример аналогичного по значению титула sajxib — «боящийся мужчина» (Рис. 2б) ^{[16, с. 37]}, записанного с именами пленников на панелях неизвестного происхождения из коллекции Мемориального музея М. де Янга (Сан-Франциско) ^{[25, с. 33]}. Данная этимология утвердилась к настоящему времени в зарубежной литературе ^{[18, с. 86]}, но в работах отечественных исследователей была предложена иная реконструкция от чл. saj — «мало, часть» (нар.) ^{[30, с. 92]}, т.е. sajal — «тот, кто меньше» ^{[1, с. 139]}. Однако образование существительного от наречия в классическом чоланском невозможно, поэтому следует констатировать, что вопрос об этимологии титула sajal остается открытым.

Рис. 2. Примеры записи титула sajal (прорисовки А.В. Сафронова).

Основные функции сахалей довольно подробно рассмотрены в работах последних двух десятилетий, в частности совместная статья С. Хаустона и Д. Стюарта о людях царского двора майя классического периода впервые детально освещает функции и полномочия сахалей, а главное, определяет их как следующую ступень в дворцовой иерархии после царя ^{[15, с. 61–64]}. А.А. Токовинин в работе 2002 г. рассматривает феномен сахалей с точки зрения их взаимодействия с царем и методов легитимации власти областных правителей. Автор особенно акцентирует внимание на монументальных программах сахалей и их совместных изображениях с царями, что составляло одну из важных привилегий наместников ^{[10, с. 219–226]}. Американский исследователь А. Пармингтон в одной из своих статей обратился к материалу иконографии сахалей, и подробно проанализировал представление статуса местных владетелей в характерных элементах костюмов, отметив основные отличия от царского парадного изображения ^{[28, с. 46–53]}. Наконец британский исследователь С. Мартин в монографии «Ancient Maya Politics», посвященной проблемам структуры и представления власти у майя классического периода, подводит итог проведенной за три десятилетия работы по исследованию сахалей и рассматривает их в рамках всей системы политических связей древних майя ^{[18, с. 86–88]}.

Сфера деятельности сахалей, их функции и полномочия во многом дублируют царские, но не выходят за рамки «провинции», над которой они осуществляли власть ^{[1, с. 139]}. Сахали, подобно царям, совершают ритуалы «повязания в сахальство» — коронации, при этом принятие ими властных полномочий должно быть санкционировано царем, а в рамках отдельной области власть передается внутри сахальского линиджа, который отмечался особым родовым именем ^{[10, с. 224–226]}. Сахали участвуют в культово-ритуальной жизни царства, они сопровождают царя в различных ритуалах танца и других придворных церемониях, отмечают окончания циклов установкой собственных юбилейных монументов, но при этом не являются самостоятельными отправителями культов, за редким исключением ^{[15, с. 62–63]}. Однако сахали могли имперсонировать некоторых божеств, например, сахаль Ни(х)-Чуль, которому посвящена одна из стел неизвестного происхождения из области Бонампака, изображен на ней имперсонирующим Болон-Йокте — бога войны и несчастий ^{[13, с. 29–30]}. Одной из важнейших функций сахалей также было военное командование, на царских монументах VIII в. часто встречаются изображения либо сахалей захватывающих пленников в сражениях, либо наоборот захваченных в плен в соседних царствах ^{[15, с. 63]}. Видимо в обязанности сахалей входила охрана границ царства, о чем свидетельствуют многочисленные случаи участия сахалей из приграничных областей в стычках с соседями, например пачанские сахали из приграничных центров Ла-Пасадита и Лаштунич несколько раз участвовали в войнах с давним противником – царством Йокиб во 2-й пол. VIII в. ^{[14, 3]}. Сахали наделялись и привилегией устанавливать свои монументы, а также изображаться на царских памятниках ^{[28, с. 49–52]}. В VIII в. известно даже несколько «серий» сахальских панелей или притолок, демонстрирующих локальные скульптурные стили ^{[10, с. 219–224]}. Таким образом к началу VIII в. во многих царствах Западного региона сахали приобретают статус привилегированных местных администраторов 2-го уровня и составляют группу элиты, на которую опирается верховная власть.

Интересно, что за пределами Западного региона титул сахаль встречается крайне редко, есть несколько упоминаний конца VIII в. в царских надписях из Канкуэна на юге низменностей майя, где в целом их функции, видимо, совпадают с наместниками из области Усумасинты ^{[12, с. 206–208]}. Кроме того, многочисленные надписи с упоминанием сахалей появляются в северо-западном Юкатане в терминальный классический период (кон. VIII–X вв.), однако там они выполняли роль не наместников, а областных правителей высшего ранга, в рамках отличной от Западного региона политической системы без верховного правителя ^{[1, с. 100]}. С этой точки зрения система административного управления в Западном регионе уникальна для классических майя, поэтому в данном исследовании мы попытаемся определить ее характерные черты и причины трансформации соответствующей ей ранговой структуры на рубеже VII–VIII вв.

Появление княжеской знати

Многочисленные надписи, упоминающие нецарскую элиту позднего классического периода происходят из наиболее крупных политических центров Западного региона – Йашчилан, Пьедраc-Неграс, Паленке, Бонампак, Тонина, Помона и др. При этом в регионе практически не встречается такой тип эпиграфических источников, как владельческие надписи на предметах мелкой пластики и керамике ^{[5, с. 26–27]}. Вероятнее всего придворная знать уже в конце раннеклассического периода стала получать особые привилегии, выразившиеся в развитии комплекса нецарских монументов и наиболее ранним (из датированных) памятников данного типа является т.н. «Хьюстонская панель», происходящая из области Бонампака и установленная в одном из храмов сановником царя Акʹе в 498 г. ^{[24, с. 31–32]}.

До середины VII в. в надписях не встречается никаких упоминаний о сахалях, а в качестве локальных администраторов выступали представители наследственной аристократии, носившие царский титул ˀajaw, то есть принадлежавшие к царскому роду. В текстах они также обозначаются по титулу происхождения и мы условно можем обозначать их термином «князь». К сожалению источников, связанных с вопросом функционирования княжеской власти в Западных низменностях гораздо меньше, чем позднеклассических упоминаний сахалей, княжеские монументы единичны, владельческие надписи на предметах мелкой пластики отсутствуют полностью, а учетом того, что и царские надписи в бассейне Усумасинты, известные исследователям, датируются не ранее начала VI в. анализ данной категории элиты довольно затруднителен.

Тем не менее важные данные содержатся в династическом списке пачанских царей, который был высечен на Притолоках 11, 35, 37 и 49 из Йашчилана, датируемых 1-й пол. VI в. ^{[20, с. 72–84]}, а так же в параллельном тексте на Иероглифической лестнице 1 из Йашчилана, установленной в середине VIII в. ^{[20, с. 103–115]}. Список содержит имена и титулы первых 10 царей, начиная с основателя династии Йопат-Балама I, который воцарился либо в 307 г. (по версии В. Нама) ^{[27, с. 67]}, либо на 52 года позже в 359 г. (по версии С. Мартина и Н. Грюбе) ^{[19, с. 118]}. Первая точная дата в списке соответствует 508 г. и относится ко временим правления 9-го царя «Узлоглазого Ягуара» I (условное чтение имени царя, поскольку основной знак имени, содержащий голову ягуара с перевязью на глазу, до сих пор не прочитан). В титулатурах царей перечисляются и захваченные ими в разное пленники, для первых семи царей записаны только имена пленников, но с 8-го царя Йашун-Балама II, датируемого 2-й пол. V в. ^{[19, с. 119]} в списках пленников начинает фигурировать титул yajawteˀ (йахавте) ^{[1, с. 140]}. В титулатуре Йашун-Балама II упоминается «его спутник (пленник) … Сак-Хак?-Пат-…к, он его йахавте, Ицам-Кʹан-Ака царя Йокиба» (YAX:Lnt.37, A3–B6). Следующий пачанский царь «Узлоглазый Ягуар» I захватил уже трех пленников с аналогичными титулами, сначала упоминаются «его спутник Чак-..-Йаш-Укуль, его йахавте Йат-…ана, царя Акʹе, его спутник Ток-Кʹан-…-Вайаб, йахавте Йат-Ака» (YAX:Lnt.37, C1–D5). Причем упомянутый здесь Йат-Ак («Правитель С») скорее всего являлся следующим после Ицам-Кан-Ака II царем Йокиба, правившим между 508–518 гг. ^{[19, с. 141]}. Далее под точной датой 1 Kawak 7 Yaxkʹin (=09.08.508) записан «его спутник Ах-Балам, «Одаривающий? сердце-Бога», йахавте Чак-Ток-Ичʹаака, царя Кукуля» (YAX:Lnt.37, D6–D8) и речь идет о победе над могущественным Кукульским царством (Тикаль), гегемоном Центральных низменностей в данный период ^{[19, с. 120]}.

Титул yajawteˀ первоначально переводился как «он его царского древа» (то есть человек из царского рода) ^{[19, с. 119]}, однако в настоящий момент более логичной представляется этимология А. Лакадены — «он его владыка древков (копий)» (т.е. военачальник) ^{[33, с. 353]}. С учетом того, что на рубеже V–VI вв. в регионе интенсифицируются военные конфликты, появление должностей, связанных с командованием войском, вполне закономерно, также как и появление большого числа знатных пленников-военачальников. Прямых указаний на выполнение йахавте административных функции здесь нет, тем не менее несколько интересных надписей конца VI в., позволяют связать этот титул с княжеским рангом.

Стела 1 из Охос-де-Агуа является редким княжеским монументом начала позднеклассического периода, она была обнаружена в 1948 г. Ф. Бломом на акрополе небольшого археологического памятника Охос-де-Агуа недалеко от Бонампака. Фото, прорисовка и предварительный анализ надписи были опубликованы в 1957 г. в работе «Лакандонская сельва» ^{[11, с. 125–135]}, но, к сожалению, сейчас местонахождения памятника неизвестно. На лицевой стороне монумента был высечен только текст в двух вертикальных колонках, который сохранился довольно хорошо. Текст открывается юбилейной датой последнего 5-летия в 20-летнем цикле — 9.7.15.0.0, соответствующей 19 сентября 588 г., в честь которой была установлена стела. Далее текст сообщает, что за 15 лет и 5 месяцев до юбилейной даты — 29.08.573 г. (9.6.19.13.0) в «своей земле воссел» в правление протагонист монумента и записаны его имя и полная титулатура:

Рис. 3. Охос де Агуа, стела 1, фрагмент надписи (прорисовка А.В. Сафронова).

(B7) CHUM-ja-ji-ya (A8) tu-KAB-tu-CHʹEEˀN (B8) …-na? (A9) pa-ti (B9) ˀu-HUK-TZʹAK-li (A10) ya-ˀAJAW-te (B10) ˀu-…-KʹAHKʹ-XAAK-li (A11) ˀa-ya-YAX-pu-ni-ma (B11) ha-ˀi pa-sa-wi ka-ba (A12) tu-CHʹEEˀN-na (B12) xu-ka-la-NAAH-ˀAJAW — chumajiiy tu-kab tu-chʹeeˀn ...? Paat ˀu-huk-tzʹakaal yajawteˀ ˀu-… kʹahkʹ xaakil ˀAj Yax Puniim haˀiˀ pasaaw kab tu-chʹeeˀn Xukalnaah ˀajaw — «(с тех пор, как) воссел в своей земле …-Паат, он его седьмой военачальник, он его сын Ах-Йаш-Пунима, и вот он землекопал в городе царя Шукальнаха». К сожалению точное чтение первого знака имени протагониста (B8) непонятно, ранее мы читали этот знак как MAM ^{[5, с. 85]}, однако такие элементы как костяная челюсть и кремневое лезвие, торчащее из головы указывают, что скорее всего это логограмма с именем одного из богов Подземного мира. Вторая часть имени содержит слоговую запись pa-ti — paat — «спина» ^{[17, с. 108–109]}. Таким образом имя протагониста имеет форму «Спина …? (бога)», что не характерного для тронных царских имен, по крайней мере в регионе Верхней Усумасинты в VI–VII вв., но могло принадлежать человеку княжеского ранга.

Однако протагонист выполняет действия вполне характерные для царя, не являясь таковым: совершает обряд восседания во власть в «своей земле», при этом не указывается, что он «воссел в царственность», как это обычно делается в царских надписях. Кроме того, он воздвигает юбилейный монумент, указывает имя своего отца Ах-Йаш-Пунима, записывает свой титул — «7-военачальник» и, наконец, он упоминает о ритуале «землекопания» в городе царя Шукальнаха, то есть подчеркивается факт подчинение князя данному царству. Нам известно, что политический центр царства Шукальнах в конце VI в. находился в городище Лаканха, где в 593 г. царь Ах-Виник-… устанавливает юбилейную Стелу 7, сообщающую о его воцарении в 554 г. ^{[2, с. 121–122]}.

Следует обратить внимание на пассаж ˀu-huk-tz’akaal yajawteˀ ˀu-… kʹahkʹ xaakil ˀAj Yax Puniim – «он его седьмой военачальник, он его сын Ах-Йаш-Пунима». Ранее мы полагали, что запись ˀu-HUK-TZʹAK-li передает чтение ˀu-huk-tz’ak(bu)ul —«Он — седьмой преемник (в роду) военачальника сына Ах-Йаш-Пунима». Такой перевод предполагал, что Ах-Йаш-Пуним являлся основателем царской династии Шукальнаха примерно в конце IV в., от которого отчитывался и данный княжеский род ^{[2, с. 121]}. Но поскольку в иероглифическом блоке отсутствует каузативный суффикс позиционных глаголов -bu, то ˀu- не может выполнять роль субъекта действия с переходным глаголом, то есть оно является притяжательным местоимением в конструкции с существительным. Следовательно, в записи ˀu-HUK-TZʹAK-li ya-ˀAJAW-te, ˀu-huk-tzʹakaal yajawteˀ — букв. «он его 7-й по счету (в ряду) военачальник», -aal является номинализирующим суффиксом с глагольной основой tzʹak, записанными вместе с конструкцией порядковых числительных. Другими словами, речь идет все лишь об отце и его сыне, стоявшем на службе у царя Шукальнаха Ах-Виника-…, и носившем титул военачальника, одновременно и владетелем места Охос-де-Агуа во 2-й пол. VI в. Факт появления титула yajawteʹ в надписях только на рубеже V–VI вв. также опровергает идею о древности данной княжеской династии. Процесс сложения государства в Западном регионе в конце IV в. только начался, и выделение военачальников в ранг нецарской элиты еще не произошло.

Очень схожую картину демонстрирует текст на «Брюссельской стеле», экспонирующейся в Королевском музее искусства и истории в Брюсселе ^{[23, с. 12]}. Это еще один княжеский монумент конца VI в. неизвестного происхождения, первоначально ассоциировавшийся с Бонампаком ^{[25, с. 17]}, однако судя по надписи он происходит из царства Акʹе, соседнее с Шукальнахом ^{[2, с. 120–121]}. Монумент очень напоминает Стелу 7 из Лаканхи по композиции и деталям иконографии, более того они были установлены в одну и ту же юбилейную дату 9.8.0.0.0, соответствующую 24 августа 593 г. ^{[2, с. 120–121]}, при этом содержание надписи имеет много общего со Стелой 1 из Охос-де-Агуа. Первая половина текста – запись юбилейной календарной даты по долгому счету, циклической датой и лунной серии, и в конце пассажа указано, что «установлен Хо-Кокаан-Кʹух, это его стела» (Brussels St., A1–B1), а далее приводится имя и титулатура протагониста монумента – «он – имперсонатор … … (Богов гребцов), Кʹинич-Акуль-Па…?, главный князь» (Brussels St., С1–С4).

Следующий фрагмент текста содержит интервальное число, которое отсчитывает время от восседания протагониста до установки стелы, таким образом определяется дата его утверждения во власти — 24 февраля 572 г. (9.6.18.3.8), примечательно, что установка стелы произошла «в его земле», используется аналогичный оборот по отношению к княжеским владениям, как и на стеле из Oxoc-де-Агуа (Brussels St., В1–E4). Наконец в заключительном пассаже приводятся имена родителей князя:

Рис. 4. «Брюссельская стела», фрагмент надписи (прорисовка А.В. Сафронова).

(F1) ya-YAL-la (G1) KʹUH-ʹIXIK (F2) ˀIX (G2) kʹe-ba?-TEˀ (F3) ˀu-…-KʹAHKʹ-XAAK-li (G3) WINAAK-HAAˀB (F4) chʹa-jo-ma (G4) ˀa-ya-…? (H1) pu-…? (H2) ˀu-ya-ʹAJAW-te (H3) …-BAHLAM (H4) ˀa-kʹe-ˀAJAW — y-al кʹuhul ˀixik ˀIx K’ebteˀ ‘u-… kʹahk' xaakil … chʹajoˀm ˀAj-Ya…? … ˀu-yajawteˀ … Bahlam ˀAkʹe ˀajaw – «он – сын священной женщины Иш-Кебте, он … ... (сын отца), рассыпающего капли на 1-м 20-летии Ах-Йа…?, он военачальник …-Балама, царя Акʹе». Его мать вероятнее всего происходила из княжеского рода, так как носит титул «священная женщина», однако «эмблемный иероглиф» не приводится. Отец – обладатель титула chʹajoˀm («рассыпающий капли») также был очень знатного происхождения, но его возраст не превышал одно 20-летие, а других титулов нет, так что сложно определить действительно ли он являлся правившим князем.

Титул yajawteˀ скорее всего относится к протагонисту монумента, поскольку традиционно титул записывается в конце текста, а после идет упоминание царя Акʹе — сюзерена Кʹинич-Акуль-Па… Имя царя аналогично имени пачанского владыки, обозначаемого как «Узлоглазый Ягуар», только записанное в полной форме — логограмма, изображающее череп с продетой через глаз веревкой с узлом и логограмма BAHLAM («ягуар»). Кроме этой записи нам известен только один царь Акʹе с тронным именем «Узлоглазый Ягуар», который упоминается на притолоке 35 из Йашчиланана, как сюзерен йахавте Кʹантела из Вочаля, плененного пачанским царем Кʹинич-Татбу-Холем до 537 г. ^{[19, с. 121]}. По всей вероятности, в надписи на стеле речь идет об еще одном «Узлоглазом Ягуаре» II, правившем в Акʹе на рубеже VI–VII вв.

Важно, что оба рассмотренных текста указывают на связь лиц княжеского ранга с титулом йахавте, то есть военачальники могли получать в управление одну из областей за службу царю. При этом они могли состоять в и родстве с царским домом, в частности протагонист «Брюссельской стелы» носит титул baah ˀajaw — «главный владыка», которым наделялись только царские родственники. Отметим, первые упоминания в текстах пленных йахавте на рубеже V–VI вв. могут указывать на процесс формирование местной княжеской элиты именно в этот период, наряду с развитием собственно придворной знати. Но в надписях в VI в. представители княжеского ранга в своей титулатуре еще не имеют «эмблемного иероглифа» (основной царский титул классической эпохи, содержащий топоним и титул ˀajaw — «царь» ^{[9, с. 99–100]}), который бы указывал на принадлежность к династии, «эмблемный иероглиф» пока остается исключительно царской привилегией. Отличительной чертой военачальников являлся титул происхождения – название управляемой области, например, йахавте царя Акʹе Йат-Умана, захваченный пачанским царем «Узлоглазым Ягуаром» I называется «человек из Вочаля». Однако в более поздних ретроспективных текстах князья могли наделяться «эмблемным иероглифом», в частности на ступени I Иероглифической лестницы 3 из Йашчилана, датируемой около 732 г., упоминается пленение царем Пачана «Узлоглазым Ягуаром» II в 564 г. некоего Кʹан-Ток-Лука ^{[19, с. 121]}, который назван Xukalnaah ˀajaw — «владыка Шукальнаха». Но царем он быть не мог, поскольку согласно надписи на Стеле 7 из Лаканхи в 554 г. воцарился Ах-Виник-…, правивший до 600 г.

Формат княжеской титулатуры меняется только в начале VII в., когда князья начинают активно использовать «эмблемный иероглиф» наряду с титулом происхождения. Наиболее хрестоматийным примером можно считать Панель 2 из Пьедрас-Неграс, повествующую о сборе вассалов йокибским царем Ицам-Кʹан-Аком III в 658 г. для участия в ритуале «взятия кохава» (мозаичного шлема теотиуаканского типа, ассоциировавшегося с властью могущественных теотиуаканских сюзеренов из Центральной Мексики), который повторял ритуал его предшественника Йат-Ак I в 510 г., когда тот принял кохав от «западного каломте» (т.е. царя Теотиуакана) ^{[5, с. 104–106]}. Для церемонии были созваны шесть вассалов, они изображены коленопреклоненными перед царем, при этом у всех в титулатуре присутствуют «эмблемные иероглифы»: 1) Муйаль-Чан-К’авиль, владыка Акʹе, единственный кто мог являться царем, поскольку у него отсутствует титул происхождения и нет иных титулов знатности, а имя весьма характерно для царского именослова; 2) Хуш-Каб, человек из Кʹана, князь Па’чана; 3) Чаналь-Чак-Чиво, флотоводец (noh ˀaj-payal jukuub — «великий ведущий каноэ»), владыка Шукальнаха; 4) Ах-Чак-Холь, человек из Саклакаля, владыка Шукальнаха; 5) …-Кʹакʹ-Кʹух-Паталь?, человек из Киха, владыка Шукальнаха; 6) Йич’аак-Паат, человек из Бубульхи, владыка Шукальнаха (PNG:Pan.2, A11–L16). Как мы видим сразу четыре представителя царского дома Шукальнаха участвуют в церемонии, при этом у трех из них помимо «эмблемного иероглифа» есть титул происхождения, то есть их можно отнести именно к местной княжеской знати. Подписи к трем шукальнахским владыкам соответствуют следующей схеме: имя — титул происхождения — «эмблемный иероглиф».

Аналогичная княжеская титулатура присутствует на «Чикагском алтаре», еще одном монументе неизвестного происхождения, представленном в музейной коллекции Института искусства в Чикаго ^{[25, с. 18]}. Текст на монументе посвящен 6-летию правления местного князя, которое описывается следующим пассажем на боковой грани каменного диска:

Рис. 5. «Чикагский алтарь», фрагмент надписи (прорисовка А.В. Сафронова).

(L) tzu-tza-ja (M) WAK-HAAˀB-ya ˀAJAW-le (N) [ˀu]-MAM ˀa-ku (O) chʹa-JOˀM-ˀAJAW(P) ˀa-ku-lu pa-ti(Q) ˀa-^[2]bu-lu-HAˀ (R) xu-ka-[la]-NAAH ˀAJAW-wa – tzuhtz wak haaˀb ˀajawlel [ˀu]-mam ˀAhk(ul) chʹajoˀm ˀajaw ˀAhkul Paat ˀaj-Buhbulhaˀ Xukalnaah ˀajaw — «закончилось 6 лет его княжения, его дед Акуль, рассыпающего капли владыки Акуль-Паата, человека из Бубульхи, владыки Шукальнаха». Структура титулатуры Акуль-Паата совпадает с примерами на Панели 2 из Пьедрас-Неграс, он происходит из места Бубульха и состоит в родстве с царским домом Шукальнаха. Аналогичный титул происхождения записан с именем Ичаак-Паата на Панели 2, а одинаковая часть имени -Paat указывает именно на принадлежность к одному линиджу, более того она идентична и имени князя …-Паата, установившего Стелу 1 из Охос-де-Агуа. В одной из наших работ, мы показали, что топоним Bubulhaˀ связан с глаголом bul («погружать в воду, топить, мочить»), а удвоение основы по-видимому является звукоподражанием бурлящей воды (буль-буль), следовательно, Bubulhaˀ – «бьющая вода» (т. е. родник), подобные источники в современной топонимике области майя часто именуется термином ojo de agua (исп.) – «глаз воды» ^{[2, с. 121]}. Следовательно, современное испанское названия археологического памятника является точным эквивалентом древнего топонима Бубульха. То есть, согласно тексту на Стеле из Охос-де-Агуа, мы можем возводить княжескую династию Бубульхи по крайней мере к середине VI в.

Впрочем, остается открытым вопрос о датировке «Чикагского алтаря», поскольку в надписи отсутствует запись даты по «долгому счету», все события привязаны к циклическим датам (цолькин+хааб), которые повторяются каждые 52 года. Согласно предположению Н. Грюбе основную дату — 6-ю годовщину правления Акуль-Паата, следует относить к 670 г. ^{[25, с. 18]}, следовательно его утверждение во власти должно было произойти в 664 г., а надпись на верхней плоскости алтаря сообщает также о смерти некоего Чита в 641 г., причем эта дата связана интервальным числом с празднование 6-летия правления (Chicago Alt., A-G). В этом случае Акуль-Паат может рассматриваться как преемник Ичаак-Паата, упоминаемого под 658 г. на Панели 2 из Пьедрас-Неграс, но совершенно не понятно кто такой Чит и как его смерть связана с правлением Акуль-Пата. Однако возможна и другая датировка на 52 года раньше, которая относит начало правления Акуль-Пата к 612 г. и 6-ю годовщину к 618 г., в тогда его дед Акуль, упоминаемый в блоке N, вполне может ассоциироваться с …-Паатом со Стелы 1 из Охос-де-Агуа, тем более, что чтение первой части имени последнего неясно и оно может содержать запись -Ahkul-. Но что более интересно дата смерти Чита при ранней датировке приходится на 589 г., всего через полтора года после установки Стелы из Охос-де-Агуа, то есть не исключено, что Чит является одним из имен деда Акуль-Паата. В этом случае получается, что после правления …-Паата между 589 и 612 гг. в Бубульхе правил не его сын, а какой-то узурпатор или ставленник царя и только потом его внук смог вернуть власть в княжестве, ассоциируя себя с линиджем деда. А Ичаак-Паата с Панели 2 при такой последовательности событий можно рассматривать как преемника Акуль-Паата. Тем не менее однозначного заключения о датировке монумента и последовательности князей в династии пока сделать невозможно.

Мы видим, что к сер. VII в. князья приобретают атрибуты власти лишь незначительно уступающие царям. Князья устанавливают монументы, подражая царям, отражают на них свою родословную, используют пышную титулатуру. Акуль-Паат применительно к сфере своих властных полномочий использует термин «царственность, владычество» (абстрактное сущ.), чего еще нет на Стеле 1 из Охос-де-Агуа, а обладание титулом «рассыпающий капли владыка» указывает на привилегию отправления ритуалов, аналогично «Брюссельской стеле». Появляется и повсеместно используется как на собственных монументах, так и во внешних упоминаниях князей «эмблемный иероглиф», что стало возможным благодаря принятию царями титула kʹuhul ˀajaw — «священный царь» ^{[18, с. 72–74]}, как отличительного признака царствующих особ из наиболее древних и почитаемых династий. Обращает на себя внимание сам факт присутствия при дворе царя Йокиба князей другого царства, которое по имеющимся упоминаниям официально в вассальной зависимости Йокиба не находилось. В сер. VII в. царство Пачан после военного поражения при Йашун-Баламе III попало в зависимость от Йокиба, чем можно объяснить упоминание одного пачанского князя на Панели 2 из Пьедрас-Неграс. Царство Шукальнах традиционно после 564 г. входило в сферу влияния пачанских царей ^{[3, с. 540–541]}, то есть формально оно тоже мог считаться зависимым от Йокиба. Однако четыре шукальнахских князя при дворе йокибского царя довольно много для представления небольшого и удаленного царства и нам не известно ни одного другого упоминания факта вассальной зависимости Шукальнаха от Йокиба. Поэтому здесь, скорее всего, может идти речь о самостоятельном переходе шукальнахских князей на службу к новому сюзерену, особенно с учетом периода внутридинастической борьбы в царстве.

В 640-е гг. в Шукальнахе наблюдается очередной династический кризис, когда при поддержке пачанского царя Йашун-Балама III в 643–648 гг. к власти пришел Винакхаб-Токʹ ^{[5, с. 101–102]}, история воцарения которого записана на Панели 5 из Бонампака. В первой части текста рассказывается о призвании претендента на трон к царю Пачана в марте 643 г.:

Рис. 6. Бонампак, панель 5, фрагмент надписи (прорисовка А.В. Сафронова).

(H8) pe-ka-ja (H9) ju-JUH (I1) chʹa-jo-ma ˀa-na-bi (J1) yi-ta-ji (K1) ˀa-ˀUSIIJ-WITZ (L1) ta-YAXUUN-BAHLAM (M1) PAˀCHAN-ˀAJAW — pehkaj Juh chʹajoˀm ˀahnaab y-itaaj ˀaj-ˀUsiijwitz ta Yaxuun Bahlam Paˀchan ˀajaw — «был призван Хух, рассыпающий капли анааб, его сопровождали люди из Усихвица, к Йашун-Баламу, царю Пачана». А далее в тексте сообщается, что в мае 643 г. он коронуется под именем Винакхаб-Токʹ (BPK:Pan.5, A1-E2). Таким образом до коронации будущий царь носил весьма емкое имя Juh (Игуана) и назывался титулом chʹajoˀm ʹahnaab — «рассыпающий капли анааб» (высокий придворный титул, точная этимология которого до сих пор не ясна, вероятно связанный со строительством и изготовлением монументов), он «был призван» ко двору пачанского царя для получения санкции на царствование «в сопровождении людей из Усихвица», где под топонимом подразумевается столица царства (т.е. арх. памятник Бонампак). Очевидно, что Хух не был прямым наследником трона и вероятнее всего относился в боковой ветви царского дома, то есть его статус приближался к княжескому, но он стал царем с санкции могущественного сюзерена, собственно сцена передачи царской повязки, запечатленная на панели, являлась основным лейтмотивом создания монумента.

Общая ситуация в Западном регионе в кон. VII — нач. VIII вв. подтверждает наши предположения. На фоне падения могущества Канульской державы (гегемон мира майя в VII в.) начались интенсивные конфликты между крупнейшими царствами региона и в контексте военных побед появляется большое количество единичных упоминаний мелких царств, которые ранее никогда в надписях не фигурировали ^[29]. На монументах из Йашчилана, Пьедрас-Неграс, Паленке, Тонины зафиксированы цари Пе(пе)туна, Анайте, Анаке, Буктуна, Кахкаля, Мамиса, Хинаха, Нохоля(?), Пува, Помойя, Чаккуха и других царств, которые явно представляли сбой небольшие по территории политии, появившиеся именно на волне децентрализации власти в регионе. Впрочем, некоторые из этих царств даже сохранились до конца VIII в., как, например, царство Пе(пе)тун — небольшая полития к юго-западу от Пьедрас-Неграс. Изначально это место Пе(пе)тун было основано царем Йокиба в 631 г. в качестве пограничной крепости ^{[8, с. 187]}. Но в 690–692 гг. бакальский царь Кʹинич-Кʹан-Балам II захватывает данную территорию и создает зависимое царство, возведя на трон Никте-Мо ^{[8, с. 187–188]}, возможно местного князя. Затем в 693 г. в область вторгаются войска царя Попо (Тонина) — главного соперника Бакаля и подчиняют Пе(пе)тун себе, а Никте-Мо присягает новому сюзерену ^{[8, с. 183–186]}. Но буквально через три недели Никте-Мо в составе коалиции местных политий нападает на еще одного могущественного соседа — царство Сакцʹи (Лаканха-Цельталь), где терпит поражение и погибает ^{[8, с. 179–180]}. Несомненно, что в Западном регионе на рубеже VII—VIII вв. активно идут децентрализационные процессы, выразившиеся в дроблении политической структуры и важную роль в этом сыграла именно княжеская власть, пользовавшаяся значительной долей автономии.

Формирование ранга наместников

Одновременно в надписях Пьедрас-Неграс и Паленке начинают появляться упоминания о сахалях, которые занимают положение привилегированных администраторов, постепенно вытесняя князей из местного управления. Так в Паленке на каменной подставке для поминальной курильницы из Группы J (IV) ^{[18, с. 100]} записана история Бахис-Учиха из Сикʹаба, который в 660 г. занял должность тиʹсакхуна (придворный титул хранителя царской короны), но в конце надписи на момент своей смерти в 701 г. он называется сахалем царя Кʹинич-Ханаб-Пакаля I ^{[18, с. 99–100]}. Несоменно, что в 660 г. Бахис-Учих уже был сахалем, поскольку нет сообщения о занятия им этой должности. Более того через 2 года в декабре 662 г. происходит ритуал повязания в йахавкаки (высший военный титул в царствах Западного региона) сразу шести сахалей по повелению Кʹинич-Ханаб-Пакаля I, при этом все шестеро названы сахалями Бахис-Учиха ^{[18, с. 100]}, который по-видимому являлся «главным сахалем». Отметим, что в надписи не делается акцента на занятии должности сахаля — получаемые придворные титулы рассматриваются как более престижные, то есть должности сахалей не являются нововведением, а скорее имеют более низкий ранговый статус, который теперь стал упоминаться в надписях.

Совмещение придворных должностей сахалями довольно характерная черта именно для региона Паленке, например, Чак-Суц, известный по «Палетке рабов» в 720-е гг. занимает должности йахавкака, ахкʹухуна и сахаля ^{[10, с. 224]}. Более того, он единственный из известных нам сахалей, кто носил титул baah ˀajaw — «главный владыка», что приравнивает его статус к княжескому ^{[18, с. 87–88]}. Из городища Мирафлорес, к западу от Паленке, происходит серия сахальских монументов на одном из которых, датируемом 680-ми гг. изображен сахаль Кʹинич-Ханаб-Пакаля I, который одновременно назван йахавкаком ^[32]. А в соседней Помоне — центре царства Пакбуль, на фрагментированной Панели 1, где упоминается царский юбилейный ритуал 771 г., изображен сахаль царя Муйаль-Хиш-Чаака II, который носит титул тиʹсакхуна ^{[18, с. 90–92]}. Подобное совмещение должностей намного реже встречается в надписях из области Верхней Усумасинты, и свидетельствует в пользу большей консолидации местной и придворной знати в царствах Средней Усумасинты.

Среди шести сахалей, перечисленных на подставке для курильницы из Паленке фигурирует имя Йук-Макʹабахте, который также удостоился чести быть упомянутым на монументальной крышке саркофага Кʹинич-Ханаб-Пакаля I в гробнице Храма Надписей ^{[10, с. 223]}. Гробница с саркофагом была возведена после смерти царя в 683 г., и С. Мартин с Н. Грюбе предположили, что сахаль участвовал в работах по строительству сооружения ^{[19, с. 165]}. Это довольно любопытно, потому что первые упоминания сахалей не всегда связаны с военными событиями или придворными ритуалами, что станет традиционным в VIII в. Например, самое ранее синхронное упоминание сахаля в Йашчилане относится только к 723 г. на ступени IV Иероглифической лестницы 3 из Йашчилана, где сообщается об освещении храма для Кокаах-Балама III, текст завершается пассажем: ˀalay tʹabaay ˀu-kʹaal ˀu-chaˀn Kʹan Suutzʹ Yaxuun sajal y-itaaj lajchaˀ pata(n) ˀaj-tahnchʹeeˀn Kaajnib — «Здесь говорится, завершилось его помещение хозяина Кʹан-Суца, Йашуна сахаля, [который] сопровождал двенадцать [мер] подати людей из земли Кахниб» (YAX:HS.3, step IV, B7-C4). То есть сахаль осуществлял строительные работы для царя и, кроме того, выполнял функцию сопровождающего подати, хотя его титул «хозяин Кʹан-Суца» должен свидетельствовать и об участии в военных походах. Можно предположить, что сахали изначально выполняли функции рядовых администраторов, обеспечивая связь между двором и общинами, но позже они получают дополнительные титулы и привилегии от царской власти.

Тем не менее запись на лицевой стороне Притолоки 23 из Йашчилана свидетельствует о более раннем существовании сахалей в царстве Пачан, там сообщается об исполнении ритуала главной женой Кокаах-Балама III Иш-Кʹабаль-Шоок в 724 г., и приводится ее родословная — имена отца и матери. Мать происходила из знатного, но не царского рода, поскольку носит титул «священная женщина», но без «эмблемного иероглифа», а вот отец Нун-Кʹабаль-Шоок назван сахалем из места Хамалиб (YAX:Lnt.23, E1-J1). То есть уже в 1-й четв. VIII в. сахали занимают важное место в системе управления в Пачанского царства, и настолько возвышаются в местной иерархии, что дочь сахаля становится царицей. Это вероятно первый случай из подобных, обычно цари предпочитали междинастические браки, и вторая жена Кокаах-Балама III как раз происходила из могущественной канульской династии, но место главной жены все-же занимала дочь сахаля ^{[19, с. 126]}. История повторилась с его преемником Йашун-Баламом IV (сыном канульской царевны), у которого было четыре жены, две царевны из Икʹа, одна из древней династии Хишвица, но наследником стал сын от четверной жены Иш-Чак-Холом, дочери сахаля ^{[19, с. 131]}.

Несомненно, что сахали появляются в системе административного управления задолго до первых упоминаний в надписях, только их статус был существенно ниже чем в VIII в. Довольно важным подтверждением этой идеи служит уникальный пример записи на т.н. «Стеле Рэндала», наиболее позднем сахальском монументе неизвестного происхождения из области Бонампака, датирующемся 864 г. ^{[26, с. 190–191]}. Он был сделан в честь Балам-Чих-Каʹй-Чак-Маша, сахаля царя Сакцʹи Кʹаб-Чанте IV, который назван:

Рис. 7. «Стела Рэндала», фрагмент надписи (прорисовка С. Мартина).

(H4) WAXAKLAJUˀN-tzʹa–ka (I1) bu-li (I2) sa-ja-la – huklajuˀn tzʹakbuul sajal — «18-й преемник (в линидже) сахалей». Эта формула традиционно использовалась для указания порядкового номера царя в династии от ее основателя, однако в сахальских текстах подобная формула как правило не встречается ^{[16, с. 37–38]}. Но счет поколений, как мы видим, велся и в сахальских линиджах, а в данном случае «18-й преемник» в сер. IX в. означает, что приблизительное время основания этого линиджа из Сакцʹи следует датировать рубежом V–VI вв. намного раньше, чем упоминания сахалей появляются в текстах, но при этом оно совпадает по времени с первыми упоминаниями самого царства Сакцʹи (в настоящее время ассоциируется с арх. памятником Лаканха-Цельталь).

В Пьедрас-Неграс первое синхронное упоминание сахалей относится к 686 г., когда на т.н. «Панели Хельмута» сообщается о смерти Кʹан-Шока, сахаля царя Ицам-Кʹан-Ака III, который к тому же изображен на монументе рядом с царем в церемонии «украшении коʹхавом», полученным от своего сюзерена царя Кануля, и это наиболее ранняя из подобных композиций ^{[10, с. 219]}. Однако существует и несколько ретроспективных упоминаний сахалей, так на известной Панели 1 из коллекции Дамбартон-Оакс (Вашингтон), происходящей из некоего места близ Пьедрас-Неграс, рассказывается история сахаля Чак-Тоок-Тун-Ак-Чамая, жившего на рубеже VII–VIII в. Согласно надписи, он родился в 649 г. и был сыном сахаля Мо-Чо(х)-Ак-Чамая, в то время как монумент был установлен только в 733 г. при освящении его гробницы. Примечательно что имена обоих включают своеобразное родовое имя «Ак-Чамай», которое передавалось в рамка данного сахальского линиджа ^{[7, с. 75–78]}.

В городище Эль-Кайо, еще одном сахальском центре к юго-востоку от Пьедрас-Неграс, расположенном на берегу Усумасинты и в древности носившем название Йашниль, в 1993 г. был обнаружен Алтарь 4. Из надписи на нем известно, что этот юбилейный монумент был установлен в 731 г. сахалем Ах-Йаш-Вайаб-Кʹутимом, родившимся в 664 г. ^{[21, с. 113–115]}. Однако в отличие от Чак-Тоок-Тун-Ак-Чамая отец Ах-Йаш-Вайаб-Кʹутима, носивший имя Очналь-Кʹутим, назван просто «человек из Йашниля» и не наделяется титулом сахаль. Более того мать Ах-Йаш-Вайаб-Кʹутима названа kʹuhul ˀixik ˀIx Huuˀnab? ˀajaw — «священная женщина, царевна Хунаба», что должно указывать на ее происхождение из какого-то второстепенного царского рода, хотя мы более нигде не встречаем подобный «эмблемный иероглиф». Но сам факт появления данного титула в надписи в это время хорошо иллюстрирует нашу идею о дроблении территориально-политической организации Западных низменностей во 2-й пол. VII в. Важно то, что сахали в VIII в. редко брали в жены женщин царских кровей, ранг сахаля не позволял оформить подобный союз. А это говорит о том, что Очналь-Кʹутим скорее всего являлся князем Йашниля и только его сын получил титул сахаля в результате унификации системы управления в царстве Йокиб. В дальнейшем статус сахалей Йашниля из-за происхождения линижда был выше, чем у их коллег, потому что преемник Ах-Йаш-Вайаб-Кʹутима, Ах-Йах-Синам-Кʹутим, известный по надписям на «Кливлендской панели» и Панели 1 из Эль-Кайо также берет в жены «священную женщину Йукном-Чееʹн, женщину из Хооба», то есть представительницу какого-то княжеского рода. Это очень похоже на союз родителей князя с «Брюссельской стелы», рассмотренную нами выше, но обычные сахали подобные браки не заключали.

Косвенным подтверждением возможности княжеского рода перейти в ранг сахалей является история наместника, записанная на Панели 1 из Лаканхи. В тексте сообщается, что в 743 г. в сахальство восседает Ах-Сак-Телес, который называется ˀaj-Xukalnaah — «человек из Шукальнаха» ^{[2, с. 127–128]}, здесь под топонимом подразумевается арх. памятник Лаканха — древняя столица царства Шукальнах. Далее в 746 г. он ставит юбилейный монумент, при этом называя себя сахалем царя Акʹе и Шукальнаха «Узлоглазого Ягуара» III ^{[18, с. 97–98]}, и, что немаловажно, в его титулатуре присутствует ˀahnaab chʹajoˀm — «анаб, рассыпающий капли» (LAC:Pan.1, C2-D3), при этом точно таким же титулом назван в тексте и его отец сахаль Йональ-Балам (LAC:Pan.1, E-I), то есть это не персональный титул, а переходящий по наследству. Кстати аналогичный титул носил Хух из Усихвица с Панели 5 из Бонампака в 643 г., что рассматривается как признак княжеского ранга. Спустя несколько лет в 748 г., согласно другой надписи на Притолоке 3 из Бонампака, Ах-Сак-Телес одержал победу во внутриполитической борьбе, пленил военачальника «Узлоглазого Ягуара» III и занял трон Шукальнаха и Акʹе, по крайней мере так это представляет его сын Йахав-Чан-Муван II в своих текстах после 776 г., когда он унаследовал трон отца ^{[18, с. 98]}. На первый взгляд это уникальная ситуация, когда сахаль занимает царский трон, но если мы предположим, что он происходил и старого княжеского рода, сидевшего в древней столице Шукальнаха, принявшего сахальский титул, но сохранил княжеские титулы, то он имел все основания занять трон Шукальнаха, особенно с учетом того, что «Узлоглазый Ягуар» III также являлся пришлым царем из места Паталь, и ставленником могущественного царя Сакцʹи Кʹинич-Кʹаб-Чанте III ^{[2, с. 127–128]}.

Еще одним подтверждением нашей идеи являются упоминания знати из шукальнахского владения Саклакаль, так в 658 г., как мы показали выше, князь из Саклакаля Ах-Чак-Холь фигурировал в качестве одного из шести вассалов царя Йокиба на Панели 2 из Пьедрас-Неграс. Позже в 689 г. саклакальский князь Ах-Сак-Йичий-Пат воевал против царя Пачана Кокаах-Балама III и был захвачен в плен, о чем сообщает Притолока 44 из Йашчилана ^{[2, с. 125]}. А еще ранее на Панели 5 из Бонампака упоминается ˀaj-jukuub (флотоводец) из Саклакаля ^{[5, с. 100–101]}, то есть в VII в. нет никаких указаний на наличие в этом месте сахальской власти. Надпись на «Стендальской панели», еще одном нелокализованном монументе из области Бонампака, сообщает, что сахаль шукальнахского царя Кʹинич-Чак-Чиха Виций-Пан, сделал ее в 723 г. для гробницы своего умершего родственника Кай-Пана, который назван «человеком из Саклакаля» ^{[5, с. 130]}. При этом Кай-Пан назван титулом «рассыпающий капли на первом 20-летии» (Stendahl Pan., D7–D9), кстати, аналогично отцу протагониста «Брюссельской стелы» в конце VI в., но у него нет сахальского титула, поэтому возможно речь идет о брате сахаля. Наличие титула «рассыпающий капли» опять же указывает на знатность происхождения данного сахальского рода и в связи с этим можно предположить, что саклакальский княжеский дом на рубеже VII–VIII в. перешел в сахальский ранг, но сохранил ряд своих традиционных привилегий.

Заключение

Система местного управления в царствах майя Западного региона на протяжении позднего классического периода претерпела довольно существенную трансформацию. Она начала складываться постепенно на рубеже V–VI вв. по мере формирования территорий западных царств, где в качестве первых администраторов могли выступали военачальники–йахавте. Они давали начало княжеским линиджам, в которых власть в подвластных им областях передавалась по наследству. Вероятно, они были связаны родством с царским домом, а набор полномочий включал возможность отправления культов, установку собственных монументов, военное командование, использование «эмблемного иероглифа», в некоторых случаях князья занимали высокие должности при царском дворе. Однако параллельно складывается и ранг низших администраторов – сахалей, которые могли отвечать за связь с общиной, осуществлять сбор подати, организацию трудовых отработок общинниками, но их статус не позволял им быть зафиксированными в иероглифических тестах. К середине VII в. по мере приобретения князьями все больших полномочий проявляются тенденции к их сепаратизму, выразившиеся в неподчинении царской власти, в переходе на службу к соседним царям, наконец в попытках узурпации власти или отделении и создании собственных независимых царских домов. С другой стороны, царская власть стремилась к большей централизации системы управления, поэтому с 760-х гг. на первый план начинают выдвигаться сахали, которые получают значительные полномочия сходные с княжескими, но с меньшей степенью самостоятельности, в частности автоматической передачи власти сахаля по наследству не происходило, а требовало царской санкции. Самое главное, что именно с этого момента сахали удостаиваются права быть упомянутыми в надписях и устанавливать свои монументы.

При этом роль наместников в западных царствах несколько разнилась, в Бакале, где процесс возвышения сахалей был связан с формированием вокруг Кʹинич-Ханаб-Пакаля I новой элиты, они наделялись традиционными придворными титулами и становились частью царского двора, таким образом, областная администрация фактически оказалась консолидирована с центральным аппаратом. В Йокибе и Пачане наоборот уже на рубеже VII–VIII в. подчеркивается существование сахальских линиджей, которые концентрируются в собственных административных центрах вокруг Пьедрас-Неграс и Йашчилана, и как правило сахали были отделены от непосредственно царской администрации. В царствах Верхней Усумасинты влияние местной княжеской власти нивелируется в военно-политической борьбе с царем и во многих случаях статус князей мог быть понижен до сахальского ранга с целью интеграции в унифицированную систему управления, что особенно заметно на примере областных правителей из района Бонампака, но сахальские линиджи в этом случае сохраняют некоторые свои традиционные княжеские привилегии. К сер. VIII в. владения наместников-сахалей становятся преобладающими во внутренней территориально-административной организации наиболее крупных и ряда мелких царств долины Усумасинты, позволив утвердить централизованную систему управления. Власть сахалей внутри царства заметно укрепляется, линиджи получают значительные привилегии, плоть до права заключить браки с царским домом, а сахали в целом составляют особый ранг в иерархической структуре государства, который служил социальной опорой царской власти. Тем не менее и княжеская власть не исчезает полностью и даже в конце VIII в. встречаются монументы полузависимых местных владетелей княжеского ранга.