Рус Eng Cn Перевести страницу на:  
Please select your language to translate the article


You can just close the window to don't translate
Библиотека
ваш профиль

Вернуться к содержанию

Социодинамика
Правильная ссылка на статью:

Проблема медиакомпетентности в политической культуре молодежи России

Медведева Мария Владимировна

аспирант, кафедра связей с общественностью в политике и государственном управлении, Санкт-Петербургский государственный университет

199034, Россия, Ленинградская область, г. Санкт-Петербург, ул. Университетская Набережная, 7-9

Medvedeva Mariia Vladimirovna

Postgraduate Student, Department of Public Relations in Politics and Public Administration, St. Petersburg State University

199034, Russia, Leningradskaya oblast', g. Saint Petersburg, ul. Universitetskaya Naberezhnaya, 7-9

magma.air@yandex.ru

DOI:

10.25136/2409-7144.2022.5.38159

Дата направления статьи в редакцию:

24-05-2022


Дата публикации:

31-05-2022


Аннотация: Политическая культура современной молодежи России в условиях текущих политических событий и реальных внешнеполитических вызовов - один из важнейших вопросов для изучения. Именно она во многом определяет, как будет функционировать и на чём основываться государство, а также его дальнейшие перспективы. В современных условиях: в эпоху пост-правды и фейкньюз, важным представляется изучение медиакомпетентности молодежи, как отдельного компонента политической культуры и средства защиты от непроверенной информации. Предметом нашего исследования является проблема медиакомпетентности, а объектом – политическая культура молодежи. Целью исследования стало описание проблемы медиакомпетентности в политической культуре российской молодежи.   Для этого была проведена серия экспертных интервью со специалистами в области реальной политики, а также теоретиками в области образования. Результатом исследования стало описание современной политической культуры молодёжи, а также роли медиакомпетентности в ней. Экспертные оценки во многом помогли более подробно описать политическую культуру молодёжи и выявить ключевые тенденции в ней, а также определить существующие политические риски для государства. Оно также выявило коренные отличия формирования политической культуры поколения Z от политической культуры других поколений. Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-311-90033.


Ключевые слова:

медиакомпетентность, массовые коммуникации, политическая культура, молодежь, поколение z, медиаграмотность, медиа, медиаманипулирование, медиаобразование, политический процесс

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-311-90033.

Abstract: The political culture of the modern youth of Russia in the context of current political events and real foreign policy challenges is one of the most important issues to study. It largely determines how the state will function and what it will be based on, as well as its future prospects. In modern conditions, in the era of post-truth and fake news, it is important to study the media competence of young people as a separate component of political culture and a means of protection from unverified information. The subject of our research is the problem of media competence, and the object is the political culture of youth. The purpose of the study was to describe the problem of media competence in the political culture of Russian youth. For this purpose, a series of expert interviews were conducted with experts in the field of real politics, as well as theorists in the field of education. The result of the study was a description of the modern political culture of youth, as well as the role of media competence in it. Expert assessments have largely helped to describe in more detail the political culture of young people and identify key trends in it, as well as to identify existing political risks for the state. It also revealed the fundamental differences in the formation of the political culture of generation Z from the political culture of other generations.


Keywords:

media competence, mass communications, political culture, young people, generation z, media literacy, media, media manipulation, media education, political process

В эпоху пост-правды и фейньюз произошло увеличение значимости термина медиакомпетентность. Сегодня благодаря проникновению информационных технологий в нашу жизнь новости и любая информация распространяются значительно быстрее, чем можно представить, а достоверность информации зачастую не проверяется или данные и вовсе невозможно верифицировать. Манипулирование общественным мнением происходит повсеместно, и обыватели зачастую даже не осознают этого, в итоге при принятии решений вполне могут руководствоваться иллюзиями или непроверенной информацией. В этой связи на первый план выходит проблема медиакомпетентности, и медиакомпетентности молодежи, в частности. Ведь именно новое поколение зачастую играет значительную роль для будущего государства и всего политического процесса, в целом.

Целью исследования стало описание проблемы медиакомпетентности в политической культуре российской молодежи. Дизайн нашего исследования представляет из себя двухчастную модель. Это соответственно теоретическая и эмпирическая часть. В теоретической части мы решаем важные для нашего исследования задачи по операционализации понятий. Прежде всего, важно определить, что представляет из себя медиакомпетентность и какое место отводится ей в политической культуре молодежи. Мы проанализировали научную литературу и различные источники и также сформировали своё определение медиакомпетентности молодежи. Для создания эмпирической части мы провели четыре экспертных интервью. Они были проходили в период с января по март 2022 года. Каждое интервью длилось примерно час. Затем данные расшифровывались и подвергались анализу. В виду просьбы об анонимности мы не будем разглашать фамилии экспертов, скажем только, что в их качестве выступили: кандидат социологических наук из СПбГУ – Н. О., экс-сотрудник комитета по молодежной политике и взаимодействию с общественными организациями администрации г. Санкт-Петербург – П. А., профессор из ЯрГУ им. П.Г. Демидова, член экспертного совета комитета Госдумы РФ по молодёжной политике – С.А., а также сотрудник из Правительства Саратовской области – П. Д. Условно можно сказать, что в экспертных интервью участвовали 2 специалиста-теоретика и 2 специалиста-практика. Теоретики - это соответственно Н. О. и С. А., а практики – П. А. и П. Д.

Начнём обзор результатов исследований с теоретической части. Само понятие медиакомпетентности совершенно не новое и уже довольно давно встречается в научной литературе. Оно, прежде всего, связано с такими понятиями, как медиаграмотность и медиаобразование. Наверное, привести стоит одно из самых распространённых определений медиаграмотности, оно было озвучено впервые в 1992 году на Национальной конференции по лидерству в сфере медиа П. Аудерхайде: «Cпособность найти (получить доступ), анализировать, оценивать и передавать информационное сообщение в разных формах» p[11, p. 290].

М. Балджер и П. Дэвисон дают такое определение: «Медиаграмотность чаще всего описывается как набор навыков, который способствует критическому взаимодействию с сообщениями, создаваемыми средствами массовой информации. В своей основе медиаграмотность - это активное изучение и критическое осмысление сообщений, которые мы получаем и создаем» [10].

Ричард Уолес и Дэвид Бакингем в своих работах отмечают тот факт, что на данный момент понятие медиаграмотности отчасти считается элементом культурной политики. Кроме того, они говорят о том, что медиаграмотность неверно понимать исключительно лишь как своеобразное критическое мышление, так как данный феномен значительно шире указанных рамок [14].

Некоторые авторы в настоящее время настаивают на том, что медиаграмотность должна быть развита до концепции медиакомпетенций. Х. Мартенс и Р.Хоббс дают одно из самых удачных определений компетенций цифровой и медиаграмотности. «Компетенции должны включать способность принимать ответственные решения и возможность доступа к информации путем поиска и совместного использования материалов и осмысления информации; анализ сообщения в различных формах и форматах, цель и намерение просмотреть и оценить качество и достоверность контента; создавать контент для разных форм использования языка (изображение, звук и новые цифровые инструменты и технологии); размышления о собственном поведении и поведение в общении, прибегая к применению социальной ответственности и этических принципов. Также концепция компетенций предполагает некоторую социальную ответственность. Компетенции должны служить на благо как индивида и его семьи, так и всего народа»p[12, p.123].

По одной из научных концепций, предложенных отечественным учёным А. В. Федоровым, во многом основоположником в российских исследованиях в этой области медиакомпетентность наряду с медиаграмотностью являются частью более масштабного и глобального понятия – медиаобразование [9].

А. А. Немирич предлагает концепцию согласно, которой медиаобразование лично представлено несколькими уровнями: «(дошкольный возраст), медиаобразованность (с 1 по 9 классы), медиакомпетентность (с 10 класса до 3 курса университета), медийную культуру и медиаменталитет (с 4 курса и далее до начала профессиональной деятельности)» [7, c. 53].

А. А. Казаков, недавно защитивший докторскую по медийной грамотности, считает, что принципиальной разницы между понятиями медиаграмотности и медиакомпетентности нет: «Если под компетентностью понимать наличие опыта и знаний, необходимых для успешной деятельности в конкретной сфере, то в таком случае это будет четко вписываться в те смыслы, которые принято вкладывать в понятие медийной грамотности» [5, c.20]. В качестве аргументов использования понятия медийной грамотности, а не медиакомпетентности он также отмечает тот факт, что грамотность сегодня является базовым, тем, что необходимо, каждому, в то время как компетентность – это скорее желаемый результат.

Чуть более конкретное определение непосредственно медиакомпетентности применительно к личности даёт С. Л. Троянская: «Медиакомпетентность личности – это совокупность её мотивов, знаний, умений, способствующих выбору и использованию, критическому анализу, оценке, передаче и созданию медиатекстов в различных видах, формах и жанрах, анализу сложных процессов функционирования медиа в социуме»[8, c.257].

Интересна также позиция по медиакомпетентности И. Н. Блохина, который является представителем Петербургской школы. Он задаётся вопросом медиакомпетентности в контексте журналистского медиаобразования. По его мнению: «Медиакомпетентность как целевая функция образования представляет собой сложный комплекс знаний, умений и навыков, конкретный перечень которых зависит как от уровня образования (от начального до послевузовского), так и от его предметной специфики»[1 c.138]. Кроме того, говоря о медиакомпетентности личности он отмечает, что сегодня существует уже довольно значительное разделение по медиакомпетенциям людей и приводит в своей работе список авторов, которые предлагают свои варианты на этот счёт. Т.е. сегодня уже просто необходимо само понятие медиакомпетентности, если мы хотим каким-то образом измерить и посчитать её уровень у людей.

В целом, мы можем говорить, что медиакомпетентность сегодня – это комплексное понятие, в научной литературе нет единого понимания этого термина, есть отдельные модели, приравнивающие её к медиаграмотности, есть модели, определяющие её как следующий уровень медиаграмотности. Для нас важно, что в XXI веке медиакомпетентность представляется нам одним из ключевых навыков, необходимых современному человеку. Она не просто позволяет ориентироваться в информационных потоках, но и включает в себя навыки, позволяющие создавать и даже направлять их в нужное русло.

Но, однако, как же она вписывается в современную политическую культуру молодёжи России? Прежде всего, надо отметить, что понятие молодежь – это довольно дискуссионный термин и в научной литературе мы найдём множество различных трактовок. Нам кажется принципиально важным рассмотреть понятие молодежи через призму довольно популярной сегодня «теории поколений» Н. Хоува и В. Штрауса. В целом, сущность теории сегодня является общеизвестной: приблизительно каждые 20-25 лет появляется новое поколение исходя из социально-экономических, политических и многих других условий, которые существуют в мире. В XX-XXI веках они выделили следующие поколения: поколение GI («поколение победителей») - люди, родившиеся в 1900-1923 годах; «молчаливое поколение» - люди, родившиеся в 1923-1943 годах; «беби-бумеры» - люди, родившиеся в 1943-1963 годах; «поколение Х» - люди, родившиеся в 1963-1982 годах; «поколение Y («миллениум)» - люди, родившиеся в 1983-2000 годах; «поколение Z» собственно современное поколение [13]. Исходя из неё можно заключить, что определение молодежи в целом может отличаться в зависимости от поколения, так как в значительную роль согласно теории поколений при формировании любого поколения играет процесс социализации. Для нашего исследования, собственно ключевой интерес представляет «поколение Z».

« “Сетевое поколение”, “интернет-поколение” (Network Generation, Net Generation), или поколение Z, — это те, кто рожден в период начиная с 2000-го года. Оно выросло на “жидкокристаллических” образах, и уже в ранние годы своей жизни его представители становились активными онлайн-потребителями. Причем происходило это одновременно с формированием и нарастанием зрелости новых интернет-рынков. Сильная зависимость поколения Z от технологий в целом и онлайн-технологий в частности, их уникальное поведение в сети Интернет предопределили значительный интерес к ним со стороны представителей научного и делового сообщества. Например, маркетологи могут их использовать для стимулирования продажи PR-продвижения, HR-специалисты — для решения вопросов развития и обучения, управления талантами, мотивации к труду представителей поколения Z. К 2025 году поколение Z будет составлять около 25% всей рабочей силы» [6, c.272].

Социализация и в том числе политическая этого поколения также происходит в Интернете, а не в оффлайне в отличии от всех предыдущих поколений. «Он [Интернет] выступает одновременно и как фактор политической социализации, но также и как средство её осуществления. С другой стороны, глобальная сеть может быть использована для политического манипулирования – психологического воздействия на политическое поведение и сознание людей, направленное на скрытое управление ими и принуждение действовать, пренебрегая собственными интересами. Наиболее распространенные механизмы взаимодействия Интернета и молодежи представлены не только манипулированием, но и внушением, убеждением, рефлексивным управлением, мистификацией и другим» [2, c.136].

По её оценкам, сегодня это влияние может быть, как позитивным, так и негативным. «Говоря о влиянии Интернета на молодежь, необходимо, в первую очередь, обратить внимание на его информационное воздействие. Благодаря нему, не только «раздвигаются стены квартир до границ планеты», но часто развиваются противоречивые, разрозненные представления об особенностях жизни и поведения людей разных социальных слоев, стран, континентов. Субъективный мир, который формируется в ходе такого влияния, может существенно отличаться от взглядов и представлений родителей, друзей, сокурсников и коллег по работе. В результате не совпадают ценностные ориентации и образы жизни людей, находящихся в одном жизненном пространстве. Кроме того, Интернет формирует значительно отличающуюся от системы обучения в учебных заведениях систему неформального образования, которая способна оказывать существенное воздействие на молодежь» [2, c.136].

При этом применительно к России важно также иметь в виду тот факт, что политическая социализация молодежи и как следствие политическая культура имеет значительную региональную специфику. В виду неодинакового проникновения Интернета, а также такого феномена, как цифровое неравенство. Е. Л. Вартанова с коллегами в своих исследованиях выявляют сегодня существование тенденции к более высокому проникновению Интернета и более высокому уровню цифрового развития в Центральном и в Северо-Западном Федеральном округе, в то время как на периферии эти значения намного ниже [4].

Таким образом, сегодня политическая культура российской молодёжи довольно неоднородна и неоднозначна. А тот факт, что её формирование сегодня во многом происходит в Интернете несёт в себе значительные риски, особенно в свете текущих информационных войн, когда фейкньюз стали по большому счёту частью повседневной действительности. А значит и сама политическая культура молодежи может формироваться в искажённых вариантах или, как вариант, новому поколению будет свойственна максимальная аполитичность и отсутствие какого-либо интереса в развитии своего государства.

В этой связи для более детального изучения политической культуры молодежи России мы разработали и провели экспертный опрос. Целью которого во многом стало выявление места медиакомпетентности в политической культуре, а также отношение молодежи к информации сегодня в целом. Сам по себе опрос стал продолжением более масштабного эмпирического исследования медиакомпетентности в молодёжной среде в основе, которого лежит анкетирование непосредственно молодежи и изучение проблематики в рамках фокус-групп [3]. Собственно, исходя из данных, полученных в рамках этого исследования нами были сформированы вопросы для экспертных интервью.

В целом, можно сказать, что у каждого из экспертов существует своё мнение относительно взглядов на медиаграмотность и медиакомпетентность молодёжи, на критическое мышление, а также на само современное поколение молодёжи в целом и его политическую культуру.

Общим является мнение о том, что на сегодняшний день Интернет и социальные сети имеют значительное влияние на молодёжь. Эксперты-теоретики Н. О. и С. А. в интервью также отмечают, что текущее поколение молодежи не просто больше ориентировано черпать информацию и новости оттуда, но и в буквальном смысле «живут» там. Для них более реальной представляется онлайн жизнь и онлайн риски, чем жизнь в оффлайне. Кроме того, оба эксперта-теоретика подтвердили, что социализация молодого поколения действительно происходит в Интернете и изменить это сегодня просто невозможно в виду объективных причин.

Эксперты-практики не были столь однозначны в своих оценках. Они предпочли описать молодёжь, как довольно разобщённую сегодня категорию. Они подтвердили значительное влияние Интернета и социальных сетей на молодёжь, но предпочли уточнить, что молодёжь сегодня бывает довольно разной. Кроме того, отмечали, что сегодня действительно есть сложности с формированием какой-либо общей работы с молодежью. Существующая молодежная политика не является всеобъемлющей и решает только некоторые задачи. Действительно, сегодня есть довольно большой пласт аполитичной молодежи, а также оппозиционной и существующие программы молодёжной политики в России практически не нацелены на работу с ними. В основном, в связи с тем, что опять же такая молодежь в большинстве своём не выходит в оффлайн, а в онлайне может дистанцироваться от этих программ.

Применительно к текущему уровню медиакомпетености современной молодежи эксперты также были не особенно резки в оценках. Источник в правительстве Саратовской области уточнил, что современная молодежь вообще не очень хорошо в большинстве своём разбирается в каких-либо информационных ресурсах. Не особенно задаётся вопросами кому принадлежат те или иные СМИ и ангажированы ли новости, представляемые там.

Эксперт С. А. привёл вот такое мнение относительно цифровых компетенций молодежи и перспектив учить её медиаграмотности и медиакомпетентности в школе: «Мне кажется, что в принципе система образования на медиакомпетентность влияет очень опосредованно, потому что дети приходят в школу уже имеют большой опыт работы сейчас с гаджетами. И скорее многие учителя, как я думаю, отстают от пришедших первоклассников, нежели они чему-то их учат именно в медиакомпетентности. А скорее система образования может вводить какие-то узкоспециализированные сервисы, гаджеты и так далее, которые лишь выстраиваются в уже имеющийся объем знаний, навыков, знаний, умений и навыков обучающихся или молодежи, лишь как-то её достраивать под свои нужды. Это, условно говоря, как конкретный банк дает свое приложение, и пользователь благодаря этому приложению не повышает свою медиаграмотность и скорее получает новый сервис, либо я не очень понимаю систему образования, но я просто смотрю на нашу работу с молодежью, смотрю на школу. Никаких специальных каких-то больших компетенций в медиаграмотности учебные заведения не дают, они как раз пытаются настроить самого обучающегося и иногда по каким-то отдельным вопросам дополнительно просветить, а так чтобы формировалась именно в медиаграмотность и медиакомпетентность у обучающихся такого как бы не вижу». В целом, эксперты много говорили о высоком уровне цифровой грамотности молодежи.

Относительно внедрения в школе отдельного предмета — медиаграмотности эксперты также высказались скептически. Из минусов было отмечено, что не очень понятно, кто и как будет учить и опять, а также насколько вообще сегодня такой предмет сможет вписаться в школьные программы и нагрузку.

Низкий уровень доверия к СМИ экспертами не был связан с поколенческими особенностями, скорее с уровнем российских СМИ. Было отмечено, что контент генерируемый провластными СМИ сегодня может быть низкокачественным и несовременным, поэтому молодежь часто предпочтёт оппозиционные издания. В целом, у молодого поколения довольно высокие требования к качеству контента и его количеству. Продукты типа ток-шоу, как на телевидении так и в Интернете совершенно не воспринимаются молодежью в связи с тем, что по большому счёту они на неё не рассчитаны. Кроме того, у современного поколения другое отношение к ценности информации совершенно, в виду её доступности, отсюда нет тяги познавать больше, зачем если можно посмотреть это в любое время. В этой связи, возможно, объясняется не очень высокий уровень компетенций в сфере работы с информацией. Молодежь просто не особенно заинтересована её анализировать, в целом. Это для неё скорее сиюминутный контент, который она, к тому не готова воспринимать серьёзно.

Таким образом, можно говорить о том, что политическая культура современной молодежи сегодня – это конструкт, формируемый преимущественно в Интернете, с большим влиянием со стороны социальных сетей и мессенджеров. К позициям, представляемым в официальных СМИ, молодежь относится неодинаково. Согласно исследованию ответов экспертов-практиков надо сказать, что они отмечают существование доли молодых людей с высоким уровнем провластной политической культуры, но в то же время говорят о том, что есть и доля молодежи с высоким уровнем оппозиционной политической культуры, работа с которой сегодня затруднена в виду того, что в оффлайн на провластные мероприятия они не ходят в онлайне благодаря возможностям Интернета способны дистанцироваться от провластной повестки в целом. Эксперты-теоретики отмечают, что молодежь текущего поколения в виду доступности информации не особенно заинтересована в каком-либо взаимодействии с ней. Мы отдельно можем предположить, что, возможно, даже, что доля аполитичной молодежи на самом деле и есть отдельный вид политической культуры. Пассивный в связи с тем, что не видит смысла вообще как-либо реагировать на происходящее в связи с тем, что есть высокий уровень разочарованности в своей значимости и значимости своей позиции для государства. В целом, молодёжь сегодня в некоторой степени медиакомпетентна и может защищаться от фейкньюз и влияния непроверенного контента, однако есть и такая молодежь, которая обладает некоторым извращённым уровнем медиакомпетентности, в виду высокого уровня критического мышления и скептицизма она совершенно не воспринимает никакую информацию в СМИ: не верит ни во что. Это представляет определённые риски для государства. Ведь такая молодежь меньше всего заинтересована в участии в политической жизни страны и вообще какой-либо поддержке действующего режима и системы.

Библиография
1. Блохин И. Н. Медиакомпетентность личности: ролевой анализ // Вестник Ленинградского университета им. А.С.Пушкина. 2014. №2 (4). С. 136-146.
2. Бучкова А. И. Специфика влияния Интернета на политическую социализацию молодежи в современной России // Национальная безопасность. 2012. №4(21). С. 132-141.
3. Быков И. А., Медведева М. В. Значение медиаграмотности для политической коммуникации в России // Журнал политических исследований. 2021. №5(4). С. 7-22.
4. Вартанова Е. Л. Гладкова А.А. Цифровое неравенство, цифровой капитал, цифровая включённость: динамика теоретических подходов и политических решений // Вестник Московского университета. Серия: Журналистика. 2021. №1. С. 3-29.
5. Казаков А. А. Политическая теория и практика медийной грамотности. / Саратов: Издательство Саратовского университета. 2019. 172 с.
6. Лапидус Л. В., Гостилович А. О., Омарова Ш.А. Особенности проникновения цифровых технологий в жизнь поколения Z: ценности, поведенческие паттерны и потребительские привычки интернет-поколения. // Государственное управление. Электронный вестник. 2020. № 83. С. 271-293.
7. Немирич А. А. Медиаграмотность, как результат медиаобразования детей дошкольного возраста // Медиаобразование. 2011. № 2. С. 47-55.
8. Троянская С.Л. Развитие медиакомпетентности студентов в учебной деятельности //Вестник Удмуртского университета. Серия философия, психология, педагогика.-2017. №27 (2). С.255-261.
9. Федоров А. В. Медиаобразование: вчера и сегодня. М.: Изд-во МОО ВПП ЮНЕСКО «Информация для всех». 2009. 234 c.
10. Bulger M. and Davison P. The promises, challenges and futures of media literacy // Data & Society studies the social implications of data-centric technologies & automation. URL: https://datasociety.net/pubs/oh/DataAndSociety_Media_Literacy_2018.pdf (дата обращения: 28 июня 2021).
11. Downs E. The dark side of media and technology: 21st century guide to media and technological literacy. N.Y.: Peter Lang Publishing, 2019. P.290.
12. Martens H., Hobbs R. How media literacy supports civic engagement in a digital age // Atlantic Journal of Communication, 2015, Vol. 23(2). P. 123.
13. Strauss W., Howe N. Generations The history of America's future, 1584 to 2069 // Internet Archive. URL: https://archive.org/details/GenerationsTheHistoryOfAmericasFuture1584To2069ByWilliamStraussNeilHowe/page/n23/mode/2up (дата обращения: 21.04.2022)
14. Wallis R., Buckingham D. Media literacy: the UK's undead cultural policy // International Journal of Cultural Policy. 2016. Vol. 25(2). P. 188-203.
References
1. Blohin, I. N.(2014). Media competence of personality: role analysis, Bulletin of the Pushkin Leningrad University, 2 (4), 136-146.
2. Buchkova, A. I.(2012). The specifics of the influence of the Internet on the political socialization of youth in modern Russia, National security, 4(21), 132-141.
3. Bykov, I. A., Medvedeva, M. V.(2021). The Importance of media literacy for political communication in Russia, Journal of political studies, 5(4), 7-22.
4. Vartanova, E. L. Gladkova, A.A.(2021). Digital divide, capital digital, digital inclusion: dynamics of theoretical approaches and solutions, Bulletin of Moscow University. Series: Journalism., 1, 3-29.
5. Kazakov, A. A.(2019). Political theory and practice of media literacy, Saratov: Saratov University Press, 172.
6. Lapidus, L. V., Gostilovich, A. O., Omarova, SH.A.(2020). Features of the penetration of digital technologies into the life of generation Z: values, behavioral patterns and consumer habits of the Internet generation, Public administration. Electronic bulletin, 83, 271-293.
7. Nemirich, A. A. (2011). Media Literacy as a Result of Media Education of Preschool Children, Media education., 2, 47-55.
8. Troyanskaya, S.L. (2017). Development of media competence of students in educational activities, Bulletin of the Udmurt University. Philosophy, psychology, pedagogy series, 27 (2), 255-261.
9. Fedorov, A. V. Media education: yesterday and today. - M.: Publishing House of the UNESCO "Information for All", 234.
10. Bulger, M. and Davison, P.(2018). The promises, challenges and futures of media literacy, Data & Society studies the social implications of data-centric technologies & automation,Retrieved from https://datasociety.net/pubs/oh/DataAndSociety_Media_Literacy_2018.pdf
11. Downs, E. (2019). The dark side of media and technology: 21st century guide to media and technological literacy, N.Y.: Peter Lang Publishing, 290.
12. Martens, H., Hobbs, R.(2015). How media literacy supports civic engagement in a digital age, Atlantic Journal of Communication, Vol. 23(2). P. 123.
13. Strauss, W., Howe, N. Generations The history of America's future, 1584 to 2069 // Internet Archive. Retrieved from https://archive.org/details/GenerationsTheHistoryOfAmericasFuture1584To2069ByWilliamStraussNeilHowe/page/n23/mode/2up
14. Wallis, R., Buckingham, D.(2016) Media literacy: the UK's undead cultural policy, International Journal of Cultural Policy, Vol. 25(2). P. 188-203.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Важность поднимаемого в данной работе вопроса не вызывает сомнений, ибо «в эпоху пост-правды и фейньюз произошло увеличение значимости термина медиакомпетентность. Сегодня благодаря проникновению информационных технологий в нашу жизнь новости и любая информация распространяются значительно быстрее, чем можно представить, а достоверность информации зачастую не проверяется или данные и вовсе невозможно верифицировать». Целью рецензируемой статьи является описание проблемы медиакомпетентности в политической культуре российской молодежи. Отметим, что работа выстроена в режиме двух частного проекта: это теоретический блок и эмпирическая часть. Как обозначает автор, «в теоретической части решается важные для исследования задачи по операционализации понятий. Прежде всего, что представляет из себя медиакомпетентность и какое место отводится ей в политической культуре молодежи». Для этого проанализирована научная литература, различные источники, также сформировано своё определение «медиакомпетентности молодежи». Для создания эмпирической части было проведено четыре экспертных интервью. Данный расклад позволяет говорить о концептуальности, серьезности проведенного исследования. Работа имеет ярко выраженный как теоретический (критический), так и практический характер. Следовательно, материал целесообразно использовать при формировании новых – тематических смежных – статьей. Отмечу, что автор внимателен к своим потенциальным оппонентам, строг в оценках и допустимой критике. Формат цитаций введен в текст статьи верно, правка в данном случае излишня. Наличный базис сочинения объемен, диалог выстраивается с Р. Уолесом, Д. Бакингемом, А. Федоровым, А. Казаковым, С. Троянской, И. Блохиным и т.д. Стиль работы соотносится с собственно научным типом. Примером могут быть следующие фрагменты: «медиакомпетентность сегодня – это комплексное понятие, в научной литературе нет единого понимания этого термина, есть отдельные модели, приравнивающие её к медиаграмотности, есть модели, определяющие её как следующий уровень медиаграмотности. Для нас важно, что в XXI веке медиакомпетентность представляется нам одним из ключевых навыков, необходимых современному человеку. Она не просто позволяет ориентироваться в информационных потоках, но и включает в себя навыки, позволяющие создавать и даже направлять их в нужное русло», или «социализация и в том числе политическая этого поколения также происходит в Интернете, а не в оффлайне в отличии от всех предыдущих поколений», или «сегодня политическая культура российской молодёжи довольно неоднородна и неоднозначна. А тот факт, что её формирование сегодня во многом происходит в Интернете несёт в себе значительные риски, особенно в свете текущих информационных войн, когда фейкньюз стали по большому счёту частью повседневной действительности. А значит и сама политическая культура молодежи может формироваться в искажённых вариантах или, как вариант, новому поколению будет свойственна максимальная аполитичность и отсутствие какого-либо интереса в развитии своего государства» и т.д. Эмпирический блок представляет собой объемную разверстку суждений экспертов. В данной части позиционируется точечный взгляд на проблему медиакомпетентности, верифицируется понимание сути проблемы. Работу отличает нарочито звучащая новизна, ибо в критической массе источников такой анализ присутствует редко. Материал отличается высокой степенью систематизации, точка зрения автора прозрачна, объективна, достаточно аргументирована. Думаю, что данный материал может быть полезен социологам, политологам, культурологам, студентам, осваивающим данный сегмент специальностей. В заключительной части говорится, что «политическая культура современной молодежи сегодня – это конструкт, формируемый преимущественно в Интернете, с большим влиянием со стороны социальных сетей и мессенджеров. К позициям, представляемым в официальных СМИ, молодежь относится неодинаково. Согласно исследованию ответов экспертов-практиков надо сказать, что они отмечают существование доли молодых людей с высоким уровнем провластной политической культуры, но в то же время говорят о том, что есть и доля молодежи с высоким уровнем оппозиционной политической культуры, работа с которой сегодня затруднена в виду того, что в оффлайн на провластные мероприятия они не ходят в онлайне благодаря возможностям Интернета способны дистанцироваться от провластной повестки в целом». Прогнозирование важности дальнейшего изучения указанного вопроса дается в самом конце исследования: «молодёжь сегодня в некоторой степени медиакомпетентна и может защищаться от фейкньюз и влияния непроверенного контента, однако есть и такая молодежь, которая обладает некоторым извращённым уровнем медиакомпетентности, в виду высокого уровня критического мышления и скептицизма она совершенно не воспринимает никакую информацию в СМИ: не верит ни во что. Это представляет определённые риски для государства. Ведь такая молодежь меньше всего заинтересована в участии в политической жизни страны и вообще какой-либо поддержке действующего режима и системы». Таким образом, автору удалось, на мой взгляд, сформировать продуктивность интенции на претворение новых исследований, проектов в русле дешифровки проблемы «медиакомпетентности» в политической культуре молодежи. Общие формальные требования издания учтены, библиография к тексту полновесна и актуальна. Рекомендую рецензируемую статью «Проблема медиакомпетентности в политической культуре молодежи России» к открытой публикации в журнале «Социодинамика».