Эволюция интеграционной политики де Голля (середина 50-х - конец 60-х гг. XX в.)

Атакишиева Джамиля Гюндуз Кызы аспирант, кафедра Новой и новейшей истории Европы и Америки, Московский Государственный Университет им. М.В. Ломоносова 119234, Россия, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1 Atakishieva Dzhamilya Gunduz Kyzy Postgraduate student, the department of Modern and Contemporary History of Europe and America, M. V. Lomonosov Moscow State University 119234, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1 atakishiewa.jamilya@yandex.ru Другие публикации этого автора

Наумова Наталья Николаевна кандидат исторических наук доцент, кафедра Новая и новейшая история, федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования "Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова" 119991, Россия, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1 Naumova Natal'ya Nikolaevna PhD in History Docent, the department of Modern and Contemporary History, M. V. Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1 naumovafrance@yandex.ru

Генерал Шарль де Голль входит в ряды тех политиков, которые стояли у истоков европейского строительства. Еще в годы Второй мировой войны в рамках Французского комитета национального освобождения (ФКНО) под его руководством широко обсуждались проекты объединения стран Европы^[13]. Например, комиссар по международным делам Эрве Альфан в 1943 году высказывался за экономическую кооперацию европейских государств и формирование «в будущей Европе секторов свободной торговли, выходящих за рамки территорий государств». Экономист Жан Монне, один из ведущих разработчиков планов послевоенного интеграционного строительства, также настаивал на том, что «Европа должна стать единым экономическим целым со свободным товарооборотом». По мнению самого де Голля, необходимость создания интеграционного союза была очевидной – следовало «спаять единство народов Западной Европы, имеющих общие традиции и взаимодополняющие экономики». Выступая в Алжире 18 марта 1944 года перед Консультативной ассамблеей, сформированной из представителей французских политических партий и организаций движения Сопротивления, глава ФКНО официально изложил собственное видение будущего послевоенной Европы: «Что касается Франции, мы считаем, что некое «западное объединение», осуществленное с нашим участием…могло бы дать ряд преимуществ...Обладая в качестве основных артерий Рейном, Ла-Маншем и Средиземным морем, оно, по-видимому, могло бы стать главным мировым «центром производства, обмена и безопасности»^[32]. По свидетельству Э. Альфана, де Голль не скрывал «трудностей реализации этой идеи, но нереализуемой ее не считал»^[23].

Признавая необходимость общеевропейских действий по политико-экономическому восстановлению европейских стран, генерал категорически отвергал любое посягательство на их суверенитет. Он изначально являлся приверженцем межгосударственного подхода к европейскому строительству, легшего в основу концепции «Европы Отечеств», что подразумевало под собой создание в Европе организации в форме конфедерации при полном сохранении национального суверенитета государств-членов. Первоначально де Голль считал, что европейская «конфедерация должна состоять из Франции, Италии, Бельгии, Люксембурга, Нидерландов, Рейнской области и Швейцарии, а в перспективе и Великобритании»^[36]. Идея конфедерации была изложена де Голлем в 1944 году и на протяжении всей его политической карьеры оставалась практически неизменной, но менялись методы ее осуществления.

В научной литературе голлистская концепция объединения Европы редко становилась темой специального исследования, исключения составляют статьи О.В. Богословской^[3] и Е.В. Кашкиной^[8]. При этом отдельные аспекты данной проблемы рассматривались в работах как зарубежных, так и отечественных историков в рамках рассмотрения европейского направления Пятой республики и европейского строительства в целом^{[1; 18; 20; 38; 40]}.

Взгляды де Голля на европейское объединение всегда отличались от мнения большинства представителей европейской политической элиты. Значительная часть лидеров движения Сопротивления высказывалась за федералистский путь интеграции. Так, в «Манифесте Европейского Сопротивления» говорилось: «Страны должны преодолеть догму абсолютного государственного суверенитета, объединившись в единую федеративную организацию»^[31]. На позициях, схожих с де Голлем, из крупных политиков того времени стоял только премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, который выступал за создание Соединенных Штатов Европы, основанных на франко-германском партнерстве, но при этом осуждал принципы наднациональности и не собирался включать Великобританию в континентальное общеевропейское сообщество.

Сторонники конфедеративного и межгосударственного объединения Европы уступали по степени активности и влияния на общественное мнение федералистам, которые стремились к тому, чтобы как можно быстрее построить западноевропейскую федерацию, презревшую традиционный эгоизм некоторых наций, а вслед за ней (или, возможно, одновременно) создать обширный общий рынок товаров, капиталов и услуг. Помимо сложностей экономического восстановления Европа, как и весь мир, столкнулась с новым вызовом, брошенным международному сообществу – феноменом «холодной войны», который разделил континент на две враждебные группировки. Послевоенное социально-политическое, идейное, экономическое противостояние требовало сплотить силы и ряды своего лагеря и способствовало зарождению интеграционного строительства в Западной Европе с использованием тех схем и «конструкций», которые позволяли западным европейцам объединиться в единую интеграционную общность.

Де Голль видел неизбежность раздела Европы в послевоенном мире на сферы влияния между двумя формировавшимися сверхдержавами – СССР и США. В своих «Мемуарах надежд» он позже напишет: «Между двумя империями, американской и советской, ставшими колоссами по сравнению со старыми державами, происходит непрерывное столкновение сил, борьба за гегемонию и вражда идеологий. Обе империи располагают ядерным оружием, с помощью которого можно в любой момент разрушить весь мир и которое превращает каждую из них в непременного покровителя других стран своего лагеря»^{[6, с. 152]}. Было очевидно, что ни одна из бывших великих держав – ни в стане победителей Второй мировой войны, ни, уж тем более, побежденных – не сумела бы противостоять в одиночку той или иной сверхдержаве, в связи с чем «европейское объединение становилось категорическим императивом глобальной геополитики»^[19].

Первоначально де Голль склонялся к преимущественному диалогу с Великобританией по вопросу интеграции западноевропейских государств, но вскоре понял, что Черчилль не готов создать «франко-британское ядро в Европе». Участие в европейском строительстве, в представлении премьер-министра, «ставило под сомнение преференциальные отношения с колониями и привилегированное партнерство с США»^[12]. Английские политики видели Великобританию в качестве не участника нового интеграционного образования, а его «друга», наблюдавшего за прогрессом объединения со стороны. В итоге, по справедливому замечанию Е.О. Обичкиной, в послевоенные годы «Франция, натолкнувшись на упорное сопротивление Англии европейской идее, начала строительство Европы не со своим военным союзником, а с бывшим врагом [ФРГ – авт.]»^{[18, c.51]}.

Во второй половине 40-х годов генерал, отошедший от власти в январе 1946 года, не исключал возможности участия Западной Германии в европейском интеграционном объединении, ведь это позволило бы контролировать и сдерживать «наследственного врага», что соответствовало интересам Франции и способствовало возрождению ее величия на фоне ослабления Германии. Достижение «величия Франции» как главный ориентир голлисткой политики всегда стояло на первом месте, и генерал последовательно боролся за восстановление былого влияния своей Родины на международной арене. По убеждению де Голля, данной цели было невозможно добиться в случае появления общеевропейской федерации некоего наднационального государства, в котором национальные интересы Франции просто растворились бы на фоне европейских. В «наднациональности», напишет позже де Голль, заключалось «подчинение Франции чужим законам»^{[6, c. 156-157]}. Беседуя со своим соратником и политиком Аленом Пейрефитом, де Голль говорил: «Каждая нация отличается от других, каждая из них самобытна. Если вы хотите, чтобы нации объединились, не пытайтесь объединить их так, как будто делаете каштановое пюре»^[39].

Однако в первые послевоенные годы голлистским проектам западноевропейского объединения не удалось реализоваться, и процесс интеграционного строительства начался без участия де Голля и не на основе его замыслов^{[18, c.48-62]}. Только после вынужденного «перехода через пустыню»^{[14; 2]}, возвращения в 1958 году к власти и учреждения Пятой республики ее президент смог обратиться к проблемам европейской политики непосредственно. Лозунг вернуть Франции ранг великой державы, выдвинутый де Голлем, был прямой заявкой на активное участие Пятой республики в решении межгосударственных проблем, в том числе и общеевропейского характера. С другой стороны, эффективная политика Франции в ЕЭС должна была продемонстрировать рост ее авторитета и чувства ответственности за судьбу региона.

Европейская интеграционная концепция де Голля прежде всего была «способом экономического и политического подъема Франции»^{[1, c. 182]}, поэтому одним из его первых государственных шагов стало исполнение обязательств Франции по Римским соглашениям 1957 года, декларировавшим создание Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и Европейского сообщества по атомной энергии (Евратом)^{[15; 8]}. Многие сомневались, что де Голль захочет им следовать, поскольку он слыл противником любой наднациональности, которая, как известно, легла в основу логики западноевропейского интеграционного строительства. По свидетельству А. Пейрефита, «когда де Голль сменил П. Пфлимлена [на посту председателя Совета министров в мае 1958 года – авт.], наши коллеги [сторонники европейской интеграции на наднациональных началах – авт.] больше не сомневались, что все их дело будет не только отложено, но и обречено»^[40]. Первый этап процесса ликвидации внутренних таможенных барьеров внутри «малой Европы» для создания Общего рынка между Францией, ФРГ, Италией и странами Бенилюкса намечался Римским договором к 1 января 1959 года, и де Голль, вопреки неблагоприятным прогнозам, заявил о намерении полностью исполнить обязательства Франции по Римским соглашениям. По словам бывшего представителя при ЕЭС Жана-Марка Боэнье, де Голль, хотя и критиковал Римский договор, учреждавший ЕЭС, «увидел в нем…условия и средство, соответствующие его плану поставить на ноги французскую экономику и, помимо прочего, укрепить связи между Францией и ее соседями, в частности ФРГ»^[26]. К тому же, Римские соглашения позволили в рамках ЕЭС нивелировать и компенсировать экономическое лидерство Западной Германии, а также добиться финансовых льгот для французского сельского хозяйства. Учреждение ЕЭС действительно привело к экономической экспансии «шестерки» и в целом ускорило темпы роста французской экономики, в первую очередь ее сельского хозяйства, получившего финансовую поддержку различных аграрных фондов. В рамках Общего рынка Франция приобрела для себя выгодные условия по производству и сбыту сельскохозяйственной продукции.

Отечественный интеграционалист Ю.А. Матвеевский также отмечает, что уже к середине 50-х годов Франция добилась больших успехов в развитии своей экономики – «был в основном восстановлен экономический потенциал страны», под руководством государства эффективно функционировали главные отрасли промышленности, «постепенно решалась демографическая проблема». Таким образом были сняты опасения де Голля, что в экономическом объединении западноевропейских стран произойдут «растворение…недостаточно экономически окрепшей Франции и дальнейшее привязывание ее к США»^{[11, с. 60-61]}. Уступки де Голля, связанные с ратификацией Римских соглашений, показали, что его европейская политика могла быть гибкой. В частности, несмотря на наднациональные основы ЕЭС, он признал экономические преимущества участия в нем Франции и понимал, что Сообщество по атомной энергии способно обеспечить энергетическую независимость Западной Европы посредством общих усилий и не дать возможность правительству ФРГ «создать собственную атомную отрасль при поддержке США и Англии»^{[18, с. 60]}.

Возможно, именно поэтому после ратификации Римских договоров де Голль сделал все необходимое для того, чтобы Франция могла в полной мере участвовать в осуществлении их основных программ, к чему европейцы приступили с начала 1959 года. Став президентом, де Голль отдал распоряжение создать специальный комитет экспертов для продвижения в ЕЭС французских национальных интересов, который возглавил известный экономист Жак Рюэф. Комитет подготовил ряд рекомендаций и проектов по упрочению экономики и финансов Пятой республики, в том числе по оздоровлению франка, который был девальвирован в 1965 году и получил твердое золотое обеспечение. Это повысило конкурентоспособность французских товаров с учетом западноевропейского промышленного лидерства в рамках Общего рынка.

Для де Голля задача построения Общего рынка не исчерпывалась обеспечением ускоренного развития и модернизации французской экономики и, следовательно, укрепления французской экономической мощи. Первые успехи Европейского объединения угля и стали^{[10; 21; 16]} в середине 50-х годов позволили президенту увидеть в европейском строительстве механизм восстановления не только промышленности, но и внешнеполитического могущества Франции. Объясняя логику действий де Голля в вопросе функционирования Общего рынка, А.Пейрефит писал: «Спасая Общий рынок, последний председатель Совета [министров – авт.] Четвертой республики [генерал де Голль – авт.] думал, что он заслужит внимание и доверие людей, которые начали строить Европу» ^[40]. Кроме того, Общий рынок являлся «континентальным» сообществом, то есть, в глазах де Голля, противоположностью атлантического с тенденцией переориентации Европы на решение собственных проблем. «Моя политика, - писал генерал в мемуарах, - нацелена на создание концерта европейских государств для того, чтобы развитие самых различных связей между ними способствовало росту их солидарности»^{[6, с. 158]}. В этом новом европейском сообществе Франции, по замыслу президента Пятой республики, следовало играть главную роль, укрепляя тем самым основы политики «величия».

По мнению отечественных ученых Н.Н. Наумовой и О.В. Богословской, «рассматривая Францию в качестве руководителя объединенной Европы, де Голль добивался признания за своей страной статуса великой державы, не только правомочной осуществлять независимую национальную политику, но и имеющей ответственность за выработку общей политики Запада»^[3]. Схожую мысль высказывает и Ю.А. Матвеевский: «В ЕЭС он [де Голль – авт.] видел экономическую основу для политического объединения западноевропейских государств, которое должно дать возможность Франции играть более весомую роль как в Североатлантическом блоке, так и во всем мире»^{[11, с.60]}. Отечественный специалист по истории голлизма М.Ц Арзаканян на вопрос, чего хотел президент Франции от «единой Европы», дает совершенно верный ответ: «Он мыслил ее прежде всего не как наднациональное объединение, а как «Европу отечеств» и, главное, не подверженную влиянию извне…де Голль выступал за объединение, не зависимое от НАТО, а ведущее собственную политику»^{[2, 187]}. В беседе с А. Пейрефитом в 1960 году президент Пятой республики прямо сказал, что желал бы построить «европейскую Европу, а не американскую»^{[39, с. 61]}.

Несмотря на очевидные, в первую очередь экономические, успехи ЕЭС, генерал стремился снизить до минимума полномочия его наднациональных органов. По его убеждению, «хотя союз европейских стран и является главной целью нашей политики, мы не можем раствориться в нем. Любая система, предусматривающая передачу части нашего суверенитета международным органам, не совместима с правами и обязанностями Французской республики. Это самоотречение европейских стран, в первую очередь, Франции, неизбежно будет иметь следствием зависимость от внешних сил»^{[33, c. 110]}. Из слов де Голля совершенно ясно вытекает, что, хотя первый президент Пятой республики и следовал заключенным Римским договоренностям, он старался подчинить общеевропейские достижения прежде всего национальным интересам своей страны.

Особенно большое внимание де Голль уделял проекту учреждения в Европе политического межгосударственного союза, в котором определяющее место он отводил Франции как экономически развитой, ядерной державе с региональной ответственностью. 5 сентября 1960 года де Голль выступил на пресс-конференции, ознакомив со своей концепцией политической интеграции остальных участников «шестерки»: «Но каковы реалии Европы? На каких основах мы можем его [политический союз – авт.] построить? По правде говоря, [единая Европа – авт.] – это отдельные государства. Государства, которые, конечно, сильно отличаются друг от друга...Но государства являются единственными субъектами, которые имеют право управлять и подчинять». Генерал назвал «утопией» создание политического наднационального института над этими государствами^[28]. Суть деголлевского плана сводилась к организации регулярных встреч на уровне различных министерств, опиравшихся в своей деятельности на работу постоянных рабочих органов – комитетов или комиссий, специализировавшихся по конкретным вопросам и подчиненных национальным правительствам. Вынесенные на повестку дня межправительственных органов, эти вопросы могли бы периодически обсуждаться Ассамблеей, составленной из делегатов национальных парламентов. Окончательный проект политического объединения, по мнению генерала, следовало вынести на ратификацию «торжественного общеевропейского референдума, чтобы придать [политической – авт.] Европе с самого начала характер народного одобрения, который ей необходим»^{[33, c. 235]}.

Идея генерала была в целом поддержана странами ЕЭС, но его подходы к политическому строительству Европы не соответствовали их интересам, поскольку все они стояли на позициях политического объединения на наднациональной, федералистской основе^[8]. В это же время во Франции была создана специальная политическая комиссия для разработки проекта договора о политическом союзе Европы. Комиссию возглавил верный соратник де Голля Кристиан Фуше. «Проект Фуше» предусматривал учреждение институтов союза, независимых от их аналогов в уже существовавших Европейских сообществах. Его руководящими органами становились Совет союза и постоянная Политическая комиссия. Совет союза должен был заседать один раз в четыре месяца на уровне глав государств или правительств, а в промежутках между сессиями проходили совещания министров иностранных дел. Совет обладал монопольным правом на принятие решений, которые вотировались единогласно. Любое государство-член ЕЭС могло воспользоваться правом вето или воздержаться от голосования^{[3, с. 87-89]}.

Переговоры по «проекту Фуше» проходили непросто, именно тогда проявились серьезные разногласия между Францией и другими странами «шестерки». Бельгия и Нидерланды выступали за развитие интеграции исключительно на наднациональной основе и, кроме того, опасаясь диктата тандема Франция-ФРГ, настаивали на присоединении к ЕЭС Великобритании. Ситуация осложнилась еще больше после того, как Великобритания, не желая оставаться экономически и политически изолированной от стран «шестерки», обратилась с просьбой участвовать в переговорах по созданию политического союза, не дожидаясь ее принятия в ЕЭС. В результате, Бельгия и Нидерланды, отстаивавшие на переговорах интересы «малых» европейских стран, оказались перед дилеммой: либо бороться до конца за углубление интеграции на основе концепции «наднациональной верховной власти», что было неприемлемо для Франции, либо согласиться с французской позицией, но лишь в том случае, если Великобритания присоединится к экономическому и политическому союзу, хотя это требование «выходило за рамки французского проекта и блокировало ведение переговоров» ^{[3, с. 91]}.

В итоге, в конце ноября 1961 года Комиссия Фуше была распущена. Французское правительство тут же представило новый проект договора, так называемый «проект Фуше-2»; де Голль лично внес в него ряд важных дополнений, что свидетельствовало о том большом значении, которое он придавал успешным результатам переговоров по политическому союзу ^{[20, c. 67-69]}. В частности, Европейский парламент по новому проекту получил функции определения внешнеполитических задач и контролем за проведением единой политики всех стран-участниц; вводилась должность генерального секретаря, заменяющего председателя Совета и независимого от правительств государств-членов ^[25]. В целом, несмотря на некоторые уступки, сделанные Францией, по сути проект остался неизменным. Прежде всего сохранился межгосударственный подход к созданию политического союза, против которого так или иначе были настроены практически все участники переговоров. Жесткая позиция Франции в этом вопросе привела к появлению требования новых изменений и дополнений в текст «проекта Фуше-2»^{[37, с. 190]}, и в итоге на встрече министров стран «шестерки» в декабре 1961 года проект политического союза вновь не нашел единодушного одобрения.

Комиссия Фуше в очередной раз получила от де Голля указания разработать уже третий по счету вариант проекта договора об учреждении политического союза. Однако в нем по-прежнему подчеркивалось неуклонное стремление Франции к созданию классической международной организации на основе межгосударственного соглашения, в котором ни одно государство, в первую очередь Франция, не теряло бы и части своего суверенитета. В третьем проекте уже не содержалось никаких уступок другим участникам переговоров: в числе прерогатив Совета вновь появилось положение о сближении, координации и унификации экономической политики в рамках политического союза, изъятое в предыдущем варианте проекта по требованию «пятерки»^{[42, с. 44]} - позиция, неприемлемая для партнеров Франции. По мнению журналиста-исследователя голлизма Л. де Буассьё, недовольство членов ЕЭС вызвало и то, что «де Голль исключил из последней редакции плана Фуше упоминание о сотрудничестве государств-членов Европейского сообщества с НАТО»^[27]. Участники Общего рынка справедливо увидели в очередном голлистском проекте попытку дистанцировать «шестерку» от Организации Североатлантического договора. Министр иностранных дел Бельгии Поль-Анри Спаак объяснил провал переговоров следующим образом: «Желая вступить в Политический союз, Бельгия выдвигает два требования – наднациональные принципы построения и британское участие. Во французском проекте эти два условия не соблюдаются. Бельгия же считает необходимым выполнение хотя бы одного из них. Так как французская концепция лишает нас всякой надежды создать наднациональный Политический союз, Бельгия хочет, чтобы Великобритания была по крайней мере одним из членов союза»^[22].

Отклонение плана Фуше на заседании Комиссии в январе 1962 года вызвало раздражение де Голля, который заявил, что «Европа сильна благодаря мощи своих наций, славна национальными гениями», и обвинил сторонников федерализации Европы в безоговорочном следовании за американской политикой военно-политической опеки над континентом, в подчинении интересов западноевропейских стран внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов Америки.

Помимо неприятия деголлевских проектов политического союза члены Общего рынка-сторонники углубления европейской интеграции упрекали французское правительство в «умеренности» в деле интеграционного строительства в целом, поскольку формой предусмотренного голлистами объединения являлась не столько интеграция, сколько кооперация. Письма де Голля премьер-министру Жоржу Помпиду подтверждают опасения, высказанные политиками Бенилюкса: «Если нам удастся создать Европу, – писал президент, - основанную именно на принципе кооперации между государствами, то одновременно с этим возникнут и [по-настоящему эффективные – авт.] институты Европейского сообщества»^[34].

Вопрос об учреждении политического союза в последний раз обсуждался на парижской конференции министров иностранных дел «шестерки» в апреле 1962 года. Однако переговоры вновь закончились провалом, и французский план конфедеративного строительства политического союза в масштабе «шестерки» был окончательно отвергнут. По убеждению де Голля, это произошло потому, что его проект отрицал «подчинение политике и обороне, продиктованным из США, и потому, что он вел к освобождению Старого Света, который не рискнул пойти на это». В «Мемуарах надежд» президент Пятой республики настаивает на том, что «если западные страны Старого Света будут продолжать подчиняться Новому Свету, Европа никогда не станет европейской и тем более никогда не сможет воссоединить свой Восток и Запад»^{[6, c. 180]}.

Де Голль переживал о своей неудаче с проектом учреждения политического союза Европы и надеялся, что позже ему удастся вернутся к его доработке, тем более что влиятельная и самая экономически развитая страна ЕЭС Западная Германия никогда не выступала резко против «планов Фуше». Генерал в начале 60-х годов сделал ставку на тесное сотрудничество с ФРГ, канцлер которой Конрад Аденауэр довольно часто и плодотворно вел переговоры с де Голлем, и между двумя политическими лидерами установились теплые, дружеские отношения. В 1962 году президент Пятой республики, нацеленный на укрепление союза Франции с Западной Германией, писал св