Гендерный аспект социальной дифференциации населения в современном российском обществе: тенденции проявления и меры нивелирующего воздействия

Свинухова Юлия Николаевна научный сотрудник, Институт социально-экономических исследований Федерального государственного бюджетного научного учреждения Уфимского федерального исследовательского центра Российской академии наук 450000, Россия, республика Башкортостан, г. Уфа, ул. Проспект Октября, 71 Svinukhova Yuliya Nikolaevna Scientific Associate Institute for Social and Economic Research of Ufa Scientific Center of the Russian Academy of Sciences 450000, Russia, respublika Bashkortostan, g. Ufa, ul. Prospekt Oktyabrya, 71 s.ioulia@mail.ru Другие публикации этого автора

Данное исследование выполнено в рамках государственного задания УФИЦ РАН № 075-01211-20-01 на 2020 г.

Современное социальное пространство сталкивается с определенным рядом характеристик, нарастающая динамика которых способна провоцировать различные риски и угрозы в социальной сфере. Сегодня, мировой социум и Россия, в частности, вынуждены противостоять, не только новым глобальным вызовам, таким как пандемия и ее последствия, но и еще определенному ряду актуальных проблем. И, прежде всего, это:

– рост уровня социальной дифференциации;

– нарастание уровня социального недоверия;

– рост уровня девиаций и делинквентного поведения, распространения асоциального образа жизни ^{[1; 2]};

– недостаточность и качество трудовых ресурсов.

Конечно же, данные общественные проблемы носят универсальный характер и, следовательно, в той или иной мере присущи различным социумам на различных этапах развития. Специфика взаимосвязи данных проблем такова, что каждая из них может выступать косвенным признаком наличия в конкретном социуме остальных, из перечисленных выше. Так, например, именно рост уровня социальной дифференциации или неравенства, сопряженный с обострением восприятия принципов социальной справедливости в обществе, может послужить толчком к росту уровня социального недоверия к власти со стороны населения. А рост различного рода форм девиаций и асоциального поведения, может носить характер корреляционной зависимости с высоким уровнем неравенства, основанного на крайне неравномерном распределении доходов среди населения.

При этом, в каждой из перечисленных выше проблем преломляется влияние гендерного аспекта формирования. То есть, в каждой и них находят свою роль, специфику и интенсивность проявления гендерные характеристики. Так, например, если обратится к контент-анализу российских и региональных СМИ и публикаций в Интернет, то можно констатировать, что весомую лепту в формирование проблемы нарастания уровня социального недоверия и напряженности вносят институциональные и инфраструктурные барьеры, препятствующие возвращению женщин-матерей к трудовой деятельности. В частности, по причине отсутствия возможности устроить детей в детские сады и ясли (муниципальные бюджетные – по причине отсутствия или нехватки мест, и частные – по причине высокой стоимости услуг), что не только препятствует возможности реализации образовательных и профессиональных интересов женщин, снижает уровень материального благосостояния семей, но и вызывает рост протеста среди молодых матерей, заставляя их проявлять различные формы протестного поведения – выходить на митинги, акции протеста (например, мамы с колясками) и подписание всевозможных петиций. Значительна роль гендерного фактора и в формировании проблемы роста распространения различного вида девиаций и асоциального поведения. При этом, как отмечает Е. И. Корбут, рост безработицы и низкий материальный уровень жизни, которые и являются факторами роста социальной дифференциации, выступают основными причинами женской преступности. Роль особой движущей силы, побуждающей женщин к совершению преступлений, проявляется в высокой социальной дифференциации общества. В таких условиях резкого контраста потребительских возможностей, конфликт возникает на фоне появляющихся противоречий, состоящих в невозможности удовлетворения возрастающих потребностей женщин, не только в материальной, но и культурной, досуговой сферах ^[2]. Ослабление социальных институтов, низкий материальный статус женщин выталкивают их в сферы асоциального и преступного поведения. Неслучайно, именно среди женщин высока доля статистики преступлений против собственности, когда женщины вынуждены идти на хищения, чтобы хоть как-то обеспечить свое существование ^{[2; 3]}.

Однако, с учетом анализа тенденций российской социальной действительности именно рост уровня социальной дифференциации, в списке вышеперечисленных общественных проблем, на первое место поставлен все же не случайно. В анализе социального развития российского общества именно данная проблема стоит наиболее остро. В современных российских реалиях реальные масштабы социального расслоения и дифференциации населения несут в себе деструктивный потенциал, стимулируя ряд социальных проблем (например, из перечисленных, гендерные проявления которых упомянуты чуть выше) и снижая качество потребления и, следовательно, человеческого капитала в целом. Сегодня, в большинстве регионов России, формирование уровня социального благополучия населения будет ограничиваться влиянием роста такого фактора, как глубина социального неравенства и дифференциации. Воспроизводство и рост уровня социальной несправедливости, основанной на неравенстве доходов и социально-профессиональных статусов, транслирует в современных условиях устойчивую положительную динамику. Сегодня именно показатель коэффициента фондов, как один из основных показателей неравенства в распределении доходов среди населения, как по России в целом, так и в отдельных ее регионах, в длительном временном периоде превышая свои предельно-допустимые значения, свидетельствует о характеристике российского общества как крайне биполярного социума. Текущая ситуация экономического неравенства в России во многих ее регионах формирует ее избыточный уровень ^[4]. Это указывает только на эскалацию проблемы «богатых и бедных». И если в данный контекст привнести аспект гендерного фактора, то можно констатировать, что все чаще и больше исследователи, в частности Г. Г. Силласте, говорят о процессе феминизации бедности как уже о сложившейся социальной реальности современного российского общества ^[5].

Проблема социальной дифференциации населения многофакторна. Выявление основных тенденций в области социальной дифференциации населения в российском обществе позволило нам систематизировать ее определяющие. Среди них можно выделить социально-политические факторы, факторы индивидуального характера, факторы экономического характера и пространственно-территориальной специфики. В их числе:

1. Долговременное идеологическое главенство экономического детерминизма и второстепенность социального развития;

2. Личностные факторы: социальная активность, которая имеет прямую корреляцию с образовательным и квалификационным уровнем, формирующим социально-профессиональный статус ^{[6; 7]}; рациональность экономического и социального поведения ^[8]; потенциал и накопленный капитал (включая не только образовательный и профессиональный, но и финансовый) ^[9].;

3. Возрастные характеристики и семейное положение, размер и состав семей ^{[10; 11]};

4. Гендерный характер дифференциации в размерах получаемых доходов ^{[11; 12]};

5. Социальные ограничения безработицы ^[1];

6. Рост прослойки класса прекариата ^[13];

7. Область и специфика трудовой деятельности;

8. Территориальное место проживания.

Следует отметить, что данная классификация строго не иерархизирована. Многочисленные исследования, в частности ^{[11; 14]}, показывают, что в каждом конкретном региональном социуме из данного ряда будут выделяться свои региональные доминанты. В целом, данные группы факторов деформируют и закрепляют социальную структуру общества. При этом третий, четвертый и седьмой факторы тесно переплетаются. И в ряде регионов России (как правило, богатых или промышленно развитых, например Республике Башкортостан) именно отраслевой фактор становиться наиболее интенсивным источником влияния на уровень социальной дифференциации населения. Данный фактор тесно взаимосвязан с гендерным. Следует отметить, что наряду с отраслевым, в последнее время в исследованиях, посвященных данной проблематике, именно гендерному фактору отводится все большее значение в вопросах формирования уровня социальной дифференциации населения России.

Появившись в России, по научным меркам, относительно недавно – в начале 1990-х гг XX в., гендерные исследования оформились в самостоятельное научное исследовательское направление, в рамках которого к настоящему времени накоплен обширный пласт опубликованных работ, посвященных теоретико-методологическим вопросам и практическим проблемам гендера и гендерной сегрегации на рынке труда ^{[5; 15; 16; 17; 18 и др.]}. Многие из исследований носят междисциплинарный характер. В российской исследовательской практике, основная предметная область исследований гендера сосредоточена в основном на вопросах гендерной идентичности, проблемах и сущности гендерного равенства, гендерной асимметрии и видах дискриминации женщин в сфере труда. Целью же данной работы является показать роль и специфику проявления гендерного фактора в формировании современного уровня дифференциации, выделить ключевые направления (механизм воздействия) данного аспекта и показать рост его актуальности в современных российских условиях и необходимости все большей актуализации управленческих воздействий в данном направлении.

В аспекте данного исследования гендерный подход реализуется нами как стратификационный подход, основывающий объяснение неравенства в распределении ресурсов на принципе стереотипов восприятия того или иного пола. Само понятие гендер в рамках научного анализа характеризуется концептуальным разнообразием ^{[5; 19]}. Традиционно в социологической науке (гендерной социологии как направлении и специальной социологической теории) гендер – это социальная категория. Как отмечает Г. Г. Силласте, в российской социологии гендер изначально социален, тем самым указывая на главенство социального детерминизма в анализе данной категории ^[5].

С точки зрения нашего исследования, гендер – это характеристика статуса, а, следовательно, соотносится с предписанной ему ролевой моделью поведения и социальными ожиданиями. С этих позиций, гендер как дифференцирующий фактор проявляет себя через понятия и явления гендерных стереотипов и гендерной профессиональной сегрегации.

В исследовании проблем общественного разделения труда можно выделить две точки зрения относительно гендерной формы его проявления:

1. Связана с отрицанием данной формы разделения труда как таковой и обусловлена главенством положения о том, что в основе выбора профессии и сферы приложения труда лежат исключительно индивидуальные предпочтения;

2. Утверждает гендерное разделение труда, обосновывая его устоявшимися стереотипами общественного сознания относительно распределения ролей в общественной системе и профессий на «мужские» и «женские» в каждом конкретном обществе.

Соответственно этому выдвигаются и теории объяснения гендерного разделения на рынке труда. Первые, в основу объяснения кладут индивидуальные факторы, или различие гендерных характеристик личности – различные качества противоположных полов, которые позволяют им лучше справляться с различными видами работ, и соответственно этому выделяются «мужские» и «женские» сферы трудовой деятельности, профессии и должности. Вторые, оперируют структурными факторами, и, как правило, выделяют традиционные восприятия роли мужчины и женщины в обществе.

Однако, какая бы точка зрения по поводу причин выбора места на рынке труда не выдвигалась в качестве главенствующей в исследовании данной проблематики, анализ объективной информации указывает, что в современных обществах проявление разделения труда по гендерному признаку остается очевидным, особенно в индустриально развитых и постиндустриальных типах. Согласно одному из подходов гендерная асимметрия или профессиональная сегрегация по половому признаку является не случайным, а закономерным и постоянно действующим фактором ^[5]. В современном мире гендерный принцип разделения труда многими воспринимается как принцип, носящий универсальный характер.

Социальная сущность гендерного фактора состоит в том, что экономические, политические и иные блага и ресурсы распределяются неравномерно с учетом полового признака, формируя гендерное неравенство. Механизм действия гендера как фактора социальной дифференциации в обществе основан на воздействии тесно закрепленных за ним определенных стереотипов восприятия.

В связи с этим, экономические основы гендерного неравенства могут быть объяснены с помощью тезиса о том, что женщины в сфере труда включены в трудовую деятельность в условиях существующей вертикальной и горизонтальной профессиональной сегрегации, получая при этом более низкую заработную плату по сравнению с мужчинами.

Во-первых, именно гендерные стереотипы являются причиной концентрации либо мужчин, либо женщин в рамках какой-либо профессии или отрасли. Все те же гендерные стереотипы выталкивают женщин в низкооплачиваемые отрасли экономики. Анализ данных официальной статистики относительно отрасли приложения труда по половому признаку, подтверждает закрепление в отраслевой структуре экономики традиционно наиболее феминизированных отраслей – удельный вес женщин, в которых, очень высокий.

По данным Росстата уровень участи женщин в составе рабочей силы в 2019 г. в России составил 55,4 % ^[20]. При этом в этой совокупности, как правило, основной сферой приложения труда женщин в современной российской действительности выступают бюджетные отрасли экономики – здравоохранение, образование, социальное обеспечение и обслуживание, культура и искусство. Эти отрасли представлены более 66 % женщин (Рис 1).

Неравномерное распределение мужчин и женщин по отраслям экономики и профессиям можно назвать вполне очевидным и уже традиционным фактом. Даже, если предположить, что такая сегрегация оправдана изначальным наличием тех или иных качеств, способностей и навыков, предписанных гендеру, необходимых для выполнения конкретной работы. Однако, проблема дифференциации состоит именно в том, что женщины сконцентрированы в наименее оплачиваемых отраслях. То есть, большинство из вовлеченных в трудовую деятельность женщин, работают в низкооплачиваемых секторах экономики.

Рисунок 1. Распределение занятых по полу в различных отраслях экономики

в России в 2019 г.

Опираясь в анализе проблемы на методический инструментарий оценки гендерной сегрегации по размерам вознаграждения за труд, разработанный МОТ в рамках Концепции достойного труда ^{[21; 22; 23]}, включающей в себя несколько аспектов его проявления, мы также можем сделать вывод о том, что сегодня в России ярко выражены тенденции проявления гендерной сегрегации не только по видам занятости, но и размерам заработных плат. Проанализировав ситуацию на основе показателя – Доля занятых с низким уровнем заработной платы (ниже 2/3 медианы почасового заработка), мы видим, что доля женщин с низким уровнем зарплат остается достаточно высокой и значительно превышает показатели по группе мужчин. Динамика данного показателя приведена на Рис 2. ^[23].

Рис. 2. Доля занятых с низким уровнем заработной платы

(ниже 2/3 медианы почасового заработка) в России, %

Актуальной остается проблема трудоустройства женщин до 30 лет. Так, например, анализируя показатели возможности трудоустройства по методологии МОТ, мы видим, что доля женщин в возрасте 15-24 лет, которые не учатся, не работают и не приобретают профессиональных навыков, хотя и при некоторой положительной динамике в сторону общего снижения, превышает в 2018 г. на 2,5 % аналогичный показатель мужской группы. Хотя общие показатели безработицы в динамике с 2001 г. свидетельствуют о тенденции более низкого ее уровня среди женщин, чем мужчин – в 2018 г. по методике МОТ он составлял 4,7 % среди женщин, и 4,9 % у мужчин. При этом устойчиво растет показатель неформальной занятости среди женщин. В 2001 г. в секторе неформальной занятости находилось 14,0 % женщин, а в 2018 г. – 18,4 % ^[23]. Таким образом, анализируя такие аспекты достойного труда, как возможности найти работу и показатели адекватного заработка и продуктивной занятости (по методологии МОТ), можно предположить, что в сфере труда имеет место недоиспользование трудового потенциала, существуют объективные препятствия трудоустройству женщин, что выталкивает их в сферы неформальной занятости и лишает возможности социальных гарантий.

Во-вторых, женщины на рынке труда подвержены эффекту «стеклянного потолка». Сущность данного явления выражается в том, что чем выше должности, тем меньше в них представительство женщин. Это обозначает наличие неформальных преград на пути карьерного роста и трудоустройства женщин. Анализ публикаций и данных проводимых исследований в организациях и предприятиях в различных отраслях экономики ^[24], в частности доступных материалов проекта «Дискриминация в сфере труда по гендерному признаку», выполненного по заказу Правительства г. Москвы, представленных в работе В. Ефимовой ^[25] подтверждает это и позволяет констатировать наличие неравномерного распределения в должностной иерархии. Так, по данным упомянутого исследования, из 10 вертикальных передвижений в служебной иерархии 7 – принадлежат мужчинам ^[25]. Как отмечает В. Ефимова, проблема «стеклянного потолка» стоит очень остро в России. Проводимые исследования свидетельствуют, что имея более высокий образовательный уровень и одинаковый стаж работы на предприятиях, женщины отстают в карьерном росте. Данные упоминаемого исследования свидетельствуют о том, что гендерные стереотипы оказывают негативное влияние на формирование карьерных устремлений и внутри самой группы женщин. Так результаты данного исследования ^[25] показывают более интенсивное проявление заниженных субъективных оценок перспектив должностного роста среди женщин, чем среди мужчин. Так, при одинаковых уровнях образования и продолжительности работы среди уверенных в перспективах своего карьерного роста практически на половину больше от ответивших на данную позицию респондентов – мужчин. Среди женщин же превалирует число неуверенных в данных перспективах. При этом женщины значительно чаще указывают на недостаточность социального капитала и отказ работодателя или руководителя в качестве основных препятствий или барьеров должностного роста ^[25]. Таким образом, проявления гендерной дискриминации в форме эффекта «стеклянного потолка» вносят негативные тенденции в формирование уровня оплаты труда женщин, поскольку затрудняют их профессиональный рост и снижают их возможности продвижения в должностной иерархии. Тем самым, это не дает потенциала формирования более высокого социально-экономического положения и получения, связанных с ним более высоких материальных и социальных благ. Таким образом, можно выделить общероссийскую тенденцию формирования должностной структуры занятости среди женщин по принципу пирамиды.

Кроме того, статус женщины на рынке труда сопряжен с проявлениями гендерной дискриминации, выражающейся в гендерных различиях в оплате труда за равный объем и виды труда при равных уровнях образования и выборе менее престижных профессий. Так, Е. Щербакова, приводя достаточно обширные статистические данные и межстрановые сопоставления по данному аспекту, отмечает, что практически во всех странах, предоставляющих соответствующую статистическую отчетность о заработной плате в разбивке по полу, оплата женского труда остается более низкой, чем мужского, несмотря на тенденцию сокращения гендерных различий ^[26]. В указанном источнике, обозначая ряд факторов данного явления, исследователь приводит статистические данные, свидетельствующие о наличии существенного разрыва в оплате женского и мужского труда во всех отраслях экономики. Так, в Европейском союзе, в большинстве отраслей экономики оплата труда женщин составляла от 68 % до 95 % оплаты труда мужчин, а в сфере финансов и страхования 64%. Причем, чем выше профессиональная категория, тем разрыв в оплате труда между мужчинами и женщинами выше ^[26].

Что касается России, то анализируя Индикаторы достойного труда по блоку показателей равных возможностей и отношений на работе (МОТ), мы видим, что за период 2001-2018 гг гендерный разрыв в оплате труда характеризуется тенденцией к снижению, хотя и остается на уровне 25,3% (Рис. 3) ^[23].

Рис. 3. Динамика гендерного разрыва в заработной плате за период 2001-2017 гг в России, %

Относительно же абсолютной разницы в заработной плате мужчин и женщин, то, по данным Росстата, средняя заработная плата женщин составляет в России 64,1 % от заработной платы мужчин ^[25]. Анализ данных показывает, что величина разрыва варьируется в зависимости от отрасли и можно сказать, что относительно российской действительности существует некая тенденция, при которой чем выше уровень феминизации отрасли, тем гендерный разрыв в зарплате ниже и наоборот. Или гендерный разрыв в оплате труда выше, если высока внутриотраслевая дифференциация оплаты труда.

Отсюда, сравнительный анализ статистических данных показывает, что гендерный разрыв в оплате труда носит не только яркую межотраслевую направленность, но и существует внутри отрасли.

Таким образом, сегрегация женщин по отраслевому и должностному признаку выступает основным фактором дифференциации социально-экономических статусов женщин и мужчин в социальной структуре, закрепляя их более низкое материальное положение. Статистически подтверждается преимущественная занятость женщин в наиболее низкодоходных, по сравнению с мужчинами, видах деятельности. Огромные различия в заработной плате по секторам и отраслям экономики (например, между частным и бюджетным секторами, добывающей, нефтеперерабатывающей и нефтехимической отраслями и отраслями бюджетного сектора) закрепляют «женское лицо» социальной дифференциации населения и формируют очень актуальный для России аспект – «феминизацию» бедности.

В исследованиях по данной проблематике «красной нитью» проходит утверждение о том, что стремление к большему гендерному равенству в сфере занятости – это не только бесспорное экономическое решение, которое способно повысить ВВП и абсолютные уровни доходов населения, но и способствует снижению социальной дифференциации населения и уровня бедности, ведет к повышению уровня благосостояния семей. Данное утверждение лишь подтверждает, во-первых, все большую актуальность гендера в современном мире, как реального фактора уровня доходов, уровня и качества жизни. Во-вторых – важность женщины в экономическом содержании для большинства российских семей, что также подтверждается и данными прикладных количественно-качественных исследований ^{[27; 28]}. Зачастую, женщина выходит на рынок труда, отрываясь от традиционных семейных обязанностей, потому что только заработной платой мужа не обойтись. Низкий уровень жизни заставляет женщин-матерей выходить на рынок труда. Так, в исследовании, представленном А. И. Пишняк, Е. В. Надежденой ^[28] практически все респонденты в качестве основного мотива возврата к работе после декретного отпуска указали – финансовый. Конечно же, можно говорить и о таких стимулах как – сложившиеся семейные установки и традиции, дефицит в общении, потребности в самореализации и сохранении статуса. Но, по данным исследования ^[28], они менее проявляются. При этом, в большей степени, в сложных социально-экономических условиях и условиях угрозы безработицы, работа женщины очевидна как необходимость, поскольку одним доходом мужа зачастую не обойтись для обеспечения повышающихся повседневных потребностей семьи, выплаты кредитов, и т.д. И именно эту необходимость вписывают в число основных составляющих своих жизненных стратегий большинство женщин в современной России, что можно констатировать, опираясь на данные имеющихся исследований ^[27].

При этом, выходя на рынок труда, для женщины сохраняется возможность столкнуться с различными невидимыми барьерами и формами дискриминационных практик. Так, анализ исследований по вопросам дискриминации по половому признаку в сфере труда указывает в целом на такие проявления ее видов, существующих на российском рынке труда, как:

– оплата труда;

– процедуры увольнения;

– практика найма;

– возможности карьерного роста;

– возможности повышения квалификации.

Достаточно сложно выделить ситуацию прямой дискриминации в оплате труда, когда женщинам, выполняющим одинаковую с мужчинами работу, при одинаковых условиях, опыте и образовании, платят меньше. Однако, практически все анализируемые исследования указывают на усиление со стороны работодателей дискриминационной практики найма и увольнения женщин, доступа к должности и профессии ^{[25; 28; 29]}. И, наиболее интенсивно данная тенденция проявляется в частном секторе экономики. Так, на более низкую конкурентоспособность женщин указывают респонденты в исследовании: «Дискриминация в сфере труда по гендерному признаку» ^[25]. Гендерное неравенство по праву работать по профессии подтверждается и данными исследования ВЦИОМ. Так, несмотря на то что в целом в России о равноправии по данному вопросу высказывается две трети респондентов, в динамике выявляются некоторые негативные тенденции. Так снизилась сама доля респондентов, считающих доступ к профессии равноправным (с 76 % в 2015 г. до 66 % к 2019 г.). Выросла доля респондентов, считающих, что у мужчин прав в данной сфере больше (с 19 % в 2015 г. до 24% в 2019 г.) ^[29].

Действительно, в сфере труда достаточно устойчиво действует сложившееся в общественном сознании традиционное восприятие разделения гендерных ролей в обществе и семье. До сих пор традиционно считается, что женщина наиболее эффективна в семье. Так, по данным ВЦИОМ 59 % россиян, считают, что материальное обеспечение должно быть основным приоритетом мужчин, при этом они же чаще других сами же заявляют об этом – 66 % от прошенных в данной группе. По данным исследования ^[25], до 65 % мужчин, а именно они по преимуществу занимают руководящие должности в организациях и предприятиях, считают, что необходимость вести домашнее хозяйство снижает ценность женщины как работника, что она не может совмещать карьеру и семью и должна посвятить себя семейным обязанностям ^[25].

Не только социально-экономические факторы, но и все те же гендерные стереотипы и фактическая обремененность семейными обязанностями могут так же выступить вполне очевидным подтверждением статистики женского предпринимательства. Так, по данным опроса ВЦИОМ, занятость, обусловленная домашними, семейными обязанностями входит в число лидирующих факторов, находясь на втором месте среди остальных причин, затрудняющих деятельность женщин-руководителей в отличие от мужчин. При этом 31 % от