Оценка эффективности языковой политики как институциональной основы экономической политики в РФ: региональный аспект

Линченко Андрей Александрович ORCID: 0000-0001-6242-8844 кандидат философских наук доцент, научный сотрудник, Липецкий филиал Финансового университета при Правительстве Российской Федерации; доцент кафедры философии, Липецкий государственный технический университет. 398002, Россия, Липецкая область, г. Липецк, ул. Терешковой, 17, кв. 104 Linchenko Andrei Aleksandrovich PhD in Philosophy Associate Professor, Researcher, Lipetsk Branch of the Financial University under the Government of the Russian Federation; Associate Professor of the Department of Philosophy, Lipetsk State Technical University. 398002, Russia, Lipetsk region, Lipetsk, Tereshkova str., 17, sq. 104 linchenko1@mail.ru Другие публикации этого автора     Смыслова Ольга Юрьевна доктор экономических наук профессор, кафедра Менеджмент и общегуманитарные дисциплины, Финансовый университет при Правительстве РФ 398046, Россия, Липецкая область, г. Липецк, проспект 60 лет СССР, 2, кв. 6 Smyslova Ol'ga Yur'evna Doctor of Economics Professor, the department of Management and General Humanities, Financial University under the Government of the Russian Federation 398046, Russia, Lipetskaya oblast', g. Lipetsk, prospekt 60 let SSSR, 2, kv. 6 savenkova-olga@mail.ru Другие публикации этого автора

Лакомова Дарья Валентиновна кандидат филологических наук ассистент, кафедра Менеджмент и общегуманитарные дисциплины, Финансовый университет при Правительстве РФ 398000, Россия, Липецкая область, г. Липецк, пер. Рудный, 4, кв. 47 Lakomova Dar'ya Valentinovna PhD in Philology Assistant, the department of Management and General Humanities, Financial University under the Government of the Russian Federation 398000, Russia, Lipetskaya oblast', g. Lipetsk, per. Rudnyi, 4, kv. 47 sunny.lak@bk.ru

Статья подготовлена по результатам исследований, выполненных за счет бюджетных средств по государственному заданию Финуниверситету ВТК–ГЗ–ПИ–44–20 «Совершенствование государственной языковой политики как институциональной основы экономической политики Российской Федерации».

Современная экономическая политика государства сталкивается с возрастающим уровнем сложности управления экономическими процессами не только вследствие глобализации и информатизации, но и вследствие влияния социокультурных факторов на экономическую жизнь. Одним из таких факторов, выступающих институциональным основанием экономической политики оказывается фактор языка и языковой культуры общества. Это позволяет российским ^{[1, 4, 11]} и зарубежным ^{[20; 21; 25; 38]} исследователям уверенно говорить о языке как экономическом явлении, языковой ситуации как экономической ситуации, а также видеть языковую политику в качестве элемента экономической политики. Самостоятельной проблемой при этом оказывается разработка критериев и методики оценки эффективности языковой политики как институциональной основы экономической политики применительно и к федеральному и к региональному уровням в России ^[15]. В этой связи теоретическое исследование данного вопроса представляется актуальным, по меньшей мере, в свете двух проблем: отсутствия теоретико-методологических моделей оценки влияния языковой политики на экономическую политику регионов вообще, а также отсутствия взаимосвязи между существующими методиками оценки эффективности экономической и языковой политики не только на региональном, но даже и на федеральном уровнях.

Целью данной статьи является анализ теоретико-методологических оснований оценки эффективности языковой политики как институциональной основы экономической политики, а также разработка концептуальной модели и методики оценки эффективности языковой политики в контексте региональной экономической политики. Учитывая сложность российского случая ^{[7, 11, 12]} мы ориентировались на разработку методики только для моноязыковых регионов. Соответственно основной тезис и гипотеза нашего исследования состоит в необходимости учета взаимосвязи экономической и языковой политики, результатом эффективной реализации которых выступает уровень экономической грамотности населения региона, а важнейшим критерием эффективности выступает качественная интенсивность мероприятий, направленных на повышение уровня экономической грамотности.

Метафора языка: от «зеркала» к «диалогу»

Разработка критериев и принципов совершенствования государственной языковой политики как институциональной основы экономической политики является крайне неоднозначным вопросом. Его неоднозначность связана, прежде всего, с социально-психологической сферой, где трансформация языка и речевой культуры выступает источником трансформации экономической жизни. Как видится, связь между данными явлениями оказывается опосредованной, а значит, требует особой точности к применению исследовательской методологии. И здесь вопрос не столько в методе, сколько в самих базовых стратегических принципах понимания языка, речевой культуры российского общества и их роли в развитии экономической культуры России.

Современный исследователь языка и языковой культуры не может не учитывать конструктивистской парадигмы, представители которой говорят о социальной реальности, не только отражаемой общественным сознанием (и в том числе в языке), но и о конструировании социальной реальности посредством различных языковых и дискурсивных практик. В этой связи актуальной продолжает оставаться знаменитая гипотеза Сепира-Уорфа. Ее суть состоит в том, что люди живут не только в материальном и социальном мирах, но и во власти своего языка. Их «реальный мир» строится на основе языковых привычек их социальной группы (Э. Сепир). Речь также идет об идее лингвистической относительности (Б. Уорф), согласно которой люди, говорящие на разных языках, по-разному воспринимают и постигают мир, так как когнитивные различия напрямую связаны с различиями в языке (гипотеза лингвистического детерминизма). Связующим звеном между языком и экономической культурой оказывается особое пространство, называемое символическим. И здесь методология нашего исследования ориентируется на теорию социальной топологии Пьера Бурдье и, в частности, его концепцию символической борьбы. Социальное пространство в его теории – это система взаимодействия различных полей с присущими им видами капитала (экономический, символический, культурный). Теория Пьера Бурдье утверждает, что такие явления, как «работа по производству и внушению смыслов» и «борьба за навязывание легитимного видения социального мира», представляют собой неотъемлемые составляющие политического субполя ^{[3, с.66-67]}. Соответственно, символическая борьба по поводу восприятия социального мира в теории Пьера Бурдье принимает различные формы. С объективной стороны, она может проявляться посредством индивидуальных и коллективных действий и представлений, направленных на то, чтобы заставить увидеть и оценить определенные реалии. На индивидуальном уровне все стратегии представления себя предназначены для манипулирования собственным образом и, в особенности своей позицией, в социальном пространстве. Вместе с тем, каждый из носителей языка может действовать, стремясь изменить сами категории восприятия и оценивания социального мира (использование слов, названий), которые позволяют конструировать социальную реальность и выражать ее. В этой связи теоретическая позиция П. Бурдье вполне применима в рамках настоящего исследования: языковая политика действительно может быть рассмотрена как определенного рода символическая политика.

Известно, что понятие «символическая политика» не так давно начало входить в научный оборот как в российских, так и в зарубежных исследованиях. В этой связи ряд исследователей подчеркивают, что «данное понятие (в значении как symbolic politics, так и symbolic policy) нередко используется в смысле противопоставления политических действий, влекущих за собой «материальные» (material, substantive) результаты, действиям сугубо «символическим». При этом неизменно отмечается условность данного разграничения, ибо «символическая» политика может иметь вполне материальные последствия, а «материальные» меры (связанные, например, с распределением финансовых ресурсов) – быть инструментом борьбы за утверждение определенных способов интерпретации действительности» ^{[5, с.92]}. Подобная точка зрения связана с важным влиянием медиасреды как фактора, сопровождающего любой вид политики в современном обществе. Именно в таком смысле данное понятие впервые появилось в российской научной среде. В частности, С.П. Поцелуев отмечает, что символическая политика – это «особый род политической коммуникации, нацеленной не на рациональное осмысление, а на внушение устойчивых смыслов посредством инсценирования визуальных эффектов» ^{[8, с.62]}. Более широкий подход к определению данного термина предлагает О.Ю. Малинова, которая, опираясь на идеи П. Бурдье, предлагает понимать под символической политикой «деятельность политических акторов, направленную на производство и продвижение/навязывание определенных способов интерпретации социальной реальности в качестве доминирующих. Рассматриваемая таким образом символическая политика является не противоположностью, а скорее специфическим аспектом «реальной» политики. Очевидно, что в вопросах, имеющих отношение к политике идентичности, значение данного аспекта чрезвычайно велико» ^{[5, с.92]}.

Языковая политика, как и любая другая политика, является целенаправленной деятельностью, ориентированной на получение конкретного результата. Однако в нашем случае речь идет не о языковой политике в целом, а о «своеобразном» экономическом эффекте реализации эффективной языковой политики. Соответственно, результатом является создание предпосылок для интенсификации экономической деятельности и трансформации экономического поведения как населения Российской Федерации, так и представителей бизнес-сообщества. Внимательный читатель уже понял, что речь, таким образом, идет об экономической культуре, понимаемой нами как социальная циркуляция экономических знаний, ценностей и моделей поведения, обусловливающих экономическую деятельность индивидов, социальных групп, организаций и институтов.

И здесь важную роль начинает играть именно символическое значение языковой политики. Во-первых, потому что язык сам по себе является основным средством символического обмена в обществе. Во-вторых, потому что символическая политика как часть реальной политики, связанная с «производством и продвижением / навязыванием определенных способов интерпретации социальной реальности в качестве доминирующих» как раз актуализирует роль и место именно языка. В таком случае языковая политика оказывается частью символической политики, которая посредством трансформации языковой ситуации конструирует и воспроизводит актуальные для общества политические, культурные и экономические смыслы. Соответственно, с теоретико-методологических позиций здесь важна сама парадигма понимания языка и тех политических, экономических, культурных и иных смыслов в нем, которые могли бы выступать источниками социальной мотивации и трансформации экономического поведения.

Ключевая идея данной статьи состоит в необходимости дополнения существующей парадигмы понимания языка как «зеркала», отражающего на уровне экономической лексики состояние экономических отношений к пониманию языка как «диалога». В первом случае язык констатирует существующие социально-экономические отношения, которые в лучшем случае могут быть подвергнуты анализу на предмет состояния лексики, в том числе и иностранных заимствований. Как видится, в современной официальной языковой политике России это выражается в однозначной направленности на «защиту, поддержку, развитие и сохранение» русского языка и языков народов России. С одной стороны, данная цель не вызывает возражений с точки зрения логики обывателя, однако с формально-логической перспективы, как подчеркивает Д.В. Кадочников, это делает «конечным объектом языковой политики язык, который при этом рассматривается как нечто самоценное, вместо того, чтобы видеть в языке инструмент, ценность которого определяется тем, как и для чего он используется» ^{[4, с.98]}. Он подчеркивает, что в современном обществе, являющемся глобальным и многоязычным по определению, «различные языки не дублируют друг друга везде и всегда (кроме разве что документов / текстов, адресованных носителям языков), а выполняют различные функциональные роли» ^{[4, с.101]}. В данном контексте крайне важен и еще один тезис: «Чем четче и конкретнее определен целевой набор функциональных ролей языка, тем проще оценить целесообразность государственного вмешательства (содействия, поддержки) и выбрать эффективные меры такого вмешательства» ^{[4, с.102]}.

Метафора языка, как «зеркала», не выражает идею взаимодействия и взаимообмена ^{[2, с.337]} и самое главное – идею конструирования новых форм социально-экономических отношений. На наш взгляд, необходим переход к пониманию языка как активного средства конструирования социальной реальности и, в том числе, социально-экономических отношений. В этой связи можно говорить об актуализации иной метафоры понимания социально-экономической роли языка, которая условно может быть названа метафорой «диалога». С точки зрения этой метафоры тезис об уточнении функциональной роли языка оказывается именно тезисом символической политики, поскольку позволяет рассматривать язык не в качестве статичного объекта, подлежащего «сохранению и защите» (консервация существующей экономической реальности в языке), а как динамическую среду, повышающую циркуляцию экономических знаний, ценностей и практических умений в рамках экономической культуры. В таком случае мы говорим о языке не только как о корпусе национальных текстов, но и его продуктивном взаимоотношении с другими языками внутри и вне пределов одного государства. Другими словами, постоянные изменения экономической ситуации, формирующие новые социально-экономические реалии, не могут не отражаться в трансформации языковой ситуации, в том числе и в появлении неологизмов и заимствований, адекватных и соответствующих сложившейся ситуации. В таком случае одной из целей языковой политики может являться дальнейшее развитие языка экономики (русского экономического языка), посредством использования которого может улучшаться «благосостояние граждан и общества в целом, обеспечение возможности удовлетворения материальных и нематериальных потребностей, всесторонней реализации человеческого потенциала» ^{[4, с.98]}, а также устраняться языковые барьеры, препятствующие эффективному взаимодействию людей, групп людей, организаций, государственных и муниципальных органов. При этом подобная эффективность должна учитывать, прежде всего, интегрированность русского языка в глобальные процессы экономического, научного, культурного и политического обмена.

Большинство российских экспертов по вопросам языковой политики, в частности В.М. Алпатов, Д.В. Кадочников, С.В. Соколовский, В.А. Тишков и др., соглашаются с точкой зрения о слабой функциональной определенности русского языка. На наш взгляд, подобная ситуация касается и сферы русского экономического языка, продолжающего в данный момент находиться в стадии трансформации. Данная трансформация, продолжающаяся уже почти три десятилетия, с одной стороны, связана со спецификой культурного трансфера западных экономических ценностей в российскую экономическую культуру, а с другой – с ключевыми проблемами российской экономической политики последних трех десятилетий (сырьевой характер экономики, трудности инновационной экономики, коррупция, падение реальных доходов населения, теневая трудовая миграция, противоречивое положение малого бизнеса). В данном случае, слабая определенность функциональной роли экономического русского языка состоит не только в ситуации с иностранными заимствованиями, но и в адекватности русского экономического языка происходящим в современном обществе экономическим и социокультурным явлениям и процессам, а также вызовам, стоящим перед российским обществом и его экономической политикой.

Метафора языка как «диалога» позволяет рассматривать язык не в роли пассивного «наблюдателя», «зеркала», а как инструмент конструирования социальной реальности. Однако в нашем случае введение в обиход новых слов или уточнение иностранных заимствований экономической лексики являются только своеобразной «верхушкой» айсберга данной проблемы (как, например, это получилось с заменой вывесок пунктов продаж кофе “Americano” на “Russiano”). Если понимать язык не только как корпус текстов, грамматик и правил словоупотребления, но в более широком смысле как дискурс («текст, погруженный в жизнь», «социокультурная практика употребления языка»), то важную роль приобретает именно символическая политика языка, актуализирующая новые смыслы в языке, проявлением чего оказываются новые темы, активно обсуждаемые в обществе. Вместе с тем, отсутствие таковых тем в языковых практиках оказывается своеобразным индикатором состояния экономического языка, отражающего существующие практики экономического поведения. В этой связи теоретический характер нашего исследования заставляет нас обратиться к анализу концептуальной модели, которая могла бы связать между собой языковую и экономическую политики, и, которая могла бы способствовать повышению качества оценки роли языкового фактора в интенсификации экономической жизни общества.

Язык и экономика: в поисках концептуальной модели

Ключевая трудность, стоявшая перед авторами данной статьи, заключалась в необходимости анализировать эффективность языковой политики в контексте экономического аспекта, рассматривать языковую политику как своеобразный «драйвер» экономического развития. Это означало, что традиционные модели оценки эффективности языковой политики, используемые российскими учреждениями и фондами (напр. федеральная целевая программа «Русский язык») лишь в относительной степени были бы для нас полезными, поскольку связь между реализуемой языковой политикой и экономической политикой, экономическим развитием региона не является прямой, а представляет собой опосредованное взаимоотношение. Зарубежные и отечественные исследования позволили нам показать, что в данном случае имеет место целый ряд промежуточных звеньев: язык экономики, экономическая грамотность (и как ее составная часть – финансовая грамотность), экономическое поведение, финансовая инклюзия и финансовое благополучие (financial well-being). Только через посредничество данных явлений мы можем говорить о зависимости языковой ситуации и экономического роста на уровне региона. Мы постарались соотнести между собой указанные звенья и разработали концептуальную модель развития языковой политики как институциональной основы экономической политики.

Данная концептуальная модель показывает, что между языковой политикой и уровнем экономического развития региона существует зависимость, а также прямая опосредованная связь. Первым фактором, который связывает языковую политику и уровень экономического развития региона, является язык экономики. Под языком экономики в данном случае мы понимаем «…полный тезаурус для определенной сферы общественной жизни, выражающий его терминологический аппарат, посредством которого передаются какие-либо сведения и для совершения любых социальных действий, относимых к сфере экономики, а также знания по всем дисциплинам и направлениям экономической науки» ^{[14, c.96-104]}. В свою очередь, одной из важнейших составляющих языка экономики является экономическая грамотность, которую следует интерпретировать, как понимание базовых принципов экономики, ее теорий и законов, а также понимание природы экономических связей и отношений. Вместе с тем, возникает закономерный вопрос о соотношении понятий «экономическая грамотность» и «финансовая грамотность».

В зарубежной литературе понятие финансовой грамотности было исследовано с точки зрения целого ряда аспектов ^{[27, 34, 18, 39, 28, 32, 33]}. Обобщая данные исследования, финансовую грамотность можно рассматривать как владение прикладными навыками и способностью применять их, для принятия решений по эффективному управлению своими финансами, повышения личного благосостояния и достижения максимально высокого финансового положения. Соответственно, не будет преувеличением утверждать о том, что финансовая грамотность является составным элементом экономической грамотности.

Далее следует иметь в виду, что сам по себе уровень финансовой грамотности оказывает существенное влияние на целый ряд явлений экономической культуры, например, финансовую инклюзию, экономическое поведение и финансовое благосостояние (financial well-being). В свою очередь, между понятиями финансовой инклюзии и финансовой грамотности существует прямая позитивная связь, которая была доказана при помощи корреляционного и регрессионного анализа учеными Немецкого института экономических исследований ^[26]. Они понимают под финансовой инклюзией доступ к базовым финансовым услугам (сберегательным счетам, дебетовым и кредитным картам, переводам, страхованию и т.д.), а также способность их использовать. При этом, отсутствие инклюзии было рассмотрено не только как социальная проблема, но и экономическая, поскольку она является необходимым условием для нормального функционирования финансовой системы и экономического развития национальной и региональной экономики ^[31]. Исследователями из Всемирного банка было рассмотрено непосредственное влияние финансовой грамотности на финансовую инклюзию и влияние этой инклюзии на экономическое развитие. Индикатором, характеризующим уровень экономического развития, был взят ВВП на душу населения, поскольку это один из наиболее используемых показателей в экономической литературе, который также имеет положительную корреляцию к уровню экономического развития ^[23]. Затем было построено корреляционное поле и посчитан коэффициент корреляции, который показал, что существует положительная связь между финансовой грамотностью и финансовой инклюзией к ВВП на душу населения, а значит и на уровень экономического развития (рис. 1, рис. 2.) ^[26]. По аналогичной методике было исследовано отношение между финансовой инклюзией и экономическим развитием, что также показало положительную связь ^[24] (рис. 3).

Рис 1. Отношение между грамотностью и ВВП на душу населения ^[32]

Рис 2. Отношение между финансовой грамотностью и ВВП на душу населения. Источник: World Bank; S&P Global Financial Literacy Data

Рис. 3. Отношение между финансовой инклюзией и экономическим развитием. Источник: World Bank

Издательство

• О нас
• Наши реквизиты
• Наши партнеры
• Контактная информация
• Политика конфиденциальности

 

Авторам

• Договоры
• Авторская зона

 

Услуги

• Институт рецензирования

 

Разное

• Как написать статью?
• Журналы в перечне ВАК
• Мобильное приложение
• Вопрос - ответ

 

Наши сайты

• Aurora group s.r.o.

© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.