Образы прошлого в фестивалях культурно-исторической реконструкции

*Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках проекта № 18-011-00562

Введение

В последнее десятилетие эксперты диагностируют экспансию образов прошлого в современной культуре ^{[15, с.184; 48]}, проявляющуюся как на научно-теоретическом, так и повседневно-практическом уровнях ^{[26, с. 4; 27, с. 279-280; 48]}. Причины данного явления обстоятельно рассмотрены в научной литературе ^{[52; 54; 53]}. Ключевыми взаимосвязанными факторами, обусловливающими повышение актуальности past проблематики, аналитики считают беспрецедентное ускорение времени, разочарование в прогрессе, темпоральный разрыв (нарушение преемственности между прошлым, настоящим и будущим), деструкцию механизмов, обеспечивающих формирование и межпоколенческую передачу традиций, посттравматический синдром, кризис идентичности.

Дискуссионным продолжает оставаться вопрос о роли образов прошлого, формах и механизмах их формирования, влиянии на актуальную культуру. Многие зарубежные и отечественные исследователи фокусируют внимание на социально позитивном эффекте образных представлений о прошлом. Показателен в этом плане тезис А. Ассман, полагающей, что «использование образов неизбежно <…>. Ментальные, материальные и медиальные образы выполняют важную функцию, когда сообщество хочет выработать некое представление о самом себе. Конечно, в этом участвуют не только визуальные образы, но и нарративы, места, мемориалы и ритуальные практики» ^{[5, с. 27-28]}. Солидаризируясь с данной точкой зрения, российские ученые констатируют, что формируемые через многочисленные информационные каналы – «капилляры истории» – конвенциональные образы/символы выполняют на макро- и микро уров­нях многие социально значимые функции: интегрирующую (или дифференцирующую), информацион­но-познавательную, объяснительную, воспитательную, идеологическую, мотивирующую, нормативную, развлекательную ^{[34, с. 30; 44, с. 6]}, коммуникативную ^{[30, с. 249]}.

Вместе с тем в академическом дискурсе присутствуют и другие точки зрения. Не предлагая однозначно негативных коннотаций образов прошлого, некоторые авторы, тем не менее, выражают озабоченность их использованием в целях манипулирования общественным сознанием, бытованием в актуальной культуре различных суррогатов темпорального в форме ретро-стилей и симулякров, предназначенных для массового потребления и полностью утрачивающих «первичные смыслы и ценности» ^{[51, с. 423]}. В результате их циркулирования в обществе «представление современного человека об истории приобретает еще более фрагментарный характер, а в сознании соседствуют причудливо соединенные осколки различных эпох и цивилизаций» ^[52]. С аналитической точки зрения, артикулируется значимость выявление причин «закрепления, поддержания или изменения того или иного образа прошлого», являющегося результатом общественного консенсуса ^{[16, с. 299]}. Не менее важной исследовательской задачей признается систематическое изучение и улавливание рассогласования между различными типами образов, производимыми в разных сегментах социума ^{[31, с. 49]}.

Перспективным объектом научного исследования представляются образы прошлого, актуализированные в фестивальных практиках культурно-исторической реконструкции. Уточним, что в настоящей статье фестиваль рассматривается в качестве репрезентанта более общего интегративного феномена – культурно-исторической реконструкции. Согласно авторскому мнению интегральное понимание культурно-исторической реконструкции позволяет охватить многообразие неакадемических практик, направленных на изучение и максимально достоверное воссоздание материальной и духовной культуры прошлого, сохранение, актуализацию, репрезентацию и трансляцию культурно-исторических ценностей ^{[7, с. 100-101]}. В контексте социокультурных практик культурно-исторической реконструкции конструирование и репрезентация образов прошлого осуществляется «целенаправленно, коллективно и театрализовано» ^{[56, с. 388-389]}, на основе «вполне корректного научного знания, особенно из области повседневной жизни, практических умений, аутентичных технологий» ^{[3, с. 31]}, в доступных для обыденного сознания форматах. Актуальность исследования данной проблематики определяется тем, что реконструкторское движение, включающее локальные сообщества людей, углубленно интересующихся прошлым, становится все более значимым актором мемориального пространства современной России. Объединение и институализация социально активного сегмента реконструкторских сообществ в формате общероссийского общественного движения «Клубы исторической реконструкции России» является наглядным примером того, что «образы прошлого могут способствовать содружеству, консолидации социальных и культурных сообществ на основе исторической памяти взаимодействия и солидарности социальных субъектов» ^{[59, с. 274]}. Анализ фестивалей как наиболее распространенной формы культурно-исторической реконструкции позволяет, с одной стороны, артикулировать возможности и специфику механизмов формирования аутентичных образов прошлого, оказывающих позитивное воздействие на обыденное сознание, с другой, выявить динамику трансформации стратегий конструирования и репрезентации мнемонических образов под влиянием доминирующих трендов современной культуры.

Несмотря на появление значительного корпуса исследований фестивалей исторической реконструкции, публикации, ориентированные на выявление специфики образов прошлого, актуализированных реконструкторским движением, немногочисленны. Анализ проблематики образности осуществляется в них фрагментарно (например, в рамках (пост)современных репрезентаций ретро-образов в культуре ^[52]) или на уровне отдельных кейсов, преимущественно репрезентирующих «образ Средневековья». Интерпретация последнего варьируется в зависимости от дисциплинарного дискурса. В историческом дискурсе данный образ представлен «технологическим Средневековьем под знаком гармонии со средой обитания» ^{[3, с. 31]}, либо «материально-перфомативным» и статичным ^[23]. Культурологический ракурс рассмотрения проблемы существенно глубже – он включает в себя как материальный, так и духовно-культурный аспекты образа Средневековья ^[6]. Однако культурологическое исследование механизмов формирования образов прошлого ограничено кейсами фестивалей военно-исторической реконструкции.

При более пристальном изучении проблемы, осуществленном с привлечением актуального общероссийского материала, становятся очевидными глубокие качественные изменения в фестивальных практиках культурно-исторической реконструкции. Для анализа этих трансформаций необходим системный подход, учитывающий сложность, многогранность, динамичность и интерактивность объекта исследования. Цель данной статьи: выявить специфику механизмов формирования и стратегий репрезентации коллективных представлений о прошлом в фестивалях культурно-исторической реконструкции, а также динамику образов прошлого как отражение трансформаций обыденного исторического сознания под влиянием доминирующих трендов современной культуры. Достижение данной цели в теоретико-методологическом ракурсе предполагает выявление концептуальных подходов, лежащих в основе исследования образных представлений о прошлом.

Концептуализация образа прошлого в современных

историко-культурологических исследованиях

Принимая во внимание множествен­ность интерпретаций образов прошлого, обратимся к основополагающим идеям, представленным в российском сегменте академического дискурса. Включаясь в международную дискуссию, развертывающуюся в контексте мемориальной парадигмы, отечественные исследователи формируют собственное интеллектуальное поле, в котором понятие «образ прошлого» становится одной из базовых аналитических категорий социально-гуманитарного знания. В настоящей статье автор обращается к концептуализациям «образа прошлого», сформированным в исторических и культурологических исследованиях, взаимодополняемость и динамичное развитие которых становится все более очевидными в ракурсе культурных поворотов рубежа столетий (подробнее см.: ^{[35, с. 4]}). Общность подходов, сложившихся в историческом и культурологическом знании, имплицитно проявляется в признании концептуальной взаимосвязи между понятиями «образ прошлого», «память», «общественное сознание», «идентичность». Их основное отличие – реализуемые исследовательские стратегии.

Методология исторического исследования, признаваемая представителями академического сообщества одной из лидирующих современных научных стратегий, связана с событийностью, конкретизацией ^{[46, с. 7; 47, с. 15-16]}, включая максимально точное и объективное описание фактов, хронологий и дат, отличается рационально-критическим отношением к опыту прошлого ^{[3, с. 30; 34, с. 7, 29, 35-36]}. В соответствии с данной методологией концептуализация смысловых значений понятия «образ» предполагает выявление его сущностных черт, структурных составляющих, свойств, источников и механизмов формирования образных представлений о прошлом. Л. П. Репина, неоднократно обращавшаяся к данной проблематике в серии работ, посвященных «мемориальному повороту» в социогуманитарных исследованиях, полагает, что образ прошлого – это упрощенная «условная схема, общая идея, понятие, которое взаимодействует с другими аналогичными понятиями» ^{[36 , c. 35]}, интерпретационная модель, позволяющая индивиду или социальной группе ориентироваться в окружающей действительности ^{[34, с. 5, 14]}. Схожей позиции придерживается и Ю. Е. Арнаутова, понимая под историческим образом «упрощенное толкование прошлого из перспективы настоящего, тесно связанное с актуальными проблемами и потребностями “толкующего” общества, с вызовами его времени, идеологическими установками, какими-то донаучными предубеждениями и опытом» ^{[3, с. 28]}. Л. Н. Мазур интерпретирует данный феномен как «устойчивую абстрактно-символическую модель исторической реальности», представленную в массовом сознании ^{[30, с. 251]}.

Анализируя структуру образа прошлого, профессиональные историки артикулируют значимость трех ее основных элементов: «1) знак/имя (семиотическая сторона); 2) форма/описание (внешне событийная сторона); 3) пространство образа, т.е. та система, в которой он существует» ^{[30, с. 251]}. Принципиальной установкой при этом является достижение смысловой целостности и достоверности реконструкции образа прошлого, зависящих от полноты воспроизведения всех его составных частей.

Воссоздаваемый на основе обширной источниковой базы исторический образ характеризуется множеством свойств, важнейшими из которых выступают особенности пространственно-временной организации, языкового выражения, метафоричность, эмоциональность и узнаваемость, обеспечивающие реализацию коммуникативных функций, а также способность отражать некоторые универсальные ценности ^{[30, с. 251]}.

Важным методологическим замечанием историков является признание «множественности» образов прошлого, циркулирующих в современном обществе ^{[3, с. 30; 26]}, и их типологического разнообразия. В зависимости от социокультурного контекста, спектра научных интересов и познавательных задач, поставленных исследователем, под этим термином предлагается понимать: образ-стереотип; художественный образ; образ прошлого, сложившийся в академическом дискурсе; «официально-пропагандистский» образ; образ личностно-бытовой; образ-архетип, коренящийся в наиболее архаичных пластах коллективного сознания; мифологизированный образ, воплощающий социально значимые ценности и санкционирующий паттерны поведения ^{[26, с. 8]}.

Культурологи, работающие над аналогичной тематикой, постулируют в качестве отличительной особенности своих исследований концептуализацию образа прошлого как феномена культуры. Такая исследовательская оптика фокусируют внимание «не столько на реконструкции объективной картины прошлого, сколько на осмыслении конструируемого в пространстве культуры образа прошлого» ^{[56, c. 6]}, выявляя «культурные механизмы формирования и интерпретации исторических образов и представлений в диахроническом разрезе вплоть до современности» ^{[40, с. 6]}.

Интересным ракурсом исследования образов прошлого в культурологическом дискурсе является «past-концептуальность – система интерпретации прошлого как минувшей (предшествующей настоящему) реальности, формой социокультурной репрезентации которой является образ прошлого, конструируемый и транслируемый той или иной культурой и одновременно определяющий ее специфические черты». Сквозь призму данной концепции образ прошлого представлен как совокупность «конструируемых, исторически изменчивых, но локально устойчивых, социальных (коллективных) представлений о прошлом, которые, с одной стороны, отражают характерные и значимые для данной культуры установки (актуалистски-детерминированный характер), а с другой – оказывают значительное влияние на их формирование (актуалистски-детерминирующий характер)» ^{[55, с. 28]}. В рамках данной концептуальной модели выявлены сущностные черты образа прошлого, включая «конструируемость, опосредованность, устойчивость, социокультурную детерминируемость, субъективность, ценностную окрашенность, темпоральный дуализм» ^{[55, с. 28]}.

Принципиально значимым для нашего исследования положением историко-культурологической проблематизации образности является акцентуация процессуального характера данного феномена – не статичного набора сохраняемых в неиз­менном виде идей и образов, а непрерывного процесса конструирования и реконструирования образов прошло­го, в котором участвуют различные социальные акторы. И то, «как и в какой мере происходит опосредование прошлого настоящим в форме “образа эпохи” в целом зависит от духовных потребностей и интеллектуального потенциала данных социальных групп в данном настоящем» ^{[3, с. 30]}. Аналитика фестивальных практик культурно-исторической реконструкции открывает новую исследовательскую перспективу для рефлексии данной проблематики.

Методы и эмпирическая база исследования

Эмпирической базой для анализа являлись интернет-ресурсы: сайты и форумы сообществ реконструкторов, социальные сети, электронные СМИ. Выбор источников был обусловлен широкой представленностью фестивалей культурно-исторической реконструкции в российском медиа-пространстве. В выборку были включены материалы, содержащие информацию о тематике и структуре фестивалей культурно-исторической реконструкции, а также транскрипты интервью с организаторами и участниками данных мероприятий.

Для достижения поставленной цели были использованы количественные и качественные методы исследования. С помощью сравнительного метода были выявлены изменения в фестивалях культурно-исторической реконструкции, определены тенденции трансформации образов прошлого в реконструкторском движении. Кроме того использовались данные глубокого включенного наблюдения, осуществлённого автором в период подготовки и проведения культурно-исторических реконструкций. Комплексное использование указанных методов обеспечило системное рассмотрение предмета исследования, обоснованность и новизну полученных результатов.

Результаты исследования

Систематизация и анализ широкого круга материалов, представленных в российском медиа-пространстве, позволяет существенно конкретизировать сложившиеся в научной литературе представления о специфике отношения к прошлому в реконструкторском движении. В фестивалях культурно-исторической реконструкции прошлое предстает в контексте культурно и социально сконструированных образов, визуальные и содержательные аспекты которых детерминируемы ценностно-нормативной системой движения исторической реконструкции. Аутентичность, публично маркируемая в коммеморативном пространстве в качестве особо значимой ценности реконструкторского движения, определяет специфику воссоздания событий и практик прошлого, традиционных обрядов и ритуалов.

Проблема аутентичности следов прошлого вызывает острые дискуссии в академическом и публичном дискурсах. П. Ван Менш, анализируя наиболее распространенные в научном сообществе точки зрения по данному вопросу, приходит к заключению: «аутентичность – это относительное утверждение, отражающее состояние знания, но подлежащее верификации» ^{[11, c. 189-190]}. Подобного понимания аутентичности придерживаются отечественные ученые – участники реконструкторского движения.

«Главный критерий исторической реконструкции – достоверность. Для меня как историка, достоверность означает исторический факт, подтвержденный рисунками, описаниями, оригинальными предметами» ^[32].

Аналогичен взгляд на проблему аутентичности непрофессионалов, углубленно изучающих историческое прошлое, для которых реконструкция – это «максимально точное приближение к историчной вещи, материалы, технология и стилизации, конструктивно схожие с историческим оригиналом» ^[10].

Полемизируя со сторонниками упрощенного восприятия исторической реконструкции как игры, реконструкторы отмечают: «Игровой элемент – лишь незначительная часть реконструкторского дела, его фасад, за которым – кропотливый труд по изучению исторических источников и воссоздание материальной картины прошлого, не терпящее никакой “отсебятины”» ^[32].

«Со стороны это действительно выглядит именно так, но такие игры базируются на строго научной основе: на знании истории, археологии, психологии и социологии» ^[24].

Стремление к аутентичному воссозданию образов прошлого определяет особое отношение к историческим источникам, среди которых предпочтение отдается источникам, схожим с источниками получения профессиональных исторических знаний. Широко используются материалы иллюстративного характера.

«Основным источником информации является археология, а так же изобразительные и письменные источники. Сейчас, с развитием интернета, найти их не проблема» ^[29].

«Упор в изучении, конечно, будет делаться на научные источники дающие информацию об униформе, доспехах, оружии и др.» ^[24].

Сложность изучения и воссоздания исторических и культурных образов, по мнению реконструкторов, связана с существованием темпоральной дистанции между прошлым и настоящим.

«Да, мы не много знаем о событиях тех времен. Многие бытовые и культурные аспекты утрачены. Поэтому и приходится их восстанавливать по крупицам. <…> Проводится скрупулёзный анализ письменных и вещественных артефактов и совместно вырабатывается какое-то общее решение» ^[57].

В результате обращения реконструкторов к научным источникам воссоздаваемый исторический образ предстает как когнитивный конструкт, становится одним из значимых инструментов верификации полученной информации и деконструкции мифов о прошлом.

«Моя задача – поиск источников, информации. Слава Богу, большинство европейских библиотек сейчас оцифровали документы, и если ты знаешь английский или немецкий, особого труда добыча фактов не составит. Мне интересно этим заниматься, пытаться понять, например, почему доспехи были с острыми краями – украшение ли это или что-то другое. Реконструкция позволяет нам узнать, как многие вещи работают в жизни» ^[8].

«Нельзя говорить, что мы учёные, но мы восстанавливаем то, что было в действительности. Так как одна из целей реконструкции – просветительская, мы развенчиваем мифы. Например, доспехи не настолько тяжёлые, как многие думают» ^[2].

Углубленный интерес к прошлому, отличающий большинство участников реконструкторского движения, обусловливает стремление к репрезентации целостного образа прошлого в фестивалях культурно-исторической реконструкции. «Реконструктор в своём увлечении стремится воссоздать атмосферу выбранной им исторической эпохи» ^[24].

В данном контексте фестивали реконструкции как иммерсивные практики коммеморации, включающие материальные и аффективные формы взаимодействия с прошлым, продуцируют особое восприятие времени ^{[49, c. 17]}. Формируется новый темпоральный опыт, способствующий расширению пространственно-временных границ и усложнению объектов коммеморации.

«Если погружаешься в реконструкцию, хочется всё большего <…>. Параллельно с наполеоникой появилось увлечение другими эпохами» ^[33].

Конкретные сведения, позволяющие рассмотреть изменения тематических и хронологических параметров фестивальных практик, содержат календари событийных мероприятий исторической реконструкции. Результаты их анализа, прежде всего, свидетельствуют о прогрессирующей количественной динамике практик культурно-исторической реконструкции: в 2017 г. в России было проведено 241 ^[21], а в 2019 г. – 254 исторических фестивалей ^[22].

В проанализированных календарях мероприятия исторической реконструкции представлены в весьма широком хронологическом диапазоне: от Античности до современности. В результате проведенного исследования были выделены две большие хронологические группы, в рамках которых реконструированные образы прошлого обрели достаточную устойчивость в культурно-исторической памяти реконструкторского движения: 1) образы, относящиеся к ранним периодам отечественной истории (IX-XIX вв.); 2) недавнее прошлое, представленное XX столетием.

Целесообразно отметить, что фестивали культурно-исторической реконструкции, являясь колл