|
DOI: 10.25136/2409-7144.2020.7.33460
Дата направления статьи в редакцию:
16-07-2020
Дата публикации:
04-08-2020
Аннотация:
В настоящей статье авторы подробно рассматривают роль сетей интеллектуалов в аспекте поиска ими вариантов преодоления современных кризисных (в первую очередь политико-правовых) тенденций. Объектом исследования выступают сети интеллектуалов современности. Авторами дается прояснение сущности сетей интеллектуалов, рассматриваются структурные элементы и модели отношений между участниками. С опорой на современный научный материал, представлены наиболее популярные и распространенные стратегии взаимоотношений между сетями интеллектуалов и властью. Далее авторы исследуют практические примеры взаимоотношений американских и европейских интеллектуалов и власти. Показаны основные различия в используемых ими стратегиях. В качестве основных выводов проведенного исследования авторы отмечают особенности взаимодействия, как непосредственно внутри, так и между различными сетями интеллектуалов, однако наиболее продуктивным на конструктивный исход оказывается противостояние между оппонентами. Сети интеллектуалов могут быть образованы и функционировать несколькими веками и на территориях целого ряда стран, запуская функциональные цепи, представленные разработанными ими идеями и концепциями. Как показал прикладной анализ, интеллектуалы США и Европы (несмотря на общность взглядов) придерживаются различных поведенческих стратегий в своих взаимоотношениях с властью: находятся в управленческих структурах либо занимают позицию независимых экспертов соответственно.
Ключевые слова:
Интеллектуал, сети интеллектуалов, общество, кризисные тенденции, власть, США, Европа, глобализация, социальные преобразования, политико-правовая сфера
Abstract: This article examines the role of networks of intellectuals in the aspect of seeking ways to overcome the current crises (primarily political-legal) trends. The object of this research is the networks of modern intellectuals. The authors clarify the concept of the networks of intellectuals, review the structural elements and relationship models between the participants. Leaning on the contemporary scientific material, the article describes most popular relationship strategies between the users of the networks of intellectuals and the government. Practical examples of relationships between the U. S. and European intellectuals along with the key difference in the applied strategies are analyzed. Among the main conclusions, the authors note the peculiarities of interaction inside and between various networks of intellectual; however, confrontation between the opponents appeared to be most constructive. Networks of intellectuals can be formed and function for several centuries and on the territories of multiple countries, launching functional chains presented by the developed ideas and concepts. The applied analysis demonstrate that intellectuals of the United States and Europe (despite commonality of views) adhere to different behavioral strategies in their relationship with the authorities: being in management structures or holding a position of independent experts respectively.
Keywords: Intellectual, networks of intellectuals, society, crisis trends, power, USA, Europe, globalization, social transformations, political and legal sphere
Наверное, большинство исследователей-обществоведов прекрасно помнят, что в начале третьего тысячелетия глобальный социум столкнулся с затяжным кризисом, который существенным образом обострился в 2013-2014 гг. и преодолеть его множественные проявления в тех или иных сферах общественной жизни не удалось вплоть до настоящего времени. Сегодня традиционные формы взаимодействия между государственными, надгосударственными и общественными образованиями, складывающиеся веками нормы дипломатических отношений, подвергаются переосмыслению: рвутся существовавшие десятилетиями международные договоры, а военные и политические блоки стоят перед угрозой своего переформатирования и разрушения. Следует задуматься, поскольку между Россией и Европой, Россией и США, США и Китаем, США и Европой, Россией и Украиной, внутри самой Европы и практически внутри каждого (макро)региона мира либо существуют, либо назревают конфликты. Столь многочисленные противоречивые взаимодействия позволяют отдельным учёным в России и за рубежом говорить о начале «Холодной войны 2.0» [8; 31; 34].
Авторы данной статьи считают, что сегодня не может быть сомнений относительно очевидной необходимости фундаментального осмысления истоков, механизмов порождения столь глубокого кризиса с целью поиска конструктивных вариантов выхода из сложившейся ситуации. В то же время, принимая во внимание, что в основании институтов как структур, обеспечивающих социальный порядок, прежде всего, лежат идеи как конструкты, возникающие в сознании индивидов, которые затем реципируются другими людьми, возникает ряд вопросов. Например, «Какие именно идеи?» «Кто именно из интеллектуалов их сгенерировал?» «Каким образом интеллектуалы влияют на современный хаос в политико-правовых отношениях?». На наш взгляд, вне зависимости от всего возможного плюрализма ответов на эти вопросы, неизменным при продуцировании эффективных социальных идей остается реализация интеллектуалами своих функций, что в той или иной мере совпадающий с экспектациями различных социальных групп. В первую очередь, это диагностика, позволяющая получить всестороннюю характеристику целого ряда, равно как имеющихся препятствий, так и возникающих проблем в развитии общества на определенном историческом отрезке, а далее – предложение траектории будущего, да еще и с учетом воплощения предлагаемых ими идей на практике.
Следует отметить, что проблематика взаимодействий интеллектуалов и власти, а также влияния интеллектуалов на решения, вырабатываемые властными акторами, далеко не нова ни для отечественной, ни для зарубежной философской мысли. В последние десятилетия указанным направлением занимались ведущие мыслители, в том числе, Ч. Р. Миллс [8], М. Фуко [25], Н.С. Розов [16;17;18;19;20], В.И. Кудашов [11;12;13], В. Л. Черноперов [28; 29; 30], Л. А. Фадеева [22], А.В. Бутина [2;3;4] и др. Отдельно отмечаем огромный вклад для понимания взаимодействий между властью, обществом и интеллектуалами, внёсенный Р. Коллинзом благодаря его теории интеллектуальных сетей [10].
Ожидаемо, что на сегодняшний день отсутствует единство на предмет понимания особенностей взаимодействия власти с сетями интеллектуалов, а также определения роли последних для эффективного функционирования политико-правовых институтов. Анализ научной литературы позволил нам увидеть представленные взгляды на значение интеллектуалов в обществе, которые мы оцениваем как «кардинально противоположные»: одни исследователи характеризуют взаимодействия между интеллектуалами и властью как «вечное противостояние», другие – как «башню из слоновой кости» [21], третьи называют интеллектуалов «бессильными людьми» (Ч. Миллс) [8]. Между тем, учитывая глубину современного кризиса, множественность продуцируемых идей, лежащих в основании столь неоднородных политико-правовых институтов, и втянутых в конфликт интеллектуалов, констатируем, что приведенные моменты определяют актуальность настоящего исследования. Нам представляется крайне важным понять, каким именно образом интеллектуальные сети влияют на сегодняшний политико-правовой кризис и способны ли ведущие мыслители современности предложить конструктивные решения для выхода из кризисной ситуации.
Целью исследования является изучение функционирования современных интеллектуальных сетей (на примере Европы и США), а также установление их влияния на преодоление либо усугубление отчетливо проявляющегося в наши дни политико-правового кризиса.
Интеллектуальные сети как объект научных исследований. Логика проведения данного исследования указывает на необходимость обращения к пониманию интеллектуальных сетей в целом. Как уже отмечалось во вводной части исследования, в научный обиход указанное понятие было введено Р. Коллинзом. По его мнению, появление интеллектуалов всегда обусловлено конкретными историческими и социокультурными обстоятельствами. Более того, интеллектуалы всегда объединяются в сети на основании личных взаимосвязей, причем как со своими единомышленниками, так и с оппонентами. Последний тезис не должен удивлять читателя, поскольку «контакты с оппонентами производят такой же, если не более сильный, эффект эмоционального побуждения к творчеству, как и контакты с единомышленниками» [10].
В современной научной литературе под интеллектуальными сетями принято понимать «системы связей личных знакомств между мыслителями» [18]. Таким образом, исследуемый нами объект предстает как своеобразное творческое пространство, в моделировании которого принимают участие «межпоколенческие связи и цепочки», вертикальные связи между интеллектуалами (учитель-ученик), «горизонтальные альянсы» (группы единомышленников) и структурное соперничество (критик-критикуемый) [9;10;18]. Зафиксируем, что каждая отдельная связь, образуемая интеллектуалами, представляет собой «социальное отношение, указывающее на интеллектуальные ритуалы между этими мыслителями, снабжающие их творчество культурным капиталом (КК) и эмоциональной энергией (ЭЭ)» [18]. В свою очередь, отдельные взаимосвязи формируют структуру сети, составленную главным образом из «узлов», или «интеллектуальных центров или кружков, имеющих наибольшую плотность сетевых связей и соответственно наибольшую плотность ритуального взаимодействия между интеллектуалами и интенсивности их творчества» [18]. В традиционном выражении такие узлы представляют собой отдельные научные школы, направления, группы, проще говоря – «объединениями единомышленников».
Как показывает практика, в процессе выработки собственных творческих решений представители одного «узла» сети опираются на научные достижения как результаты интеллектуальных усилий своих предшественников, вне зависимости от того, принимают ли они или отвергают те или иные сформулированные принципы. В любом случае, они отталкиваются от них, формируя собственные предположения, гипотезы, выводы: «Интеллектуалы воодушевляются потоком идей, перспективами их развития, борьбой с противниками — и так всегда, даже если они обращаются к прошлому с целью реконструкции какого-нибудь древнего или вечного идеала» [10]. Таким образом, различные интеллектуальные образования создают идеи, направленные на социальные преобразования, солидаризуясь с позицией субъектов, которые могут и не находиться рядом, но де-факто они когда-то оказали (и порой продолжают оказывать) влияние на образование тех или иных сетей. Важным здесь оказывается и такой момент, в соответствии с которым множественные взаимодействия между целыми сетями мыслителей и последующее транслирование результатов их деятельности для реализации социальных преобразований обязательно запустят множество так называемых «функциональных цепей», согласно чему одни идеи всегда будут вынуждены «уживаться» с другими интеллектуальными конструктами [32]. Таким образом, одна интеллектуальная сеть территориально может сформироваться даже в нескольких странах. Это происходит благодаря тем субъектам, которые когда-то оказались вовлеченными в продолжение диалога с научными достижениями предыдущих эпох или же своими современниками.
Говоря об интеллектуалах-оппонентах, опять же с опорой на мнение Р. Коллинза, укажем, что эти люди «словно магниты, выискивают друг друга и притягиваются противоположными полюсами» [10]. Помимо этого, И.И. Колесник считает, что идея структурного соперничества интеллектуалов-современников между собой полностью коррелирует с тезисом, выдвинутым еще М. Вебером по поводу борьбы, присущей абсолютно всем социальным объединениям, следовательно, интеллектуальные сети не будут являться исключением из правил [9;35]. По сути, перекликивание идей М. Вебера и Р. Коллинза наилучшим образом «иллюстрирует вертикальную линию их собственных интеллектуальных связей и зависимостей» [9].
По большому счету, постоянная борьба между различными «узлами» интеллектуальных сетей оформляет и постоянно предлагает новые конфигурации ядра интеллектуального мира, которое представляет собой «структуру противоборствующих групп, сплетающихся в конфликтное сверхсообщество» [10]. Выходит, что сам конфликт, к какой бы группе мы его ни отнесли (идейный, культурный, личностный, моральный), всегда выступает в роли своеобразного «источника вдохновения для новых свершений», обусловливая интеллектуальную динамику самым непосредственным образом. Диалог или взаимодействие большего количества субъектов сети практически всегда предполагает дальнейшее развитие научных достижений прошлого, однако может привести либо к их переосмыслению, либо критике или даже к полному отторжению конкретных идей. В любом случае, высказанные ранее взгляды и концепции становятся источником для интеллектуального творчества.
Взаимоотношение интеллектуалов и власти. Принимая во внимание такие характеристики, как противоречивость и конфликтность, которые исходят от самих интеллектуальных сетей, смеем перенести эти же свойства и на идеи, которые формулируются в рамках отдельных «узлов». Также имеем в виду и тот факт, что идеи являются основой для формирования политико-правовых институтов, поэтому целесообразно представляется обратиться к изучению особенностей взаимодействий интеллектуалов и власти, что откроет нам возможности в плане установления роли целых сетей мыслителей для осуществления изменений современных политико-правовых институциональных практик.
Анализ научных работ показал, что одно из наиболее полных исследований взаимодействий на уровне «интеллектуалы – власть» было проведено В.Л. Черноперовым, С.М. Усмановым и И.А. Будановой [29]. Так, В качестве одной из задач работы эти учёные ставили проведение компаративистского анализа между ролью и степенью влияния интеллигента на политико-правовую сферу, для чего им потребовалось обратиться к отечественному и зарубежному опыту. Так, в результате проведенного ими исследования эти авторы выделяют следующие формы взаимодействий «интеллектуал – власть» в России:
1. «Хождение во власть» – непосредственное включение сетей интеллектуалов в структуры управления государством, в свою очередь предполагающее их добровольное участие в «командной игре», причем именно на стороне текущих политических элит. Однако при выборе данной стратегии интеллектуалы могут быть вовсе не включены в деятельность по преобразованиям политико-правовых институтов напрямую, но при этом им дозволяется открыто и недвусмысленно выражать свою ангажированность, «без стеснения отстаивая интересы власти (зачастую получая от нее всяческие стимулы и поощрения)» [29].
2. «Вечное противостояние» как постоянная борьба интеллигенции против политической власти, её интересов через выражение несогласия с текущей институциональной структурой [29].
3. «Башня из слоновой кости», которая в самом общем виде может быть определена через самодостаточность творческих личностей с последовательной и постепенной дистанцированностью сетей интеллектуалов. Любопытно, что они одновременно удаляются и от диалога с властью, и от решений многочисленных проблем тех или иных социальных групп. При выборе такой стратегии взаимоотношений интеллектуалов логичней всего будет отнести к элитарным группам, которые объединяются в «узлы», создавая при этом весьма ограниченные, если не сказать «закрытые» (от власти и населения) группы [29].
Этой же группой исследователей [29] предлагаются достаточно радикальные формулировки, отражающие характер взаимодействий между интеллектуалами и властью, правда, уже в европейских странах:
1. «Бессильные люди», что отражает такой характер рассматриваемых нами, при котором интеллектуалы, обладающие осознанием сложившейся политико-правовой ситуации, имеют представления о невозможности «перейти вполне реально существующие границы, очерченные интересами западной политической элиты и структурами существующей власти» [29]. Примечательно, что на практике подобное состояние «бессилия» почти всегда оказывается «комфортным», в результате чего «всё больше интеллектуалов работает внутри властной бюрократии и на тех немногих, кто принимает решения» [14];
2. «Независимые эксперты»: при данной модели взаимоотношений с властью интеллектуалы создают собственное творческое пространство, в рамках которого они сами решают, как именно осуществлять точечное воздействие и на общество, и на политико-правовые институциональные преобразования, и на саму власть [29];
3. «Аутсайдеры – нонконформисты» [29].
Становится ясно, что отечественные и зарубежные сети интеллектуалов могут занимать три основных позиции, которые и определяют их отношение к власти, что позволяет оценить их участие в политико-правовой деятельности. Во-первых, таковым может быть принятие существующих правил игры (которые, прежде всего, воплощены в институциональных практиках политико-правовой сферы), но при этом сети интеллектуалов занимают либо активную, либо пассивную, или «провластную» позицию («хождение во власть», «бессильные люди»). Во-вторых, сегодня широко распространяется выбор оппозиционной стратегии по отношению к власти, а его риторика будет проявляться в множестве предложений реформировать существующие политико-правовые институты, причем кардинальным образом («вечное противостояние», «аутсайдеры-нонкомформисты»).
В то же время, характер дистанцирования российских и европейских интеллектуалов от власти и функционирующих политико-правовых институтов существенно отличается. Если в России сетевые «узлы» стремятся к отдалению и от общества, и от власти, т.е. «замыкаются в себе», то в европейских странах интеллектуалы стремятся стать независимыми экспертами, однако без вовлечения в деятельность властных / оппозиционных структур, но оказывают влияние на деятельность и тех и других на основании авторитетного независимого мнения. В то же время, принимая во внимание глубокие и интенсивные взаимодействия между различными культурными моделями в современном мире, можно предположить, что по большому счету практически любые различия между стратегиями российских и европейских интеллектуалов сегодня подвергаются нивелированию.
Влияние интеллектуальных сообществ США на поиски выхода из современного политико-правового кризиса. Поиски выхода из современного кризиса обращают внимание авторов статьи на проблему понимания причин и истоков возникновения соответствующих ситуаций. Одним из вариантов постижения причин, объясняющих генезис современных кризисных тенденций, может послужить взаимосвязь интеллектуалов, которая представлена в трудах Фукуямы и Хантингтона. С одной стороны, указанная цепь является вертикальной (Фукуяма являлся учеником Хантингтона), но в это же время она является примером оппонентских взаимоотношений, поскольку «Конец истории» Фукуямы всегда противопоставляется «Столкновению цивилизаций» Хантингтона. Любопытно, что последняя из двух указанных теорий становится ответом на появление концепции «Конца истории», следовательно, идейный конфликт стал источником для интеллектуального творчества.
Обосновывая свою теорию, Ф. Фукуяма обращается к идеализму Гегеля, что является примером вертикальной интеллектуальной взаимосвязи через несколько поколений мыслителей. Фукуяма констатирует отсутствие альтернативы либеральной демократии, а также государствам и институтам, основанным на других вариантах, нежели либерально-демократические принципы: «Хотя и после 1806 г. еще предстояло сделать немало (уничтожить рабство и работорговлю, предоставить избирательные права женщинам, рабочим, национальным меньшинствам и т. п.), основные принципы либерально-демократического государства уже не подлежали улучшению» [26]. По сути, идеи либеральной демократии начали своё победное шествие по миру еще с XVIII-XIX столетий, приведя к формированию новых государств (США), во многом определив траектории обновления политико-правовых институтов в уже существующих странах. Этот тезис подтверждается тем фактом, что большинство современных стран, относимых Валлерстайном к «ядру», являются именно конфигурациями либерально-демократических идей. Как известно, победное шествие этих интеллектуальных конструктов завершилось падением Берлинской стены, объединением Германии и последовавшим крахом Варшавского договора, распадом СССР, образованием на постсоветском пространстве независимых государств, т.е. прекращением «Холодной войны».
Фукуяма убежден, что вся новейшая история уже, по сути, является предрешенной, а победа либеральной демократии во всем мире неизбежна, поэтому уже в ближайшем будущем глобальный социум вступит в своё «постчеловеческое будущее», в условиях которого масштабные конфликты будут просто невозможны. По сути, провозглашая победу идеи либеральной демократии для стран Запада, идущих от США как главного флагмана, этот мыслитель оказывает прямую поддержку действующим властным структурам. Более того, Фукуяма принимал активное участие в политической деятельности страны, придерживался консервативных взглядов и даже являлся советником Рейгана [5]. Как уже стало понятно, впоследствии он изменил свои политические взгляды. В одном из своих последних интервью Фукуяма подвергает критике действия Трампа, являющегося, по его словам, «этнонационалистом, который считает, что у небелых граждан нет национальной идентичности» [23]. Иначе говоря, взаимодействия Фукуямы и власти никоим образом нельзя свести к позиции «бессильного человека». В период его деятельности в качестве советника Рейгана, позиция философа может быть охарактеризована как «хождение во власть», ведь он принимал активное участие в общественной жизни страны, в той самой «командной игре», когда развиваемые им идеи выступали обоснованием принимаемых решений на государственном уровне. Однако в последние годы позиция может быть охарактеризована в логике модели «Аутсайдеров-нонконформистов». Как активное участие в жизни страны, так и поддержка решений, которые и привели к становлению политико-правового кризиса современности, так и отдалённая, дистанциированная критика Фукуямой властных структур и принимаемых решений, к сожалению, никоим образом не способствует поиску конструктивных выходов из кризисной ситуации.
Противоположной фукуямовской является позииция Хантингтона. В отличие от своего ученика, он полагает, что усиление глобализационных интеграционных процессов неизменно сопровождается усилением трайбализационных тенденций, а сами процессы распространения ценностей либеральной демократии, как и их последующая диффузия, являются не чем иным, как банальным навязыванием, поскольку сталкиваются с сопротивлением со стороны как отдельных государств, так и целых (макро)регионов. По мнению этого учёного, распространённые западные убеждения в универсальности либерально-демократических ценностей крайне наивны, поскольку любая «универсализация» мира, превращение его в «гомогенное единое» (Ф. Фукуяма) и будет вызывать ещё большее противодействие.
Также Хантингтон полагает, что Запад весьма неохотно признаёт тот факт, что идеи либеральной демократии не универсальны и их ошибочно возводят в абсолют. Он связывает это с событиями, имевшими место после Второй мировой войны, когда Запад построил существующую сегодня систему международного права, закрепив её в форме ООН, став главными бенефициаром этой системы. После падения СССР «западный блок», прежде всего, США «переживал период не только морально-политического, но и геоэкономического триумфа» [8], происходило масштабное перераспределение человеческих и экономических ресурсов в пользу западных стран, «мир насладился беспрецедентным экономическим подъемом» [8]. Широкая доступность новых ресурсов позволила победителям не осуществлять структурных экономических и производственных реформ, «в которых ведущие западные державы давно нуждались» [8]. В конечном итоге, это и привело к усугублению экономических проблем, правда, уже в самих Соединенных Штатах Америки, которые, по сути, можно интерпретировать как «отложенные последствия отказа от осуществления необходимых социальных преобразований».
Итак, если на начальных этапах глобализации успех был преимущественно за странами Запада, то затем и все в большей степени главными бенефициарами становились государства молодого капитализма: Восточной, Юго-Восточной и Южной Азии (прежде всего, Китай и Индия). Удивительно, но даже привычно застойная Латинская Америка обогнала США по темпам развития, иначе говоря, «началось массированное перераспределение мирового валового продукта от Европы к новой Азии, от стран старого капитализма – к государствам капитализма нового» [8]. В результате успеха новых капиталистических стран начала ослабевать готовность стран полупериферии и периферии следовать примеру и указаниям так называемого «старого Запада». Примечательно, но успеха все чаще достигали авторитарные и полуавторитарные государства, для которых бывшие триумфаторы придумали новый идеологический бренд – «авторитарный капитализм». Под этим общим брендом были объединены Китай, ЮАР, Россия, Казахстан, а также ряд латиноамериканских государств и страны Юго-Восточной Азии, такие страны, «кто не желает неукоснительно следовать в западном политическом фарватере» [8].
|
Рус
© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.
