|
DOI: 10.25136/2409-7543.2020.1.30256
Дата направления статьи в редакцию:
10-07-2019
Дата публикации:
17-03-2020
Аннотация:
Автор рассматривает аспекты одной из новых концепций военного противоборства – так называемую «гибридную войну».В статье проанализированы основные составляющие «гибридных» действий и, на основе анализа исторического опыта сделан вывод о том, что данные подходы имеют глубокие исторические корни. Речь идёт не о классическом наёмничестве, а именно о «гибридных» действиях, когда скрывается заказчик и цель привлечения наёмных формирований, а военные действия сопровождаются экономическим противоборством, массированными информационными атаками и действиями в кибер-пространстве. В качестве методологической основы исследования был избран системный подход, а также принципы историзма и объективности. Это позволило покомпонентно проанализировать и осмыслить характер возникновения и ведения «гибридных» войн на разных исторических этапах. Для достижение этой цели, в статье использовались методы сравнительно-исторического анализа и обобщения. Источниковую базу исследования составили исторические документы, находящиеся в открытом доступе. На основе анализа опыта ведения войн и вооруженных конфликтов сделан вывод о том, что угроза «гибридных» действий крайне актуальна в настоящее время и в обозримой перспективе. Более того, определено, что в перспективе могут быть использованы и другие «гибридные» подходы к организации межгосударственного противоборства, встречавшиеся ранее в истории, но модифицированные с учётом новых условий развития цивилизации. Сделан вывод о необходимости обеспечить готовность России к парированию подобных угроз
Ключевые слова:
гибридные войны, прокси-война, мягкая сила, особенности современного противоборства, перспективные военные концепции, структура гибридных действий, межгосударственное противоборство, информационная война, экономическое противоборство, гибридные угрозы
Abstract: The author examines the aspect of one of the military strategies – the so-called “hybrid warfare”. Analysis is conducted on the key components of “hybrid” actions. Examination of historical allows concluding that these approaches have deep historical roots. This refers not to the classical mercenary, but namely to “hybrid” actions, when the contractor and purpose of mercenaries are hidden, and military actions are accompanied by economic confrontation and mass cyber-attacks. The author carries out component-wise analysis for understanding the nature of emergence and waging of “hybrid” warfare at different historical stages. Based on the experience of conducting warfare and armed conflicts, the conclusion is made that the threat of “hybrid” actions is extremely relevant currently and in the foreseeable future. Moreover, the author determines that other previously existing but modified with consideration of new factors of civilizational development “hybrid” approaches towards organization of inter-state confrontation may be implemented. The need to ensure readiness of the Russian Federation to parrying such threats is underlined.
Keywords: hybrid wars, proxy war, soft power, features of modern warfare, promising military concepts, hybrid action structure, interstate confrontation, information war, economic confrontation, hybrid threats
1.Введение
Анализ основных положений военного искусства показывает, что во все времена воюющие стороны стремились обеспечить главную цель войны – сформировать по её итогам ситуацию, более комфортную для нападающего, чем та, которая была до начала военных действий [1]. Достаточно успешно и с минимальным риском реализацию этого принципа обеспечивает такая форма действий, как «гибридная война», считающаяся одним из новых способов межгосударственного противоборства.
В справочнике Military Balance «гибридная война» (англ. hybrid warfare) трактуется как «использование военных и невоенных инструментов в интегрированной кампании, направленной на достижение внезапности, захват инициативы и получение психологических преимуществ, использующих дипломатические возможности; масштабные и стремительные информационные, электронные и кибероперации; прикрытие и сокрытие военных и разведывательных действий в сочетании с экономическим давлением» [2].
В одном из часто используемых зарубежных определений указано, что «гибридная война– это комбинация открытых и тайных военных действий, провокаций и диверсий в сочетании с отрицанием собственной причастности, что значительно затрудняет полноценный ответ на них» [3].
Иногда к «гибридным» действиям относят так называемые «прокси-войны» (англ. proxy war, или война по доверенности, война чужими руками). Под таким видом противоборства понимается опосредованный международный конфликт между двумя странами, которые пытаются достичь своих целей с помощью военных действий, происходящих на территории и с использованием ресурсов третьей страны, под прикрытием разрешения внутреннего конфликта в этой стране [4]. Впрочем, «прокси-война», это всё-таки, преимущественно военный конфликт, в меньшей степени оперирующий остальными составляющими «гибридного» противодействия.
На практике применяются и другие определения, но они, в основном, по содержанию аналогичны предыдущим [5-8]. При этом часть специалистов в области военного искусства пытается возложить изобретение и первенство практического применения этой формы военных действий на Россию, выставляя нашу страну изобретателем и основным апологетом этого вида противоборства [9-13]. Но насколько эти утверждения обоснованы и являются ли «гибридные войны» действительно новым подходом к ведению военных действий?
Для ответа на этот вопрос предлагается проанализировать историю развития основных компонентов «гибридных» действий: скрытую силовую, информационную, экономическую и их вариации, и на основе этого анализа сформировать ответ на поставленный вопрос.
2.История развития компонентов «гибридных войн»
Сама идея о том, что война, это не только прямые боевые действия, не нова. Она высказывалась ещё в китайском трактате Сунь-Цзы «Искусство войны», написанном еще в VI веке до н. э. В нём говорится: «Война — это путь обмана… Самая лучшая война — разбить замыслы противника. На следующем месте — разбить его союзы. Затем разбить его войска. И самое худшее — осаждать города». То есть можно считать, что этапы и компоненты «гибридных» действий были описаны ещё в VI веке до нашей эры.
Между тем, анализ существующих определений «гибридных войн» и взглядов специалистов на их структуру показывает, что основная их составляющая, это скрытое привлечение сторонних вооруженных группировок и организаций для решения задач межгосударственного противоборства при сопровождении вооруженных действий всесторонними отвлекающими манёврами.
Обзор истории военного искусства показывает, что подобный принцип используется достаточно давно: от греческих наёмных армий, описанных в «Анабасисе» Ксенофонта до ирландских наёмников XVII века, название которых, «дикие гуси» (Wild Geese), породило современное жаргонное обозначение этого явления. Широкое распространение наёмничества в тот исторический период связано с экономическими причинами: содержать постоянную боеготовую армию было дорого, дешевле было нанять профессионалов для решения конкретных задач конфликта.
Но это были ещё даже не зачатки «гибридных» форм действий, а только более экономичный способ войны. Лишь с установлением первых, ещё не слишком формализованных систем межгосударственных отношений, действия наёмных воинских формирований пришлось каким-либо образом скрывать. По крайней мере, в Европе. Хотя вне границ «цивилизованного мира», наёмничество по-прежнему считалось нормой.
На достаточно продолжительном историческом периоде можно проследить использование и информационной составляющей «гибридных» действий. Классический пример – действия по формированию англичанами негативного образа России времён Ивана IV Грозного. Со временем подобные действия становились всё обширнее и разнообразнее: от издания книги «Записки о Московии» Сигизмунда Герберштейна, «методички» о России для наполеоновской армии, до агитационных листовок времён Первой мировой войны [14,15,16,17]. На то, что указанные книги и материалы являются оружием информационной войны, указывает хотя бы тот факт, что одновременно с Гербернштейном издавались несколько книг о России, содержащие положительные отзывы о нашей стране, но ни одна из них не издавалась такими тиражами и не цитировалась в таком объёме.
Кстати, наполеоновские «методички» и агитационные листовки послужили прототипом такой составляющей информационной компоненты современной «гибридной войны», как её медийное сопровождение. В форме, приближенной к современной, этот процесс впервые запустила Великобритания, нарушив в 1915 году негласный запрет на публикацию фотографий убитых солдат противника. В годы войны во Вьетнаме, с появлением телевидения, война буквально «шагнула с экранов в каждый дом». Сейчас, в эру всеобщей информатизации, война ведётся практически в прямом эфире. И для «гибридных» действий очень важно, кто будет формировать картинку этого эфира.
С учётом этого, в настоящее время объём и задачи информационного противоборства существенно расширяются, создаются специализированные формирования информационно-психологической борьбы [18]: известная 77-я бригада ВС Великобритании (77th Brigade), и даже кибер-командования, такие, например, как американское USCYBERCOM, способные координированно проводить информационные операции и кампании. Сущности информационных действий в «гибридной войне» это не меняет, отличия заключаются, преимущественно, в используемых технологиях: от примитивных листовок до современных информационных технологий.
С наступлением постиндустриальной эпохи, информационное противоборство дополнилось действиями в киберпространстве [19] и применением деструктивных социально-политических технологий [20]. Последние сейчас используются настолько интенсивно, что их можно выделить как ещё одну составляющую «гибридной войны». Более того, их разнообразие даже позволяет проводить внутреннюю классификацию таких действий: от простой финансовой и информационной поддержки оппозиционных течений и создания внутри государства-противника «пятой колонны», до внедрения агентов влияния, обеспечивающих так называемую «мягкую оккупацию» (soft occupation) страны и переход её под внешнее управление. Используемые методы различаются по интенсивности и степени скрытности, применяемых в зависимости от противника, против которого они используются. Исторически это очень заметно: от скрытого использования Германией внутренних революционных сил России в годы Первой мировой войны до почти открытого применения таких технологий против Венесуэлы в 2019 году. Типичными примерами современного использования подобных технологий является организация так называемых «цветных» революций через деятельность различных некоммерческих организаций. Практика показывает, что такие действия не только эффективнее, но и существенно дешевле прямого военного вмешательства. Например, на поддержку управляемого военного режима в Венесуэле в 60-70-е годы пошлого века США тратили порядка 200 миллионов долларов ежегодно. В XXI веке попытка установить в этой стране своё правительство стоила США около 10-15 миллионов в год, затрачиваемых на финансирование «оппозиции» [21]. Разность в цене вопроса – на порядок. Но дело даже не в экономии средств: для противодействия многим странам прямое военное противоборство просто опасно, а «расшатывание» их государственной системы через «насаждение демократии» относительно безопасно. Сейчас, в эпоху глобализации и информационной революции, активность информационного противоборства и применения деструктивных социально-политических технологий стала настолько обширной, что специалисты заговорили о наступлении так называемой эпохи «постправды» [22,23].
Одним из аспектов практического приложения информационного противоборства можно считать использование в качестве обоснования «гибридных» действий национального вопроса. С давних пор фактор национального состава территорий мог служить предлогом их аннексии соседними государствами, как это произошло в 1938 году с Судетской и Тешинской областями Чехословакии, занятыми под предлогом защиты соотечественников Германий и Польшей соответственно. Другой вариант «гибридных» действий – отделение этнически отличных регионов и создание на их основе отдельных государств под внешним протекторатом, как это произошло с Косово.
В новейшей истории, с ростом мобильности населения, подобные «предгибридные» действия могут реализовываться путём присвоения гражданства на территории чужого государства, легитимизации граждан путём покупки земли или недвижимости, миграции. Всё это усиливает опасность и может считаться одним из элементов, предшествующим «гибридной войне» и приближающим её.
Важнейший аспект «гибридных» войн – их экономическая составляющая. В исторической ретроспективе её использование началось с переходом от натурального хозяйства и обособленных национальных экономик к мировой системе хозяйствования, связанной с межгосударственным разделением труда и международной торговлей.
История показывает большое количество методов, используемых в рамках этой составляющей противоборства. Франция в период наполеоновских войн подделывала английские, австрийские и российские денежные знаки [24].
В настоящее время, с наступлением эпохи глобализации, финансовая составляющая «гибридных войн»существенно усилилась. Как по масштабам применения, так и по разнообразию используемых методов. Последние меняются от прямого блокирования финансовых счетов отдельных лиц и даже правительств государств-противников, до косвенных методов на основе запретов. Примером первого типа действий могут служить блокировки зарубежных счетов Ирака в 2012 году и Венесуэлы в 2019. Косвенные методы явно просматриваются в запретах на прохождение средств через «третьи страны» и компании или блокировке доступа иранских банков к системе SWIFT в 2018 году.
В качестве одного из первых примеров экономической войны можно привести «континентальную блокаду»: комплекс мероприятий по блокированию торговли Великобритании, проводившихся Францией в 1806-1814 годах. В период XIX-ХХ веков, наиболее распространенным видом экономической войны была именно морская блокада. До начала Первой мировой войны блокаде подвергались: Турция, Португалия, Нидерланды, Колумбия, Панама, Мексика, Аргентина и Сальвадор. Инициаторами блокад были: Великобритания (12 раз), Франция (11 раз), Италия, Германия (3 раза), Австрия и Россия (2 раза) и Чили [25].
После Второй мировой войны экономические санкции продолжали оставаться активным инструментом международной политики. В период с 1971 года до конца ХХ века можно отметить около 120 случаев санкций, в первую очередь в рамках экономической войны запада против СССР. Указанный инструмент используется и в XXI веке: от заградительных таможенных пошлин до американских законов «О контроле над экспортом», которым в 1949 году был создан Координационный комитет по экспортному контролю и «О противодействии противникам Америки посредством санкций» (Countering America’s Adversaries Through Sanctions Act, CAATSA) 2017 года. Этот тип санкций специалистами иногда выделяется в отдельную форму действий – технологическое противоборство [26].
Ещё одна составляющая экономического противоборства, лежащая на грани гуманитарно-допустимого – ресурсное. Его разновидности применялись с давних времён, в форме блокирования крепостей при осаде, перекрытия доступа провианта и воды. В настоящее время, с ростом технических возможностей и разнообразия экономических связей в современном мире, появляются новые формы ресурсного противоборства в форме транспортной, энергетической и даже водной блокады, своими масштабами приводящие к экоциду целых территорий. Типичные примеры таких действий – попытка отвести воды реки Иордан от Израиля, послужившая одной из причин «шестидневной войны» 1967 года или энергетическая и водная блокада Крыма, начатая в 2014 году, кибер-диверсии осуществлённые для разрушения электроэнергетики Венесуэлы в 2019 году [27].
Очень близким к ресурсному противоборству по характеристикам можно считать потенциальное применение климатического оружия. Подтверждённых сведений о его наличии не имеется, есть только предположения о его разработке некоторыми странами [28]. Но, в случае появления такого оружия, оно станет идеальным средством ведения «гибридного» противоборства.
Анализируя историю, можно сделать вывод, что современные «гибридные войны» являются не «ноу-хау», а только продолжением ранее использовавшихся различных форм межгосударственного противоборства, отличающихся:
- комплексным использованием различных форм военного и невоенного противоборства;
- существенно возросшими технологическими возможностями по реализации тех или иных форм действий;
- масштабами, определяемыми глобализацией современного мира.
3. «Гибридные войны» в новейшей истории
В современной истории наиболее ранним из классических примеров «гибридных» действий, реализующим все компоненты из их состава, может служить гражданская война в Испании 1936 - 1939 года. Анализ этого конфликта с точки зрения современной терминологии показывает, что в нём велось типичное «гибридное» противоборство между фашизмом, в лице Италии и Германии, с поддержкой Португалии и коммунизмом в лице СССР. Борьба не просто чужими руками, но и на территории чужой страны, при соблюдении соглашения о «невмешательстве», подписанным остальными европейскими державами [29,30,31].
Впоследствии примеров «гибридных войн» становилось всё больше: как в «жестком» варианте, например, силовая и информационная поддержка действий против законно избранного правительства вооруженных формирований оппозиции в Ливии и Сирии, так и более мягкие варианты в форме тайной поддержки лидеров «цветных» революций. При этом анализ структуры «гибридных» действий, проходивших в период новейшей истории, показывает, что, несмотря на смещение акцентов в сторону несиловых действий, военная компонента по-прежнему остаётся основной в их структуре (таблица 1).
Таблица 1 - Некоторые конфликты XX века, содержащие признаки «гибридных»
|
Наименование
|
Сроки ведения
|
Участники
|
Наличие составляющих «гибридного» противоборства
|
|
Военная
|
Экономи-ческая
|
Информаци-онная
|
|
Гражданская война в Испании
|
1936-1939
|
| |
Рус
© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.
