Идентичность мигрантов как фактор национальной безопасности (на примере африканцев Великобритании)

Карпов Григорий Алексеевич доктор исторических наук старший научный сотрудник, Институт Африки, Российская академия наук 123001, Россия, г. Москва, ул. Спиридоновка, 30/1 Karpov Grigory Doctor of History Senior Researcher, Institute of Africa, Russian Academy of Sciences 123001, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Spiridonovka, 30/1 gkarpov86@mail.ru Другие публикации этого автора

Обращаясь к проблематике идентичности мигрантов важно учесть, что точной формулировки термина «идентичность» в научных кругах не существует. Есть несколько подходов, с различных точек зрения апеллирующих к этому явлению.

В самом общем виде под идентичностью обычно понимают «категорию социально-гуманитарных наук, применяемую для описания индивидов и групп в качестве относительно устойчивых, «тождественных самим себе» целостностей»^[1].

Во избежание противоречий относительно идентификации личностей самим себе, своей группе и представителям других групп предполагается, что идентичность должна быть взаимной. Если один индивид склонен ассоциировать (идентифицировать) себя с определенной группой, то и представители этой группы должны подтвердить, что они готовы ассоциировать себя с данным индивидуумом.

Идентичность отчасти можно определить скорее, как процесс, а не как данность. Причем процесс чрезвычайно пластичный и динамичный. В зависимости от того, что выступает ключевым критерием (или несколькими критериями) идентификации, выделяется множество различных типов идентичности (профессиональная, семейная, региональная, религиозная, этническая, племенная, расовая, географическая, национальная и пр.). Кроме того, можно заметить, что в течение жизни каждой отдельной личности, а равно, как и социальных структур, идентичность может много раз трансформироваться, например, со изменением социальных ролей, географического положения, сферы деятельности и других факторов.

Сложность изучения идентичности мигрантов современной Великобритании заключается в том, что нет четкого понимания собственно британской идентичности.

Гражданство, язык, место рождения, образование, привычки уже не являются основными показателями. Все это часто присутствует и у мигрантов, но британцами они себя не считают. Мультикультурализм за последние несколько десятилетий раздвинул рамки британской идентичности («Britishness»), идентичности («identity») и национальности («ethnicity») в целом, вплоть до полного смешения или даже исчезновения этих понятий.

Сбор данных по этнической принадлежности мигрантов в Великобритании затруднен из-за изменчивости и многогранности идентификации приезжих и местного населения^[2].

Из всего многообразия идентичностей нас будет интересовать, прежде всего, этническая идентичность, базирующаяся на представлениях о том, к какой этнической группе причисляют себя африканские мигранты Великобритании, и на основании чего. Африканцы – это одна из самых молодых и динамично развивающихся групп населения страны, уже сегментирующаяся на отдельные диаспоры (сомалийцы, нигерийцы, зимбабвийцы, кенийцы и пр.).

Идентичность африканцев очень тесно связана с понятием диаспоры. По мере усложнения структуры западных обществ, принимающих мигрантов из Африки, само понятие диаспоры приобретает для африканцев новые смыслы и значения в региональном и глобальном плане. Диаспора выступает как развивающий фактор «стратегии выживания», дающий возможность выехать из Африки и устроиться на новом месте, но диаспора может и ограничивать индивидуумов, замыкая их взаимодействие на одном уровня и затрудняя интеграцию в принимающее общество. Влияние диаспоры может выходить далеко за пределы собственно культурных коммуникаций, охватывая политические институты, сетевые связи мигрантов внутри и вне своих сообществ, бизнес-структуры, денежные переводы и вопросы взаимодействия с исторической родиной. Ключевым моментом здесь остается то, что мигранты в рамках диаспоры не бесконечно свободны в определении своей идентичности^[3].

В свете изучения идентичности приезжих из Африки, актуальность приобретают исследования африканской литературы, в частности, работа Бренды Купер о новом поколении африканских писателей^[4]. Автор книги подробно изучает творчество пяти современных публицистов африканского происхождения, длительное время проживавших вне Африки (в США или Европе) - Лейла Абулейла (Leila Aboulela) и Джамал Махджуб (Jamal Mahjoub) из Судана, нигерийские писатели Чимамаманда Нгози Адичие (Chimamanda Ngozi Adichie) и Биай Банделе (Biyi Bandele), Мозес Исегава (Moses Isegawa) из Уганды. Факт обучения и длительного пребывания в совершенно другой культурной и языковой среде не ослабил их творческий потенциал, помог им лучше осознать свою африканскую идентичность. Английский язык позволил приобщиться к мировой литературе, пусть даже с тем допущением, что не все из специфики африканской ментальности и культуры можно в полном объеме передать с помощью этого языка.

Богатый материал для исследований проблематики идентичности и самосознания африканских мигрантов дают смешанные афро-британские семьи и британские семьи, воспитывающие приемных детей из Африки. Общая численность афро-британцев («White and Black African») в 2011 г. составила около 165 тыс. человек^[5]. Часть родителей в смешанных семьях практикуют образование детей с упором на изучение «черного наследия» («black heritage») и формирование гордости своим смешанным происхождением^[6].

Идентичность мигрантов была и остается одним из важнейших факторов национальной безопасности страны, потому что определяет поведение заметных по численности групп населения страны. Идентичность участвует в формировании ценностных и культурных ориентиров приезжих, влияя на их поведение, занятость, рождаемость, уровень образования и преступности, степень лояльности властям, межнациональные и межрелигиозные взаимоотношения, политическую и социально-экономическую обстановку в местах компактного проживания меньшинств и в стране в целом.

Год от года в Великобритании растет актуальность миграционного вопроса, тесно переплетающегося с проблемой идентичности, в том числе благодаря очень быстрому по историческим меркам изменению состава населения страны^[7].

Исторические предпосылки

На сколько бы сложным не было изучение идентичности африканских мигрантов, предпосылки возникновения данного явления анализу вполне доступны. К основной предпосылке можно отнести сам факт появления африканских мигрантов на Британских островах.

О мигрантах из Африки в Великобритании известно с XVI в., когда английские купцы стали использовать африканцев при торговых операциях в Западной Африке^[8]. С того времени и на несколько веков вперед почти вся информация об африканцах прямо или косвенно будет связана с практикой работорговли. Факт прибытия в Англию африканских рабов впервые был зафиксирован в 1555 г. В 1559-1567 гг. состоялись три первые крупные экспедиции англичан под началом Дж. Хоукинса за африканскими рабами.

По другим данным, пять первых африканцев английские торговцы привезли из Гвинеи в Лондон в 1550 г. С 1510-1520-х гг. известно об уличных представлениях с участием африканцев и присутствии африканских музыкантов при королевском дворе. Есть данные о том, что Елизавета I имела семь музыкантов и трех танцоров из Африки^[9]. Выход в 1596 г. указа королевы о депортации всех африканцев («blackamoors») служит одним из доказательств относительно заметного для того времени присутствия африканцев в стране^[10].

К концу XVI в. относятся и первые сведения (обычно не в официальных документах, а в частной переписке) об использовании африканцев в качестве домашней прислуги в домах аристократов и богатых купцов^[11].

С подъемом работорговли начала активно продвигаться идея о том, что африканцы – это примитивные дикари, которые только выиграют от порабощения, поскольку таким образом познакомятся с достижениями цивилизации^[12].

Масштаб присутствия африканских рабов в Англии остается вопросом дискуссионным. Нет данных о проведении в метрополии крупных аукционов по продаже рабов. Статус свободных африканцев в портовых городах в целом был близок к статусу беднейших слоев английского общества. Отношение к африканцам было уничижительным и пренебрежительным. Домашнюю прислугу могли обязать носить серебряные ошейники^[13].

Африканские моряки сформировали к 1770-м гг. четыре относительно крупных сообщества – в Лондоне, Бристоле, Портсмуте, Ливерпуле^[14]. Однако к постоянному населению африканцы не относились и пересекались с британскими властями, а, следовательно, попадали в официальные документы, только в случае каких-либо казусов – нарушения закона, болезни, трудоустройства на берегу, женитьбы и пр.^{[8, p. 6]}

Важным источником информации об африканцах, проживающих в стране в XVIII-XIX вв., могут служить объявления и заметки о поиске беглых работников, преступников, военнослужащих, подмастерьев, слуг, мужей, жен.

Принимая во внимание эти обстоятельства, численность африканцев, проживавших в Великобритании в XVIII-XIX вв. оценивается примерно в 10 тыс. человек^{[11, p. 114-116]}. При известной доле упорства и везения отдельным африканцам удавалось добиться определенного положения в английском обществе, стать бизнесменами, писателями, актерами, боксерами^{[10, p. 15-18]}. Как правило, они происходили из небольшой прослойки свободных африканцев.

С 1890-х гг. (и вплоть до 1962 г.) британские власти на законодательном уровне сняли все запреты на перемещение, обучение, трудоустройство, владение имуществом подданных Британской империи. Конечно, явный и скрытый расизм оставался важным ограничивающим фактором, но с формальной точки зрения африканцы могли приезжать в Великобританию для обучения, поиска работы или занятия бизнесом.

Таким образом, к основным историческим предпосылкам возникновения специфичной идентичности среди африканских мигрантов можно отнести появление в колониальную эпоху в Великобритании собственно африканской диаспоры (отдельных анклавов и общин в портовых городах), будущих носителей африканской идентичности, а также неравное правовое положение африканцев и дискриминационное отношение к ним со стороны местного населения.

Практика работорговли сформировала в метрополии очень предвзятое мнение о мигрантах из Африки. Внешние морфологические признаки сами по себе затрудняли восприятие африканцев как людей идентичных британцам. К тому же, британские власти и не ставили задачу поголовной ассимиляции приезжих из Африки не только в силу их крайней малочисленности (несколько тысяч человек), но и потому, что сам вопрос включения или изоляции приезжих не поднимался. В эпоху колониализма доминировала одна культура и один язык. Кто хотел, тот делал все возможное, чтобы интегрироваться. Судьбой не желающих интегрироваться никто не интересовался.

При таком положении дел, с одной стороны, африканцы в своем большинстве никогда бы не смогли быть приняты в британском обществе на равных, с другой стороны, ассоциировать себя только с Африкой приезжие, много лет живя в Англии и контактируя с местным населением, были уже не в состоянии. Процесс формирования особой этнической идентичности среди африканцев был запущен в силу объективных обстоятельств.

Роль миссионерского движения и британского образования

Сильное влияние на формирование специфичной идентичности среди британских африканцев оказало миссионерское движение. Активную миссионерскую деятельность в Африке британцы развернули на рубеже XVIII-XIX вв. Христианская церковь была одним из инструментов колониального управления, формировала лояльное отношение к колониальной администрации, выступала мощным противовесом влиянию местных культов. В период колониального господства миссионеры традиционно занимались развитием здравоохранения и образования, благотворительностью, открывали детские дома, распространяли сельскохозяйственные технологии. По африканскому направлению в эпоху колониализма всего работало около 30 миссий и примерно 60 вспомогательных обществ^[15].

Известными миссионерскими организациями были «Лондонское миссионерское общество» («London Missionary Society»), «Церковное миссионерское общество» («Church Mission Society»), «Общество по распространению Евангелия за рубежом» («Society for the Propagation of the Gospel in Foreign Parts»). Миссии открывали пресвитериане, нонконформисты, евангелисты, методисты и другие христианские церкви^[16].

Британские миссионерские структуры заложили фундамент под развитие собственно африканских церквей, которые в дальнейшем послужат одним из столпов африканской идентичности в Великобритании. Стремление оказывать влияние, подчинять и эффективно управлять с помощью религии в конечном итоге привело к не совсем ожидаемым последствиям.

Первым шагом к этому стало открытие в самой метрополии еще в начале ХХ в. представительств африканских церковных течений. На начальном этапе эти организации не были сильными и влиятельными, часто находились под формальным контролем материнских британских миссий.

Например, в 1922 г. в Ливерпуле появились две религиозные организации, занимавшиеся вопросами помощи и поддержки африканцев, - «Миссия африканских церквей» («African Churches Mission») и «Африкано-вест-индийская миссия» («Africanand West IndianMission»). Первую возглавлял нигерийский проповедник, африканец Дэниелс Экарте (Daniels Ekarte). Второй сперва руководил белый проповедник, Эрнст Адкинс (Earnest Adkins), затем его сменил Лоусон, африканец из Сьерра-Леоне, единственный африканец в составе «Ливерпульской методистской миссии»^[17].

Всплеск активности африканских религиозных течений («African new religious movements») произошел уже в постколониальную эпоху. В 1964 г. в Лондоне начал работу первый британский филиал появившейся еще в 1918 г. в Нигерии церкви «Аладура» («Aladura»). Значительным влиянием среди мигрантов из Африки стала пользоваться «Африканская церковь посвященных» («African initiated church»), продолжающая традиции Эфиопской православной церкви. Успешную деятельность в Великобритании вот уже несколько десятилетий ведет основанная в 1960 г. пятидесятническая церковь «Зимбабвийские Ассамблеи Бога в Африке» («Zimbabwe Assemblies of God Africa»).

Активны последователи религиозного лидера Джоана Масове (1914-1973), основавшего свою секту еще в 1931 г. в Южной Родезии. Идеология данной секты представляет из себя сплав протестантизма и местных культов.

В Замбии после обретения независимости в 1965-1966 гг. евангелисты, пресвитериане и методисты создали «Объединенную церковь Замбии» («United Church in Zambia»), поддерживающую хорошие отношения со многими протестантскими церквами в Великобритании^[18].

Харизматическое движение пятидесятников «Духовная борьба» («Le Combat Spirituel»), созданное в 1993 г. в г. Киншаса и практикующее жестокие ритуалы экзорцизма, оказывает существенную поддержку конголезцам в европейских странах, в т. ч., в Великобритании.

Бок о бок с миссионерской деятельности шла деятельность образовательная. Миссионеры были первыми кто поднял вопрос об образовании африканцев, правда, в контексте кадровых интересов самих миссий, разумеется. История сохранила имена отдельных африканцев, получивших образование с помощью миссионеров.

Первым африканцем, священнослужителем англиканской церкви, стал уроженец Кейп-Коста, Филипп Квакк, который прибыл в Англию на обучение в 1754 г., а позднее служил уже в Африке. Томас Дженкинс, сын торговца, получил образование в Шотландии, работал школьным учителем в самой Шотландии, а потом работал в Маврикии. В Шотландии же получал образование Тийо Сого, южноафриканский миссионер, журналист, автор перевода Библии на язык коса^{[8, p. 18]}.

В Клэпхэме в 1799 г. была основана «Африканская академия» («African Academy»). В 1801 г. при поддержке англиканской религиозной группы «Святые Клэпхэма» («Clapham Saints»), было создано «Общество по образованию африканцев» («Society for the Education of Africans»).

С 1889 г. по 1912 г. в стенах религиозного «Африканского института» («African Training Institute») образование получили около 100 африканцев из Камеруна, Нигерии, Либерии и других стран^{[8, p. 18]}.

Африканская элита (особенно, из Западной Африки) использовала миссионерские структуры для обучения молодежи в метрополии. Ценились специальности врача, юриста, торговца^{[8, p. 3]}.

В первой половине ХХ в. в Великобританию из Африки ежегодно прибывало на обучение около 100 человек^[19]. К 1947 г. численность студентов из Африки достигла приблизительно 2 тыс. человек^{[8, p. 9]}.

Примерные оценки численности южноафриканских студентов, обучавшихся в Великобритании за период с 1889 г. по 1940 г., колеблются вокруг цифры 200 человек^[20].

В конце XIX в. в Южной Африке сформировалась особая прослойка африканской элиты, получившая название «хольва» («kholwa»). Она состояла из состоятельных представителей местного населения, получивших западное, как правило, миссионерское образование, хорошо владеющих английским языком и не утративших родные языки. Эта «пионерская элита» («pioneer elite») была органично вписана в колониальную экономику в качестве торговцев, переводчиков, предпринимателей, учителей, клерков^[21].

Многие выдающиеся африканцы, политики, будущие президенты, лидеры антиколониального движения, получали образование в Великобритании. Основатель и президент Африканского национального конгресса, Пиксли Семе, был выпускником Оксфордского университета. «Отец кенийской нации», Джомо Кениата закончил колледж города Вудбрук. Первый президент Ганы, Кваме Нкрума, посещал Лондонскую школу экономики. В Эдинбургском университете в 1949-1952 гг. повышал квалификацию Джулиус Ньерере, будущий первый президент Танзании^{[8, p. 8]}.

Именно благодаря, а не вопреки, миссионерскому движению и образовательной политике британских властей среди африканцев смогла в дальнейшем зародиться и получила развитие идейная платформа африканской идентичности. Без длительной деятельности миссионерских структур было бы немыслимо появление современных африканских церквей.

Идеологические основы

Идентичность африканских мигрантов формировалась под воздействием нескольких идейно-политических течений, основным из которых был панафриканизм. Зародилась эта идеология в США на рубеже XIX-XX вв. в среде образованных афро-американцев, требовавших равных с белыми политических прав. В первой половине ХХ в. под эгидой панафриканизма в странах Запада действовали самые разнообразные общественные и политические организации и движения африканцев. Как правило, их объединяла борьба с расизмом и дискриминацией, а также требование предоставить независимость африканским странам.

На поприще панафриканизма отметились и британские подданные. Например, Алис Кинлок (Alice Kinloch) сыграла важную роль в создании «Африканской ассоциации» в 1897 г., а затем участвовала в организации и проведении первой Панафриканской конференции («Pan-African Conference») в Лондоне в 1900 г. Заметным представителем панафриканского движения был Натаниел Сирил Мхала (Nathaniel Cyril Mhala), который прибыл в Великобританию в 1866 г. для обучения в миссионерском колледже («St Augustine’s Missionary Training College»), в 1868 г. вернулся в Южную Африку, где длительное время работал по специальности (миссионером). В 1897 г. Мхала стал редактором базирующейся в Восточном Лондоне газеты «Голос народа», главного печатного органа образованного в 1898 г. «Южноафриканского конгресса» («South African Native Congress»), в руководстве которого Мхала занял пост вице-президента^{[20, p. 395-397]}.

Еще одним местным кадром, участвовавшим в деятельности уже Африканского национального конгресса, был Сефако Мапого Макгато (Sefako Mapogo Makgatho) родом из северного Трансвааля. Макгато участвовал в создании «Ассоциации африканских учителей Трансвааля» («Transvaal African Teachers’ Association») и «Африканского политического союза» (African National Political Union), который позднее объединился с «Трансваальской национальной организацией» («Transvaal Native Organisation»), где сам Макгато стал президентом^{[20, p. 398]}.

Выходцы из аборигенной интеллигенции находили союзников в борьбе с расизмом среди прогрессивно настроенных жителей самой Великобритании. «Общество против рабства» и «Общество по защите аборигенов» («Aborigines’ Protection Society») осуждали расовую дискриминацию, оказывали всемерную помощь африканцам. Среди британских активистов особо стоит выделить Кэтрин Импей (Catherine Impey), которая основала первый в Великобритании антирасистский ежемесячный журнал «Анти-Касте» («Anti-Caste»), выходивший с 1888 г. по 1895 г.^{[20, p. 399]}

В 1907 г. в Лондоне состоялась встреча между делегацией басуто и британскими общественными деятелями, лояльно настроенными по отношению к местному населению Южной Африки. Делегаты сформировали ряд требований по защите африканцев от произвола и ущемлений со стороны колониальных властей. Каких бы то ни было весомых результатов эта делегация добиться не смогла, но сам факт проведения такого мероприятия подавал надежды, способствовал укреплению связей африканских элит с прогрессивно настроенными кругами британского общества^{[21, p. 621]}.

Западная Африка в разрезе истории формирования движения панафриканизма и развития африканской идентичности и солидарности занимает исключительное положение. Именно в этом регионе в 1847 г. появилось первое в новой истории независимое африканское государство – Либерия, созданное свободными и освобожденными афро-африканскими переселенцами из США. Первым президентом Либерии стал Джозеф Робертс (1809-1876), один из сторонников идеи объединения всех африканцев в воображаемую единую «черную нацию» («black nation») с единой «черной идентичностью» («black identity»), что способствовало бы освобождению африканцев от колониализма и цивилизационному подъему африканского континента^[22].

Не смотря на разрозненность, малочисленность и доктринальные разногласия среди панафриканских сил Великобритании, тенденция к консолидации, пусть и крайне медленной, преобладала. В 1944 г. в Манчестере путем слияния нескольких общественных организаций африканцев (в самой Великобритании и колониях) была создана «Панафриканская федерация» («Pan-African Federation»). В ее состав вошли доселе разрозненные группы, в частности, «Негритянская ассоциация» («Negro Association») из Манчестера, «Ассоциация цветных рабочих» («Coloured Workers Association») из Лондона, «Ассоциация цветных людей» («Coloured Peoples Association») из Эдинбурга, «Объединенный комитет ассоциаций колониальных и цветных людей» («United Committee of Colonial and Coloured Peoples' Associations») из Кардифа, «Ассоциация студентов африканского происхождения» («Association of Students of African Descent») из Дублина, «Центральная ассоциация кикуйю» («Kikuyu Central Association») из Кении, сьерра-лионская секция «Западноафриканской молодежной лиги» («West African Youth League») и ряд других структур.

Кроме панафриканизма существенное влияние на развитие африканской идентичности оказали еще несколько идеологических и философских течений. В их числе нельзя обойти стороной идеологию гарвизма («garveyism»), названную так по имени основателя Маркуса Гарви (1887-1940), известного деятеля негритянского движения в США. Сторонники гарвизма уделяли большое внимание вопросам расовой чистоты африканцев, продвигали идею освобождения и репатриации потомков африканских рабов на историческую родину.

Распространение растафарианства («Rastafari») в западных странах во второй половине XX в. позволило африканской молодежи сохранить многие внешние символы (прически, одежда, музыка) африканского континента. В основе растафарианства лежит идея любви к ближнему и отказа от западного образа жизни. В силу аморфности движения растаманов (так стали называть сторонников растафарианства) какой-либо четкой идеологической концепции данная субкультура не содержит, к соблюдению четких ритуалов и обязательств не призывает.

Заметно больше реальной активности проявило афро-американское политическое движение «Черная сила» («Black Power»), зародившееся в 1950-х гг. в США. В Великобритании это движение обосновалось в 1967 г. Оно оказало исключительное воздействие на развитие африканского национализма и борьбу африканцев за гражданские и политические права в странах Запада, а также на подъем интереса академических кругов к изучению африканской истории и эволюции идентичности мигрантов из Африки.

Одним из ведущих печатных органов Великобритании, занимавшихся африканской проблематикой, был журнал «Рейс Тудэй» («Race Today»). Выпуск издания начался при поддержке Института расовых отношений в 1969 г., а завершился в 1988 г. Журнал был политически ориентирован и в 1970-х гг. по праву считался одним из рупоров африканской политической журналистики, стоя на позициях, включающих идеи либертарианского марксизма и антирасизма.

Для африканцев не мог бесследно пройти и подъем коммунистического движения. В 1920-1930-х гг. Коминтерн пытался