Реконструкция социального портрета репрессированных на Алтае и в Ойротской АО в 1935-1937 гг.: опыт сравнительного статистического анализа

Мишина Екатерина Максимовна специалист по учебно-методической работе, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (МГУ) 119992, Россия, г. Москва, Ломоносовский проспект, 27, корп. 4 Mishina Ekaterina Specialist of Educational Work, Department of Historical informatics, Faculty of History, Lomonosov Moscow State University Lomonosovsky prospekt 27-4, Faculty of History – MSU, Moscow 119192 Russia zyu@inbox.ru Другие публикации этого автора

Тема изучения истории политических репрессий в СССР до сих пор вызывает вокруг себя оживленные дискуссии. Анализируются различные вопросы, такие как причины террора, количество жертв, ход репрессивных кампаний. Проблемы, связанные с ответами на эти вопросы, традиционно исследуются на общесоюзном уровне. Однако в последние годы растет число работ, посвященных региональным особенностям репрессивных операций. Значительная их часть рассматривает причины, ход и последствие операций периода Большого террора (1937-1938 гг.) как самого трагичного и масштабного периода в истории репрессий в СССР. При этом те процессы, которые предшествовали его началу в разных регионах сравнительно мало изучены.

Целью нашей работы является подробный анализ репрессий предыдущего Большому террору периода – с убийства С.М. Кирова 1 декабря 1934 г. до издания оперативного приказа 00447 30 июля 1937 г. В это время маховик террора, пришедший в относительное спокойствие после окончания активной фазы раскулачивания, начал раскачиваться снова. При проведении репрессий в этот период центральная власть не выдавала четких указаний, как было прописано в оперативных приказах периода Большого террора, кто именно должен был стать жертвой репрессий – к примеру, кулаки, немцы или поляки. В этот период в инструкциях и приказах указания давались относительно размыто: репрессировать зиновьевцев, троцкистов или «вредителей на производстве». Под это определение теоретически мог попасть каждый, кто так или иначе был подозрителен или «неудобен» местным управлениям НКВД. В литературе существует мнение о том, что жертвами репрессий в этот период (как и, частично, в последующий) в основной массе становились «старые» партийцы, интеллигенция, руководящие кадры; широкие слои населения террор коснулся не раньше середины 1937 года ^{[23, pp. 137-163; 19, с. 28]}. Наш тезис состоит в том, что бОльшую часть репрессированных в период до Большого террора составляли обычные советские граждане: крестьяне, рабочие, рядовые сотрудники учреждений. Для подтверждения этого тезиса в региональном разрезе мы реконструируем социальный портрет репрессированного на материалах Алтайского края.

Данный регион выбран нами неслучайно. В рассматриваемый нами период 55 районов Алтая входили в состав Западно-Сибирского края. В сентябре 1937 г. вместе с десятью районами Ойротской Автономной области (современная Республика Алтай) они образовали единый Алтайский край. Указанные регионы интересны по своей специфике: там проживало много ссыльных, спецпереселенцев, немцев, сконцентрированных в Немецком национальном районе, что накладывало отпечаток на характер репрессивных операций, проводимых здесь в годы Большого террора. Ойротская АО сама являлась национальным районом, даже в середине 1930-х гг. еще находившимся в стадии начала строительства социализма: коренное население только начало переход к оседлому образу жизни, невысоким был процент коллективизированных хозяйств, в зачаточном состоянии находилось развитие промышленности. Различия более советизированных районов Алтая от Ойротской АО ставит вопрос о характере репрессивных кампаний в этих регионах - насколько схожи в них социальные портреты репрессированных в период до начала Большого террора? Для ответа на поставленный вопрос нами будет проведен анализ различных социальных характеристик жертв репрессий.

Отметим, что репрессии в Алтайском крае (без районов Ойротской АО) в 1937-1938 гг. описаны достаточно подробно в работах Г.Д. Ждановой ^[7], В.Н. Разгона ^[16] и Л.А. Лягушкиной ^[6]. Ход репрессивных кампаний предыдущего периода кратко освещен в сборнике «Политические репрессии в Алтайском крае. 1919-1965» ^[14]. Изучение истории политических репрессий в Республике Алтай пока находится на начальной стадии. Существует несколько работ, дающих общее представление о 1930-х гг. в Ойротской АО ^{[4, 20, 21]}. Источники для изучения истории репрессий перечислены в работе М.С. Каташева. Он разделяет их на опубликованные (источники личного происхождения, в основном – воспоминания о репрессированных ^[1]) и неопубликованные (архивные материалы фондов областных комитетов ВКП(б) (Алтайского и Ойротского), Ойротского областного исполкома, материалы областного суда и прокуратуры). Автор отмечает, что до сих пор большая часть документов закрыта для исследователей; режим секретности продлен и на самый важный источник – материалы архивно-следственных дел ^{[4, с. 394-395]}. В данной ситуации наиболее целостное представление о репрессиях в Ойротской АО в 1930-х гг. дают сопроводительные материалы к третьему тому «книги памяти» Республики Алтай. В них содержится не только информация о конкретных репрессивных акциях, но и основная статистика репрессий – количество жертв террора по районам, их социальное положение, приговор ^[5].

Источником нашей работы является база историко-просветительского общества «Мемориал», которая содержит краткие биографические справки о более чем 2,5 миллионов жертв политических репрессий за весь период существования СССР. Она основана на материалах региональных «книг памяти», в которых агрегирована основная биографическая информация из следственных дел репрессированных. База данных создана в формате MySQL. Для удобства работы с ней путем последовательных запросов на выборку из нее были извлечены данные о репрессированных на Алтае (по материалам 2-го, 3-го и 7-го томов «книг памяти» Алтайского края) и в Ойротской АО (три тома) на временном промежутке с 1.12.1934 г. по 30.06.1937 г. – 1741 и 427 человек соответственно. Отметим, что июль 1937 г. не рассматривается нами, так как процессы, происходившие тогда, носят принципиально отличный от указанного периода характер. К примеру, на Алтае только за 30 дней июля было арестовано и затем приговорено более 3000 человек – в два раза больше, чем за предыдущие 2,5 года. Такой масштаб репрессий больше соответствует периоду Большого террора, который, по мнению некоторых исследователей ^[13], мог начаться на Алтае чуть раньше других регионов – 28 июля (первоначально установку на эту дату как начало «кулацкой» операции мог дать нарком внутренних дел Николай Ежов на совещании 16 июля 1937 г. в Москве). Частично такой размах репрессий в июле объясняется проведением «ровсовской» операции, которая началась в Западно-Сибирском крае с конца июня ^{[17, с. 256]}.

Можно говорить о высокой степени репрезентативности информации БД «Мемориала» по Алтаю: согласно ей, в 1935 г. было репрессировано 544 чел., в 1936 г. – 440 чел., в первой половине 1937 г. 706 чел. Данные историографии содержат следующие цифры: 1935 г. – 557 чел., 1936 г. – 406 чел., первая половина 1937 г. – 647 чел. ^{[14, с. 380.]} Оценить полноту сведений по Ойротской АО сложнее: в сопроводительных материалах к «книге памяти» авторы приводят статистику с разбивкой на периоды 1929-1935 гг. и 1936-1938 гг. – всего 6571 человек. На этот временной период база данных «Мемориала» содержит информацию о 5458 персоналиях – 83% от учтенных в историографии. Это достаточно высокий процент, что позволяет нам доверять сведениям базы данных «Мемориала» при реконструкции социального портрета репрессированного периода до Большого террора.

Для удобства работы полученные из базы «Мемориала» сведения были конвертированы в две базы данных и впоследствии обрабатывались через программу Microsoft Access. Указанные базы имеют сходную структуру: они состоят из главной таблицы persons и 39 подчиненных таблиц (рис. 1). Работа с ними производилась путем последовательных запросов на выборку.

Рисунок 1.

Схема данных базы данных, полученная по результатам выборки сведений по Алтаю из базы данных «Мемориала»

Записи о репрессированных в «книгах памяти» по Алтаю и Ойротской АО имеют разный набор сведений. К примеру, в Ойротии отсутствует информация о дате приговора, однако зафиксирован уровень образования репрессированных, отсутствующий в биографических карточках по Алтаю. В этом случае недостающие сведения компенсировались по 10% выборке архивно-следственных дел по Алтаю, хранящихся в отделе спецдокументации управления архивного дела Алтайского края (ОСД УАДАК, Ф. Р-2, Оп. 7). В нее вошли материалы на 102 репрессированных из более чем 100 следственных дел. Материалы выборки объединены в базу данных (архивная БД), состоящую из главной и пяти подчиненных таблиц ^{[8, с. 6]}. В главную таблицу вошла основная биографическая информация из анкеты репрессированного (возраст, место проживания, социальное положение и происхождение, дата ареста и т.д.), в подчиненные таблицы - дополнительные сведения (прим., служба в армии, предыдущие судимости). В отдельную таблицу для проведения источниковедческого исследования вынесены различия, выявленные в материалах архивно-следственных дел и базы данных «Мемориала». Выборка является репрезентативной: нами были проведены расчеты доверительных интервалов для доли в генеральной совокупности по различным показателям при P=95%. В таблице 1 представлены результаты расчетов:

Таблица 1

Доверительные интервалы для выборки из архивно-следственных дел по социальным и демографическим показателям репрессированных

*учитываются все работники сельского хозяйства вместе с единоличниками (163 чел.)

Данные табл. 1 подтверждают репрезентативность выборки. По всем показателям, учтенным в базе «Мемориала», мы располагаем значением доли признака в генеральной совокупности. Основываясь на этих показателях, можно сделать вывод о репрезентативности признаков, информация о которых содержится только в следственных делах – уровень образования и социальное происхождение.

Охарактеризовав источники данных, мы можем перейти непосредственно к реконструкции социального портрета репрессированных.

***

Обратимся к динамике арестов рассматриваемого периода. Она приведена на рис. 2:

Рисунок 2

Динамика арестов на Алтае и в Ойротской АО (1.12.1934-30.06.1937)

Источник: Жертвы политического террора в СССР [Электронный ресурс]. 4-е изд. М., 2007.

Рисунок 2 показывает, что в общем и целом аресты в двух регионах на протяжении всего рассматриваемого периода проходили примерно одинаково – особенно явно единообразие репрессивной политики проявляется с начала 1937 г. Тем не менее, на протяжении всего периода в определенные месяцы две динамики существенно расходятся между собой, как, например, в августе 1935 г., апреле и сентябре 1936 г. Для более подробного рассмотрения сходств и различий необходимо обратиться к динамике арестов по трем основным социальным группам: работники сельского хозяйства (работники с/х), рабочие промышленности (рабочие) и служащие.

Динамики арестов работников с/х в наибольшей степени отличаются друг от друга в 1935 г. В то время, как в Ойротии не было арестовано ни одного человека в период с июня по октябрь, на Алтае в августе арестовали 87 чел., из которых 70 составляли работники с/х. Вероятно, это было связано с кампанией районного масштаба. В наибольшей степени она затронула соседние Тюменцовский, Каменский и Хабарский районы (на севере края) – в сумме в них было арестовано 35 чел. В Ойротии аресты снова начинаются в ноябре 1935 г. – там раскрывают «контрреволюционную националистическую группу» ^{[5, с. 15]} (это – основное обвинение на протяжении всего рассматриваемого периода, вероятно, типичное для национальных районов). Видимо, в эту группу помимо работников с/х входили и служащие – с июня по сентябрь также не было арестовано ни одного представителя этой социальной группы, но в ноябре число арестов растет до шести.

В первой половине 1936 г. количество арестов работников /х и на Алтае, и в Ойротской АО постепенно уменьшается. Относительно высокие изначальные показатели могли быть связаны с двумя причинами. Первая - докладная записка Барнаульского сектора НКВД «О засоренности колхозов кулацкими и другими соцчуждыми элементами по Барнаульскому району», датированная декабрем 1935 г. ^{[14, с. 99]}. Аресты, последующие за изданием данной записки вокруг будущего административного центра Алтайского края г. Барнаула, могли отразиться и на других районах области и быть регламентированными местными распоряжениями. Второй вероятной причиной большого числа арестов в апреле 1936 г. по всем социальным группам является проведение кампании, направленной на ликвидацию колоний ссыльных, в основном троцкистов и зиновьевцев. НКВД проводил кампанию арестов и оформления «контрреволюционных заговоров» ^{[12, с. 165]}. В Ойротии 16 марта 1936 г. было издано секретное письмо за подписью секретаря обкома партии Хабарова о срочном выселении «300 семей кулацко-байского и бандитского элемента» в целях борьбы с «контрреволюционными националистическими элементами» ^{[5, с. 17]}. На Алтае под действие этой кампании попали ссыльные грузины (31 человек), в основном мелкие служащие по социальному положению ^{[9, л. 3, 5, 15, 24, 37, 41, 49, 50, 75, 91, 104, 116]}.

В июле 1936 г. аресты представителей всех трех социальных групп практически прекращаются. В этом месяце местные органы НКВД заняты другими делами: летом 1936 г. происходила пересылка ранее заключенных и ссыльных в лагеря Дальстроя ^{[12, с. 166]}. В это время также пр