Развитие и становление судебного управления в советской России (1917-1922 гг.)

В истории российского государства этап организации советских судов, формирования и развития судебного управления привлекал и продолжает привлекать внимание многих исследователей. О событиях тех лет, которые завершились не только становлением новой политической системы, но и судебной, написано достаточно много статей, книг, монографий, защищено диссертаций. Однако официальная идеология и практика советского государственного строительства отвергавшая изначально идею разделения властей как классово-чуждую, буржуазную, в силу чего суд на протяжении всего советского периода так и не получил подлинной независимости, наложили свой отпечаток на все социальные явления, включая в той или иной степени и науку. Поэтому многие работы в области организации судебной деятельности и судебного управления были идеологически тенденциозными, опирались на широкий круг коммунистической и пропагандисткой литературы и открытых для свободного доступа архивных материалов, выгодно характеризующих советский строй. Однако автор не ставит задачи подвергнуть критике работы старших товарищей по науке и «зарабатывать» на этом дивиденды, как это принято теперь у довольно многих молодых и немолодых ученых, а представляет свою точку зрения на причины сложного процесса слома старой имперской судебной системы и построения радикально нового судебного аппарата и параллельно аппарата судебного управления. Автор данной работы в статье специально посвященной анализу деятельности Временного правительства в переходный период от февраля к октябрю 1917 г., показал не только желание, но и реальные действия нового правительства, направленные на провозглашение самых широких демократических свобод, в том числе и возвращение к положениям Судебной реформы 1864 г., и ликвидации в судебной системе самых реакционных атрибутов старого строя^[1]. В частности, в соответствии с Декларацией о составе и программе Временного правительства ликвидировались такие особые суды как Особое присутствие Сената и нижестоящих судов, военно-полевые суды, Верховный уголовный суд, Верховный дисциплинарный суд^[2].

Справедливости ради следует отметить, что в целом юридическим сообществом Российского государства, первоначальные действия Временного правительства были восприняты положительно. Реальные шаги нового правительства в области возвращения к истокам судебной реформы 1864г., в формировании новой уголовно-правовой политики, расширения подсудности дел с участием присяжных заседателей, активизации действий по созданию административной юстиции, расширении юрисдикции мировых судей и др., не могли не вызвать патриотического порыва и судебно-прокурорских чиновников. Тем более, что многие представители данной юридической корпорации продолжали исполнять свои обязанности, несмотря на установление новой формы правления в виде демократической республики, которая фактически установилась с первых дней после свержения самодержавия, а официально была провозглашена 1 сентября 1917 г. Об особом доброжелательном отношении Временного правительства к юридическому сообществу свидетельствует и учреждение в марте 1917г. специального органа – Юридического совещания (Ф.Ф. Кокошкин, В.А. Маклаков, М.М. Винавер, В.Д. Набоков, Б.Э. Нольде, С.А. Котляревский и др.)^[3]. На него были возложены задачи не только разработки законодательных проектов по наиболее важным аспектам правовой политики и подготовки необходимых правовых актов, но разработка текста Конституции новой демократической парламентарной республики, которая успешно была подготовлена к октябрю 1917 г.^[4]. Исходя даже из таких шагов Временного правительства, можно заметить, что новая власть взяла курс на постепенные изменения в отечественной правовой системе, но с неуклонным возвращением к положениям Судебной реформы 1864 г., о чем убедительно свидетельствует постановление Временного правительства от 25 марта 1917 г. о том, что «независимость судей стала пустым звуком, гласность исчезала из суда по первому желанию администрации…Исключительный военный суд стал обычным явлением. Вновь появились в населении то недоверие к суду, которое было язвой старой дореформенной Руси прошлого столетия». Помимо этого, в этом же Постановлении указывалось на такие методы работы царской юстиции как допросы свидетелей с пристрастием, подлоги актов следствия, пытки и другие незаконные действия^[5]. В числе последующих шагов Временного правительства становится учреждение «Комиссии для восстановления основных положений Судебных Уставов и согласования их с происшедшей переменой в государственном устройстве»^[6], а затем и «Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и других высших должностных лиц»^[7]. В то же время Временным правительством не были оставлены без внимания и нарушения, которые были допущены и в имперских судах. Возникновение такого вопроса было связано с инициативой, исходящей из Министерства юстиции, которое предлагало нарушить принцип несменяемости судей^[8] и провести своего рода люстрацию судейского корпуса и уволить судей, активно работавших на свергнутый режим, запятнавших себя нечистыми или нечестными делами или же бездействием в имперской судебной системе, и запретить им продолжать занимать судейской деятельностью. Кстати, некоторыми авторами данный факт рассматривается как «недоверие, которое Временное правительство выражало судейскому корпусу царской эпохи, вылившееся в несогласии судей работать с революционной властью»^[9]. Из этого тезиса можно предположить, что острие люстрации направлялось лишь в адрес тех судей, которые продолжали себя считать судьями Российской империи и продолжали верить, что все происходящее является временным явлением, но никак не в отношении всего судейского корпуса, который продолжал бесперебойно отправлять правосудие в отлаженном механизме царской юстиции, постоянно корректируемой оперативными решениями Временного правительства.

На взгляд автора статьи, в этом конфликте возникшим между центральным органом судебного управления (Министерство юстиции) и профессиональным юридическим сообществом по поводу сменяемости или несменяемости судей есть главный ключевой момент – торжество демократии. Даже несмотря на поддержание инициативы Министерства юстиции Советом рабочих и солдатских депутатов^[10] (надо отдать должное, что министр юстиции П.Н. Переверзев к концу обсуждения данной проблемы все же занял позицию представителей несменяемости судей) принцип несменяемости судей юридическое сообщество отстояло. В связи с этим обращает на себя внимание еще одно постановление Временного правительства, которое было принято как компромиссный люстрации вариант. Это постановление от 16 июля 1917 г. № 1163 «Об учреждении при судебных палатах временных комиссий для производства расследований по жалобам на действия некоторых должностных лиц судебного ведомства»^[11]. Самая главная суть его в том, что Временное правительство поручало самим судебным органам, совершенно не умаляя их роли, уважая их статус, создать комиссии, провести служебное расследование по каждому факту жалобы на действия должностных лиц судебного ведомства, которыми могли быть не только судьи, но и чиновники, и самим решить вопрос о наличии у них какого – либо проступка. Такие отношения, складывающиеся между судебными органами, Министерством юстиции и Временным правительством, лишний раз свидетельствовали о преемственности в деятельности этих органов. Приведенный тезис наиболее полно отражается в словах следователя по особо важным делам Петроградского окружного суда П. А. Александрова: «Монархия и ее руководители сделали все, от них зависящее, чтобы исключить в нас всякое сожаление об их уходе и облегчить нам тяжелый переход от службы одному строю к такой же добросовестной службе другому. Временное правительство в этом отношении получило солидное наследство – вполне налаженный технический аппарат, готовый работать в направлении нового строя, тогда казавшийся единственно и исключительно правильным. Мы знали наши законы, применение их, но не входили в оценку политической обстановки и ценности того или другого лозунга»^[12]. Единственно к чему призывало Временное правительство в лице его первого министра юстиции А.Ф. Керенского прокурорско-судейское сообщество, это возвратиться к «началам справедливости», «законности и свободе судейской совести», «исключить возврат к старому порядку, которого не будет», он (старый порядок) «низвергнут навеки и безвозвратно. Надо приступить к устройству новой жизни»^[13]. И поэтому когда в октябре 1917г. деятельность Временного правительства, представлявшего государственную власть в России, фактически оказалась парализованной, когда повсеместно стала царить анархия, а затем к власти вместо «высокообразованной интеллигенции», ученых – юристов и юристов – практиков, «лично честных людей, искренне стремившихся к созданию правового государства в России»^[14], пришли, если перефразировать А. де Токвиля, которые он писал по поводу Великой Французской революции, «самые необразованные и грубые…У них не было установившейся взаимной связи, ни привычки действовать согласно,…последние почти немедленно стали руководящей силой, как только старые власти были уничтожены»^[15].

Безусловно, Октябрьская революция спровоцировала прокурорско-судейское сообщество, органы судебного управления на саботаж советской власти. География саботажа судейских чиновников, а вместе с ними прокуроров и адвокатов, была довольно обширной: Москва, Оренбург, Смоленск, Омск, Иркутск и др. ^[16]. Конечно, нельзя сказать, что все судьи саботировали советскую власть, игнорируя ее не выходом на службу, прекращением отправления правосудия, и тем самым создавая в стране правовой хаос. Саботаж советской власти мог быть несколько иным. Например, не выполнение декретов, указаний, исходящих от компетентных органов новой власти, а руководство декретами и законами Российской империи или Временного правительства. В работах И.В. Сталина по этому поводу есть его достаточно откровенные высказывания. В частности, он писал: «Мы теоретически знали, что пролетариат не может взять просто старую государственную машину и пустить ее в ход. Это наше теоретическое положение, данное Марксом, целиком подтвердилось на фактах, когда мы встретились с целой полосой саботажа со стороны царских чиновников, служащих и некоторой части верхушки пролетариата, — полосой, полной дезорганизации государственной власти»^[17]. Исходя даже из этих слов И.В. Сталина можно предположить, что мысли «взять просто старую государственную машину и пустить ее в ход» все же у большевиков были, но столкнувшись с массовым саботажем, пришли к срочному преобразованию имперского государственного управления.

Начало формированию центрального государственного аппарата было положено 25 октября 1917 г. II-м Всероссийским съездом Советов. Созданная по его решению система народных комиссариатов (далее – Наркоматов) не только заменила ликвидированные министерства Временного правительства, но и взяла на себя и руководство аппаратом бывших министерств^[18]. Если внимательно посмотреть направления деятельности министерств при Временном правительстве (иностранных дел; внутренних дел; по военным и морским делам; почт и телеграфов; финансов; юстиции; путей сообщения; народного просвещения; земледелия; труда; продовольствия и др.)^[19] и наркоматов РСФСР по состоянию на 25 октября 1917г. (по внутренним делам; земледелия; труда; по военным и морским делам; по делам торговли и промышленности; народного просвещения; финансов; по иностранным делам; юстиции; по делам продовольствия; почт и телеграфов; по делам национальностей; по делам железнодорожным)^[20], то мы увидим, что большевики при всем желании уничтожить старую государственную машину, тем не менее, пришли, во - первых, к однозначным «парным» определениям своих наркоматов, а во-вторых, к использованию практически на 80% профессионального потенциала имперских чиновников, поскольку для управления в любой из обозначенных направлений нужны были подготовленные специалисты. Безусловно, пришедшим к власти большевикам не надо было занимать революционного романтизма и оптимизма, но никак не образования в сфере обороны, внешней торговли, юстиции, просвещения, финансов и других направлениях государственного управления, для чего советской власти понадобился бы достаточно длительный период.

В число образованных советской властью Наркоматов входит и Наркомат юстиции РСФСР. Следует отметить, что Министерство юстиции Временного правительства за столь короткий срок его деятельности возглавляли шесть министров (А.Ф. Керенский, П.Н. Переверзев, И.Н. Ефремов, А.С. Зарудный, А.А. Демьянов, П.Н. Малянтович). Датой снятия с должности П.Н. Малянтовича считается 25 октября 1917 г., то есть дата образования первого Советского правительства РСФСР, в том числе, и Наркомата юстиции РСФСР и назначения на должность первого Наркома юстиции Г.И. Оппокова^[21]. С этого момента все полномочия упраздненного Министерства юстиции по руководству его аппаратом и судебному управлению, переходят под юрисдикцию советского Наркомата. Таким образом, применительно к анализу проблемы советская система судебного управления восприняла от предшествующей системы часть структур, персонала и методов, и начала развиваться в режиме восприятия черт и элементов судебного управления Российской империи и Временного правительства. Отсюда следует, что дальнейшее развитие судебного управления вне роли и влияния традиций, преемственности судебного управления Российской империи можно было представить лишь при наличии принципиальных различий дореволюционной и советской систем судебного управления, которых, по мнению автора, просто не было. Сами матричные основания компетенции Министерства юстиции империи и Наркомата юстиции РСФСР приводят к абсолютным прямолинейным определениям. Например, важнейшими задачами Министерство юстиции империи, да и впрочем аналогичного министерства Временного правительства, в судебной сфере были управление судебной системой (управление личным составом, создание и упразднение судебных органов) и осуществление надзора за деятельностью судебных учреждений. В соответствии с ними Министерству юстиции поручалось «устройство суда гражданского и уголовного» и «все, что принадлежит к устройству судебного порядка»^[22]. В свою очередь в компетенцию Наркомата юстиции РСФСР^[23] входили также управление судебной системой (создание советских судов, подбор и расстановка судебных кадров, организация судебной деятельности и инструктирование судей и работников аппаратов судов); рассмотрение, в порядке высшего судебного надзора, судебных решении и приговоров, вступивших в законную силу (судебно - контрольные функции упразднённого Декретом о суде №1 Правительствующего сената); дача судебным органам руководящих разъяснений и указаний и наблюдение за законностью в их деятельности. Однако в дальнейшем воспроизведение прежних структур и методов судебного управления, использование имперских судебных специалистов, начали заполняться новой властью иным содержанием. Особенно наглядно это видно их сформированных идеологических и организационных принципов советского судебного управления, активным реализатором которых становится Наркомат юстиции РСФСР^[24].

Думается, что самым сложным периодом судебного управления для Наркомата юстиции РСФСР, был период с 25 октября 1917г. до 22 ноября 1917г., поскольку управлять приходилось еще действующими, а точнее, во многом бездействующими судами Временного правительства. Не следует сбрасывать со счетов и продолжающийся саботаж чиновников бывшего Министерства юстиции, в результате чего Нарком юстиции РСФСР был вынужден уволить некоторых из них по дискредитирующим основаниям. В этот же период в виду саботажа судебных чиновников по всей стране стихийно образовываются нелигитимные суды^[25], выносящие решения, нередко подрывающие авторитет еще не вставшей на ноги советской власти. Поэтому становится понятным желание Наркомата юстиции о «разгоне»^[26] судов Временного правительства, не поддающихся никакому управлению, в том числе, и судебному. И, тем не менее, даже при таких обстоятельствах, все же трудно отрицать, что Наркомат юстиции РСФСР с 25 октября 1917 г. не стал центральным органом советского судебного управления и не начал осуществлять такое управление, правда, пока в отношении судов Временного правительства. Поэтому устоявшееся в историко-правовой литературе утверждение, что «функция организации и руководства судами в РСФСР возникла одновременно с советскими судами»^[27], подлежит корректировке. Разработанный Наркоматом юстиции Декрет о суде №1 как бы развязал руки советской власти в организации новой судебной системы, поскольку были упразднены как все общие судебные установления: окружные суды, судебные палаты, Правительствующий Сенат со всеми департаментами, специальные, военные и морские, коммерческие суды, так и институты судебных следователей, прокуратуры и адвокатуры^[28]. Поэтому создание советской судебной системы начиналось практически с чистого листа. Развитие советского судебного управления на начальном этапе судебного строительства отразилось в двух плоскостях. С одной стороны, слом яростно сопротивляющихся старых судебных учреждений, что требовало внесения определенных коррективов в организационные механизмы реализации Декрета о суде. Насколько было трудно закрыть старые судебные учреждения, свидетельствует следующий пример. Так, общее собрание служащих уголовного и гражданского департаментов Иркутской судебной палаты, состоявшееся 5 - 6 января 1918 г., в специально принятой резолюции протестовало против «прекращения деятельности судебных учреждений». Декрет о суде №1 был назван декретом «об уничтожении существующих судов» и «незакономерным», а Совет народных комиссаров «не являющимся общепризнанной народной властью». Поэтому упразднение действующих судебных органов до сформирования новых судов «квалифицировалось как антиобщественное, лишавшее граждан на неопределенное время судебной защиты»^[29]. Во многих случаях для закрытия прежних судов Наркоматом юстиции применялись принудительные меры. В этих целях использовались силы следственной комиссии и комиссаров юстиции, а в некоторых случаях даже и отряды красноармейцев.

С другой же - это быстрая организация деятельности судов (выборы народных судей и заседателей), определение законодательных параметров применения старых правовых норм, порядок обжалования судебных решений, установления параметров публичности и гласности, участия обвинителей и защитников, привлечения общественности к участию в судебном процессе и многие другие организационные вопросы обеспечения судебной деятельности. В юридической литературе существует несколько точек зрения на начало организации советских судов. Например, считается, что создание еще до принятия Декрета о суде всякого рода революционных народных судов, судов общественной совести, революционных трибуналов, крестьянских судов и др. уже было началом организации советских судов. Такие самодеятельно созданные суды действовали в Петрограде, Москве, Саратове, Смоленске, Ташкенте, Новгородской, Ярославской, Тверской, Пензенской, Уфимской, Оренбургской, Олонецкой губерниях, на Кубани, Украине, в Сибири и некоторых других местах^[30]. Безусловно, первые суды, созданные творчеством народных масс, некоторым образом предопределили форму организации суда, установленную советскими декретами о суде. Однако, на взгляд автора, создание таких судов можно отнести не более чем к стихийно создаваемым, но никак не организованным формам^[31]. К этому стихийному процессу более всего подходят такое определение как слом старого судебного аппарата, не подчиняющегося советской власти. На самом деле Наркоматом юстиции РСФСР организованная реализация положений Декрета о суде №1 начинается только 5 декабря 1917 г., когда Наркомат юстиции разослал свое первое предписание районным Советам Петрограда с указанием немедленно приступить к открытию деятельности местных судов, избранию судей, передаче им дел, находившимся в производстве прежних судей, что должны были сделать комиссары юстиции^[32].

В 1917-1922-е гг. в деятельности Наркомата юстиции судебное управление тесно переплетается с законотворчеством и поиском главной линии судебной политики советского государства. Идет постоянное наращивание проблем и содержательного усложнения вопросов, требующих разрешения как на законодательном уровне, так и во внутренней организации деятельности самого Наркомата. Особой связующей нитью создаваемых судебных учреждений и Наркомата юстиции становятся комиссары юстиции. 19 декабря 1917г. Наркоматом юстиции принимается постановление «Об избрании Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов комиссаров юстиции впредь до создания постоянных судебных установлений и об обязанностях избранных комиссаров»^[33]. Создание таких представителей центрального органа судебного управления на местах явились существенной чертой и новеллой в дальнейшей организации судебного управления. Если внимательно рассмотреть обязанности комиссаров юстиции, то в них можно увидеть зарождение органов юстиции на местах (отделов юстиции губисполкомов, уездных бюро юстиции). В полномочия комиссаров входили организационные, кадровые, контрольные и даже судебные функции, в том числе: а) обеспечение преемственности в делопроизводстве и судопроизводстве старых и новых судов. В этих целях комиссары юстиции наделялись «полными правами председателя суда», вплоть до дачи указаний по разрешению конкретных дел, изменения меры пресечения и даже отмены принимаемых судами решений^[34]; б) по согласованию с исполнительными комитетами Советов комиссары юстиции формировали кадровый состав судебных работников и комиссариата юстиции. При этом именно они принимали решение о допуске на работу бывших чиновников и канцелярских служащих упраздненных судебных мест. Таким образом, важное место в административном направлении судебной политики приобретает вопрос о региональном судебном управлении, то есть выстраивании вертикали такого управления.

Согласно положениям первого Декрета о суде местные суды «решали дела именем Российской Республики и руководствовались в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию». Отмененными законами считались те, которые противоречили декретам Советской власти. Между тем хаотическая бессистемность применяемого советскими судами накопленного Российской империи и Временного правительства нормативного материала, не способствовала повышению роли судебных процессов, не обеспечивала единства деятельности судебных органов в их правоприменительной деятельности. А формулировка о признании «писаных законов свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революционными декретами или революционным правосознанием народа», страдала расплывчатостью и призывала «сам народ», как писал об этом П.И. Стучка, «до окончательного установления нового порядка в каждом случае должен решать вопросы о том, что остается еще в силе из прежних 16 томов Свода законов и что из них уже окончательно отменено революцией»^[35]. Безусловно, в этих условиях для судебных органов создавалась довольно благоприятная почва для произвола и злоупотреблений, что никак не способствовало обеспечению законности и правопорядка. Поэтому перед Наркоматом юстиции встала острая проблема поэтапного выстраивания законотворческого процесса по дальнейшей организации судебной деятельности и определения основных принципов и черт советского судоустройства. Однако в этом процессе присутствуют «персонифицированные личностно и мировоззренчески»^[36] руководители Наркомата юстиции (И.З. Штейнберг, П.И. Стучка, Д.И. Курский), формирующие с учетом конкретных факторов развития страны идеологию преобразований судебной системы. В то же время направление юридической политики, связанное с судебной деятельностью, особенно в условиях обострения проблем борьбы с контрреволюцией, взяточниками, дезорганизаторами и нарушителями дисциплины, определяется в качестве и объекта политического воздействия со стороны государства. Наглядно это можно продемонстрировать на примере организации деятельности революционных трибуналов. Известно, что первая инструкция революционным трибуналам от 19 декабря 1917 г. была разработана Наркоматом юстиции РСФСР под руководством левого эсера И.З. Штейнберга. В этой Инструкции были конкретизированы положения Декрета о суде № 1 о подсудности дел революционным трибуналам, а также определен перечень довольно либеральных мер наказания, применяемых ими (денежный штраф; лишение свободы; удаление из столиц, отдельных местностей или пределов российской республики; объявление общественного порицания; объявление виновного врагом народа; лишение виновного всех или некоторых политических прав, секвестр или конфискация имущества; принуждение к обязательным общественным работам)^[37]. Таким образом, при наркоме юстиции И.З. Штейнберге революционн