Происхождение слова философия как проблема: к обсуждению концепции В. Буркерта. Часть I

Мархинин Василий Васильевич доктор философских наук профессор, ГБОУ ВПО «Сургутский государственный университет Ханты-Мансийского автономного округа — Югры» 628400, Россия, Тюменская область, г. Сургут, ул. Энергетиков, 22, оф. 614 Markhinin Vasiliy Doctor of Philosophy Professor, the department of Philosophy and Law, Surgut State University of of Khanty-Mansi Autonomous Okrug 628400, Russia, Surgut, Energetikov Street 22, office #614 Markhinin@yandex.ru Другие публикации этого автора

У друзей всё общее.

Пифагор

У друзей всё общее.

Платон

Актуальность концепции В. Буркерта

Вальтер Буркерт (1931 – 2015) – выдающийся немецкий антиковед с мировым именем, исследования которого отличаются широким культурным кругозором, глубиной эрудиции, опорой на огромный круг источников по античной истории и культуре, на знание в тонкостях древнегреческого языка и латыни. Ключевые труды В. Буркерта посвящены греческой религии и мифоритуальной традиции ^{[48] [49]}. Отечественным читателям они известны и по переводам на русский язык ^{[6] [7]}. Переведена также на русский ранняя, 1962 г. издания, работа В. Буркерта, посвященная древнегреческой мудрости и науке ^[47], в которой автор рассматривает соотносительное значение вклада в интеллектуальную культуру и познавательно-исследовательскую деятельность, с одной стороны, Пифагора и его последователя Филолая, а с другой – Платона. Но несколько раньше, в 1960 году, В. Буркерт опубликовал программную статью ^[46], на русский, к сожалению, ранее не переводившуюся – впервые ее перевод мы публикуем в данном журнале. Название статьи по-русски звучит так: Платон или Пифагор? О происхождении слова «философия». Как понятно уже из названия, в статье предваряется тема упомянутой ранней книги, а, на самом деле, во многом и всего последующего исследовательского творчества В. Буркерта: тема соотносительного рассмотрения роли Пифагора и Платона в интеллектуальной истории античной Греции. Ведь, как совершенно справедливо предполагает ученый, вопрос о происхождении слова «философия» является ключевым для понимания происхождения и существа самого феномена философии. В свою очередь, философия играла в греческой культуре структурообразующую роль по отношению и к ритуально-мифологической сфере, и к (пред)научной исследовательской мысли. Что касается непосредственно темы происхождения слова «философия» и, соответственно, философии как таковой, то статья «Платон или Пифагор?» оказывает воздействие на научную литературу вопроса до сих пор и в обозримом будущем, безусловно, не утратит своего значения.

Между тем, в отечественной литературе концепция происхождения слова «философия» до сих не становилась предметом исследовательского внимания. Данная статья представляет попытку хотя бы отчасти восполнить указанный пробел и, вместе с тем, опираясь на анализ концепции В. Буркерта, предложить собственное решение проблемы.

Постановка проблемы В. Буркертом

Идущая из античности историко-философская традиция вплоть до конца XIX века с полным доверием отводила роль изобретателя слова «философия» Пифагору. Первым поколебал это положение Э. Целлер, поставивший под сомнение достоверность традиционных сведений о жизни и учении Пифагора. В XX веке ко времени выступления В. Буркерта по вопросу о достоверности традиционных сведений о Пифагоре и, соответственно, прямо или косвенно – о достоверности его приоритета в изобретении слова «философия» высказался ряд крупных исследователей античной философии и культуры (У. Виламовиц-Мёллендорф, В. Йегер, Р. Джоли, Дж.С. Моррисон, В. Нестле, К. Джоэль, В. Ратманн, Дж. Барнет и др.).

Но, как отмечает В. Буркерт, аргументы и тех исследователей, которые ставят под сомнение достоверность традиционных сведений о Пифагоровом авторстве слова «философия», и тех, которые стремятся подтвердить надежность этих сведений, являются уязвимыми для критики. Поэтому требуется новая постановка проблемы происхождения слова «философия» ^{[46, 160]}. Поскольку традиция атрибутирует изобретение этого слова Пифагору, прежде всего, на основании предания, сообщаемого Гераклидом Понтийским (387 – 312 до н.э), учеником Платона, зависимым, как считает В. Буркерт, от Платона в толковании того, что есть философия, постольку проблему следует поставить так: воспринял ли Платон это слово (вместе с его определенным значением) от Пифагора или, напротив, предание о Пифагоре как творце слова «философия» платонизировано, т.е. является результатом приписывания Гераклидом платоновского изобретения Пифагору? ^{[46, 159]}.

Решающее значение в решении проблемы В. Буркерт придает анализу источников. Правда, круг источников, в которых непосредственно присутствуют сюжеты, позволяющие ставить вопрос о том, локализуется ли происхождение слова «философия» в периоде досократиков (а выяснение именно этого вопроса стоит в центре разногласий при решении проблемы происхождения данного слова), легко обозрим и был общеизвестным ещё тогда, когда писалась статья Буркерта. Буркерт лишь по-своему интерпретировал их. Положение с источниками сохранилось и за прошедшие с момента статьи Буркерта почти шестьдесят лет. Едва ли оно изменится и впредь. Проблема заключается именно в интерпретации известных источников и, по возможности, привлечении источников, косвенно свидетельствующих в пользу определенной точки зрения. Для удобства последующего анализа охарактеризуем круг известных источников.

Основная источниковедческая диспозиция проблемы

Самый известный античный текст, в котором содержится сообщение о том, что философию философией (φιλοσοφία), а себя философом(φιλόσοφοϛ) впервые назвал Пифагор, это фрагмент из знаменитого доксографического труда Диогена Лаэртского (конец II – нач. III века н. э.), ссылающегося в данном случае на несохранившуюся книгу Гераклида Понтийского «О бездыханной женщине»(Περὶ τῆς ᾄπνου). Здесь же дается разъяснение Пифагором принципиального отличия философа от мудреца: «мудрецом же, по его словам, может быть только бог, а не человек. Ибо преждевременно было бы философию называть «мудростью», а упражняющегося в ней – «мудрецом», как если бы он изострил уже свой дух до предела; а философ [«любомудр»] – это просто тот, кто испытывает влечение к мудрости» (I, 12; пер. М.Л. Гаспарова) ^{[14, 58]}. Кроме Диогена Лаэртского это сообщение Гераклида передают в несколько различающихся редакциях и другие античные авторы: Цицерон (106 – 43 гг. до н. э.), Диодор (ок. 90 – 30 гг. до н. э.), Климент Александрийский (ок. 150 – ок. 215 н. э.), Ямвлих (245/280 – 325/330 н. э.), Августин (354 – 430).

Цитированный текст из Диогена Лаэртского является смысловым фокусом входящей в книгу Гераклида «О бездыханной женщине»притчи о толковании Пифагором миссии философа в человеческом мире. Из сюжета притчи видно, что отличие философа от мудреца проводится в ней в контексте отличения философа – бескорыстного созерцателя, теоретика, от людей практики, мотивом деятельности которых являются либо слава, либо богатство. Часть притчи Гераклида, представляющая философа как созерцателя, сохранилась у Цицерона в «Тускуланских беседах» (V, 8 – 9) ^{[39, 325-326]} и у Ямвлиха в «Жизни Пифагора» (XII, 58 – 59) ^{[44, 49-50]}. В труде Диогена Лаэртского цитируется небольшой, но емкий фрагмент из книги Сосикрата (акмэ 200 – 128 гг. до н.э.) «Преемства» (VIII, 8) ^{[14, 309]}, который, очевидно, также воспроизводит притчу Гераклида.

Фрагмент Цицерона является точным извлечением из гераклидовского текста с притчей о Пифагоре, поэтому должен играть нормативную роль при анализе соответствующих ямвлиховских фрагментов. Недостатком фрагмента из «Тускуланских бесед» является то, что в нем отсутствует мотив принципиального отличия философа (φιλόσοφοϛ) от мудреца (σόφοϛ).

У Ямвлиха в «Жизни Пифагора» присутствуют оба аспекта гераклидовской притчи, но сопоставление философа и мудреца отодвинуто на периферию фрагмента и в нем смазано принципиальное отличие одного от другого.

Содержание притчи, рассказанной Гераклидом, соответствует взглядам Платона и, конкретнее, его толкованию философии. В платоновском Федре устами Сократа дается чеканная формулировка отличия человека, стремящегося к мудрости от мудреца: «Название мудреца, Федр, по-моему, для него слишком громко и пристало только богу. Любитель мудрости – философ или что-нибудь в этом роде – вот что больше ему подходит и более ладно звучит» (278 d, пер. А.Н. Егунова) ^{[33, 190]}.

Более ранние, чем гераклидовский текст, источники

Более ранним источником, чем рассказ Гераклида, может считаться соответствующий текст из Протрептика Ямвлиха, в котором используется Протрептик Аристотеля. При этом положение таково, что не сохранившийся в Протрептике Аристотеля сюжет притчи о Пифагоре, в свою очередь, реконструируется на основе Протрептика Ямвлиха (Арист. Протр., 11) ^{[4, 42, 44-45]}, так что авторами реконструкций предполагается, что в Протрептике Ямвлиха этот сюжет воспроизводится не по Гераклиду, а именно по Аристотелю.

У В. Буркерта другой взгляд. Он подвергает критической оценке характер использования в Протрептике Ямвлиха Протрептика Аристотеля. Ямвлих, по Буркерту, интерполировал в использованный им текст Протрептика Аристотеля упоминание о Пифагоре как созерцателе-теоретике. Это видно, как он считает, из того, что имя Пифагора соседствует во фрагменте Ямвлиха, заимствованном у Аристотеля, с именем Анаксагора. Здесь Пифагор и Анаксагор одинаково утвердительно отвечают на вопрос о том, ради чего стоит рождаться и жить: ради созерцания небосвода. Но в то время, как подобный сюжет об Анаксагоре имеется в этическом сочинения Аристотеля и в качестве надежно ему принадлежащего входит в Corpus Aristotelicum, а, с другой стороны, как принадлежащий Анаксагору, входит в корпус документальных свидетельств (Testimonia) о последнем, упоминание о Пифагоре, считает Буркерт, нельзя признать достоверно принадлежащим Аристотелю. Ибо это было бы единственное высказывание Аристотеля в пользу собственно философского значения Пифагора – Аристотель же предпочитает в этом смысле говорить о «пифагорейцах», но не о Пифагоре ^{[46, 167-169]}. Между тем, признание Буркертом упоминания Пифагора в реконструированном на основе текста Ямвлиха фрагменте Протрептика Аристотеля интерполяцией является очень важным для решения вопроса о происхождении слова «философия». Если бы не было установлено, что это интерполяция, то следовало бы признать, что притча о Пифагоре как изобретателе слова «философия» была известна до Гераклида и независимо от него – причём такому информированному и рационально мыслящему доксографу как Аристотель.

Кроме аристотелевского Протрептика В. Буркерт отклоняет еще ряд текстов, которые другими исследователями рассматриваются как более ранние, чем гераклидовская притча, свидетельства того, что слово «философия» является неологизмом, идущим от Пифагора.

Так, Дж. Барнет обосновывает реальность события ознакомления учеников Сократа Симмия и Кебета со словом и смыслом слова «философ» от выдающегося пифагорейца Филолая (ок. 470 – после 400), как о том говорится в платоновском Федоне (61 c-d, 64 d-e). Буркерт не принимает это обоснование Барнета, выставляя против него то соображение, что Симмий и Кебет вполне могли узнать это слово не от Филолая, а от других современников: Геродота (ок. 484 – 425), Фукидида (ок. 460 – ок. 400), Горгия (ок. 480 – после 380) ^{[46, 169]}.

Ещё один более ранний, чем гераклидовский, текст, в котором употребляется слово «философ» (προστάται φιλόσοφοι) принадлежит софисту Алкидаму (V в. до н.э.). Это свидетельство Буркерт отклоняет, поскольку, по его мнению, контекст указывает на то, что здесь слово «философ» используется не в значении неологизма, а в том же значении, что и мудрец-σόφοϛ.

Дж. С. Моррисон видит независимое от Гераклида свидетельство пифагорейского происхождения слова «философия» в рассказе Исократа (436 – 338) из Бусириса (28) о том, что Пифагор первым познакомил эллинов с философией, узнав ее в Египте ^{[17, 220-221]}. Это свидетельство Буркерт считает не достоверным из-за очевидной несообразности выведения философии из Египта ^{[46, 170]}.

Не принимается в качестве достоверного свидетельства и более раннее, чем в притче Гераклида, употребление слова «философия» в названии одного из четырех сочинений Зенона Элейского (ок. 490 – ок. 430) «Против философов» (πρὸς τοὺς φιλοσόφους), т.е. – против пифагорейцев, о котором сообщает словарь Суды (вт. пол. X века). Достоверность этого свидетельства отрицается на основании того, что до словаря Суды в период от Платона до Симпликия (490 – 560) было известно лишь об одной книге Зенона ^{[46, 169-170]}.

Как быть с высказыванием Гераклита о φιλοσόφουϛ ἄνδρας?

Особняком среди доплатоновских источников, в которых фигурирует слово φιλόσοφοϛ, стоит фрагмент Гераклита (DK 35). К тому же у Гераклита находим противопоставление божественной и человеческой мудрости: мудрейший из людей по сравнению с богом только обезьяна (DK 83), т.е. по-настоящему мудр только бог, но не человек. В. Буркерт ставит под сомнение значение данного источника для решения проблемы происхождения слова «философия». Он замечает, что противопоставление абсолютного божественного и ограниченного человеческого знания является традиционным для древних культур и что осколочность текста фрагмента не позволяет установить, предполагает ли использованное Гераклитом слово φιλόσοφοϛсоответствующую его смыслу новую артикуляцию указанного традиционного противопоставления, т.е. действительно ли имеется в виду противопоставление мудрости бога и любви к мудрости со стороны человека. Но поскольку эти критические соображения сугубо предположительны, Буркерт все-таки не исключает, что во фрагменте Гераклита, как и в притче Гераклида, слово φιλόσοφοϛ используется в адекватном, так сказать, в будущем платоновском, смысле ^{[46, 172]}. Мы бы добавили, что фрагмент Гераклита DK 35: χρὴ γὰρ εὖ μάλα πολλῶν ἴστορας φιλοσόυς ἄνδρας εἶναι καϑʹ Ἡράκλειτον, который в новом, более точном переводе А.В. Лебедева читается так: Судьями многих должны быть любомудрые мужи (философы) ^{[11, 213]} (прежний перевод этого фрагмента тем автором был таким: «многого знатоками должны быть любомудрые мужи» – см.: ^{[10, 191]}), предвосхищает идею Государства Платона – идею руководящей роли философов в благоустроенном полисе.

Особое положение фрагмента DK 35 среди источников, имеющих значение для решения проблемы происхождения слова «философия», заключается в том, что этот текст принадлежит младшему современнику Пифагора и является самым ранним источником такого рода из надежно атрибутируемых автору. При этом в отличие от высказываний Пифагора, передаваемых Гераклидом, гораздо более поздним автором, высказывание Гераклита о φιλόσοφοϛ принадлежит непосредственно ему самому. Но как же тогда относиться к постановке проблемы происхождения слова «философия» В. Буркертом, заранее локализующем изобретение этого слова по линии альтернативы: Платон или Пифагор? Возвратимся к этой теме ниже, в своем месте.

Лингвистическая и социокультурная гипотеза В. Буркерта

В. Буркерт полагает, что в то время как у Платона и Гераклида, а ранее, возможно, у Гераклита, слово φιλόσοφοϛрассматривается как противоположность слова σοφόϛ, во всех других случаях словообразования с впереди стоящим корнем φιλο-, напротив, обнаруживается непроблематичное смысловое сближение этих словообразований с исходным для них словом (словом без φιλο-). Буркерт приводит примеры таких словообразований из Гомера (φιλόξεινος, φιλοκέρτομος, φιλοκτέανος, φιλοπαίγμονи др.), из Гесиода (φιλοπαίγμονες), из Пиндара (φιλόμολπος). Во всех этих случаях φιλεῖνобозначает не стремление к не достижимому, а интимную связь с налично существующим, с повседневным окружением ^{[46, 172]}.

С высокой вероятностью по такому же принципу – не противоположности, а сближения смысла объединяемых корней, должно было бы, согласно предположению В. Буркерта, однажды образоваться и слово φιλόσοφοϛ, φιλοσοφία. Он приводит пример такого значения этого слова из эпизода в Истории Геродота, в котором лидийский царь Крез говорит греческому мудрецу и политику Солону, что восхищается его мудростью(σοφία) и тем, что Солон проехал много стран, движимый любовью к мудрости (φιλοσοφέων) (I, 30) ^{[12, 15]}. То есть здесь значения слов σοφία и φιλοσοφέωνсовпадают, а не противопоставлены. То же отождествление значений σοφία и φιλοσοφία имеет место, когда Фукидид от имени Перикла говорит в знаменитой речи об афинянах: мы любим мудрость без изнеженности – φιλοσοφοῦμενἄνευμαλακίας(II, 40) ^{[38, 101]}.

Примечательный момент, отмеченный В. Буркертом, состоит ещё в том, что вариантом близости слов σοφία и φιλοσοφέωνбыла также близость слов «софист» (σοφιστήϛ) и «философ». В том же упомянутом эпизоде встречи Креза и Солона из геродотовской «Истории» первый называет второго умудренным человеком – σοφιστήν.С другой стороны, деятельность софистов представлялась «философствованием» – φιλοσοφεῖν ^{[46, 173]}.

В V веке до н.э. «философствование» как деятельность мудрого (σοφός) или умудренного (σοφιστήϛ) человека вместе с «любовью к прекрасному» (φιλόκαλία) становятся в Афинах, по наблюдению В. Буркерта, культурными ценностями, способствующими просвещению и воспитанию вкуса, формированию демократии. Однако уже в IV веке до н.э. обнаруживается социокультурная конфронтация, которая выражается в противопоставлении слова φιλόσοφοϛ не только слову σοφός, но и слову σοφιστήϛ. Буркерт объясняет этот социокультурный сдвиг тем, что философы, относящиеся к кругу Сократа и Платона, противопоставляют не божественную мудрость человеческой ограниченности как таковые, но истинную мудрость философов приватизированной и фальшивой мудрости софистов. Как считает ученый, обозначения φιλόσοφοϛи σοφιστήϛ выступили в этой борьбе не в их действительном значении, а лишь как лозунги, маркирующие положительные или отрицательные оценки друг друга противоборствующими сторонами. В античных Афинах софисты в глазах «среднего класса», подобно богеме в глазах европейской буржуазии, компрометировали себя демонстрацией новых форм жизни, которыми можно восхищаться, но постыдно следовать в собственной жизни. Этому, первоначально поверхностному, различению философии и софистики только на основе опыта идейной борьбы Платон впервые дал то глубокое содержание, которое предполагается смыслом слова «философия» – отличением страстного стремления к недостижимому горизонту мудрости от мудрости, свойственной лишь богу ^{[46, 174-175]}.

Риторический вопрос и ответ с двойным дном

Вопрос – Платон или Пифагор? – в статье В. Буркерта риторический, недаром вопреки хронологии в ее названии первым упомянут Платон. Все разноречия в свидетельствах по проблеме происхождения слова «философия» непременно толкуются в пользу