Социально-антропологические основания взаимодействия церкви и государства в современной России

В конце XX столетия проблемы нравственности, культуры, моральные коллизии, возникающие при использовании новых технологий преобразования окружающей среды и самой жизни человека, стали обращать на себя значимое внимание, переходя в ряд всемирных глобальных проблем беспрецедентного характера для всех акторов, вовлеченных в их обсуждение. В этой связи на рубеже 1990-х – 2000-х гг. в социальной политике государства и в сфере науки наметились действительные предпосылки для формирования качественно новых представлений о познании, его субъекте, предмете, методе, теории. Когда обращение к человеку, его сущности, назначению бытия, стало обсуждаться в более широкой перспективе, несводимой только к обсуждению перспектив развития научного исследования, но признанию необходимости согласования со сферой морального решения, образом жизни, социальной практикой. Возвращение к религиозному знанию, христианской антропологии, стало восприниматься значительным количеством русских ученых, философов как должный социокультурный переход или период ^[4], который способен разрешить проблему кризиса поиска Истины и смыла существования самого человека.

Взаимоотношения государства и церкви на современном этапе развития страны определяются согласно Конституции Российской Федерации, Гражданскому кодексу Российской Федерации, Федеральному закону от 26 сентября 1997 г. «О свободе совести и о религиозных объединениях». На основании 13 и 14 статей Конституции Российская Федерация провозглашается светским государством, основными принципами которого являются: отделение религиозных объединений от государства и равенство их перед законом. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной.

Тем не менее, религиозным объединениям разрешено принимать участие в социально-культурной жизни общества в соответствии с законом ^[10], учитывая то, что история и культура Россия неразрывно на протяжении столетий была связана с православной верой. Возрождение старых традиций, христианской нравственности, ценностных ориентиров личности правительство страны связывает с возрождением Русской Православной Церкви (далее – РПЦ). Определив согласно Конституции РФ место РПЦ в правовом поле, государство становится, таким образом, равноправным контрагентом Церкви в исполнении правовых норм, подтверждающих правоспособность Церкви и церковно-государственные взаимоотношения.

Социально-антропологическими областями сотрудничества Церкви и государства, согласно «Основам социальной концепции РПЦ», которые приняты в 2000 г., стали: забота о сохранении общественной нравственности, института семьи, материнства и детства; содействие миротворчеству на международном, межэтническом и гражданском уровнях; развитие совместных социальных программ, благотворительности; работа по сохранению окружающей среды; противодействие функционированию псевдорелигиозных структур. Соработничество Церкви и государства представляется возможным и в ряде других сфер, в частности в сфере образования и здравоохранения, при условии того, что оно направлено на решение задач, соответствующих вышеперечисленным областям церковно-государственного взаимодействия ^[35].

С 1992 г. Министерство образования Российской Федерации приняло решение о возможности преподавания теологии в российских университетах ^[27]. В том же году был заключен договор о сотрудничестве Министерства образования и РПЦ, согласно которому министерство приняло решение содействовать введению предмета «Основы православной культуры» (далее – ОПК) в учебную программу светских школ ^[36].

С 1 сентября 2006 г. в рамках регионального компонента образования (т.е. по решению законодательного органа каждого конкретного субъекта федерации, без общей для всех регионов программы и учебников) предмет ОПК был включен в перечень преподаваемых предметов в 15 регионах России ^[21]. В 2012 г. Минобрнауки включило учебный предмет ОПК в школьную программу федерального образовательного компонента в рамках курса «Основы духовно-нравственной культуры народов России» во всех регионах страны ^[17].

Вопросы научной этики, как и вопрос о нравственном образовании, актуализировались в начале 90-х, с принятием в 1993 г. Закона Российской Федерации «Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан». С этого же времени в стране появляются и первые биоэтические комитеты. Первым был учрежден Национальный комитет по биоэтике Российской академии наук (1993 г.), затем – комитет при президиуме РАМН, при Российской медицинской ассоциации (1995 г.), при Ассоциации врачей и при Министерстве здравоохранения РФ ^[31]. С осознанием всей сложности и неоднозначности биоэтических проблем, а так же их обсуждением в сфере медицины, философии и религии, ученые (В.Ф. Кондратьев, В. Жохов, Н.А. Сушко, И.В. Силуянова, Т.В. Грачева, Ф. Филиппов, С. Филимонов и др.) приходят к признанию необходимости привлечения священства к работе медицинских комитетов, созданию Церковно-общественного совета по биомедицинской этике при Московской Патриархии и Общества православных врачей России ^[30].

О проблемах социальной стабильности в России люди задумывались в течение многих веков. Со времен Владимира Мономаха, который говорил о важности нравственного поведения людей, наделенных властью ^[26] до наших дней вопрос социальной стабильности не теряет своей актуальности. В наше время россияне, по-прежнему, ждут стабильности и говорят о ней.

О социальной стабильности задумывались и высказывались представители разных сфер деятельности: политические деятели, философы, психологи, социологи, политологи. Среди специалистов XX и XXI веков мы можем назвать: М. Г. Анохина, А. Г. Асмолова, А. В. Барышеву, Н. А. Волгина, Г.Г. Дилигенского, Т.И. Заславскую, А. А. Леонтьева, Б.Ф. Ломова, Г. В. Осипова, А.С. Панарина, Е.М. Примакова, В.Д. Роика, А.В. Юревича, В.А. Ядова и др.

Термин «стабильность» (лат. stabilis – устойчивый, постоянный) пришел в социологию из технических наук, где он имеет четкие и различные определения в зависимости от сферы, в которой он применяется. В социологии понятие стабильности также имеет свой конкретный смысл. Социальная стабильность – это такая устойчивость социальных структур, процессов и отношений, которая при всех изменениях сохраняет их качественную определенность и целостность как таковых ^[18]. Некоторые исследователи определяют социальную стабильность, как состояние общества, характеризующееся наличием необходимых условий и факторов, обеспечивающих сохранение обществом своей идентичности, гражданского мира и согласия на основе достижения баланса интересов различных социальных субъектов и политических сил, своевременного легитимного разрешения возникающих проблем и противоречий в социальной и политической сфере с помощью предусмотренных законом механизмов и средств ^[18].

Стабильное общество – это общество, развивающееся и в то же время, сохраняющее свою устойчивость, общество, в котором налажен процесс и механизм изменений, сохраняющий его стабильность, исключающий такую борьбу социальных сил, которая ведет к расшатыванию самих устоев общества ^[29].

По мнению специалистов, социальная стабильность должна осуществляться на трех уровнях: внутри социальных систем, в процессе взаимодействия систем между собою и на уровне всего общества, стабильность которого складывается из стабильности на предыдущих уровнях. Часто социальная стабильность ассоциируется с неизменностью социальных систем и структур. Придерживающиеся такого мнения люди считают, что любые изменения ведут только к ухудшению. Но стоит заметить, что отсутствие социальных изменений скорее можно назвать застоем, нежели стабильностью. Состояние отсутствия перемен неминуемо приводит к нарастанию конфликтности и, в итоге, к нестабильности. Таким образом, социальная стабильность общества достигается не за счет отсутствия перемен, но за счет их умелого осуществления.

Интересы общества как субъекта стабильности в социальном пространстве включают в себя упрочение демократии, достижение и поддержание общественного согласия, повышение творческой и созидательной активности населения, реализацию его духовного потенциала ^[6].

На социальную стабильность общественных институтов могут влиять внешние и внутренние факторы: первые влияют на социальные институты извне, вторые отражают состояние внутри самого социального института. Большинство исследователей сходятся во мнении о том, что важнейшую роль в формировании и поддержании социальной стабильности играет государственный аппарат. Правовая база, а также внутренняя и внешняя политика, которую выстраивают государственные деятели, оказывают непосредственное влияние на состояние общества и его институтов. Вместе с тем, важную роль играют и социально-культурные факторы, такие как общественные традиции, уровень образования и религиозные установки населения. В стабильно развивающемся обществе отношения человек–религия, власть–религия – это давно устоявшиеся отношения, подкрепленные на законодательном уровне соответствующими законами, защищающие как права верующих, так и невоцерковленных граждан.

О влиянии религиозного фактора на социальную стабильность, в России говорили еще в XII веке ^[1]. Со временем значение этого фактора возрастало все больше. Сегодня мы живем в стране, объединившей в себе народы, исповедующие различные религии и являющиеся представителями различных конфессий. В последнее время роль религиозного фактора приобретает все большую значимость. Религиозность, как внутренний фактор, невозможна без своего внешнего проявления, которое, в свою очередь, выражается и в позиции человека по отношению к представителям других религий и конфессий. В данной ситуации религиозные учения могут стать фактором, как способствующим социальной стабильности страны, так и разрушающим ее. Социальная нестабильность может стать результатом межрелигиозных, межконфессиональных противоречий. На данный момент в России инициатива взаимодействия конфессий осуществляется снизу, на энтузиазме отдельных групп и личностей. Фундаментальная политика сближения конфессий со стороны государства и в самих религиозных организациях отсутствует ^[28].

Говоря о необходимости построения диалога, между представителями различных конфессий, важно понимать, что в данном контексте диалог понимается как форма контакта на равных с попыткой слушать и слышать собеседника, со стремлением понять его и взаимодействовать с ним. Целью межконфессионального диалога должно быть преодоление конфронтации, формирование толерантных взаимоотношений между конфессиональными общностями, обеспечение мирного сосуществования представителей различных конфессий, а в идеале – организация доброго сотрудничества по различным вопросам, волнующим общество, среди которых один из важнейших – формирование социальной стабильности в современной России ^[19].

Долгое совместное проживание в рамках единого государства сформировало у многоконфессионального населения чувства сопричастности к судьбе России через общие представления, предпочтения, ориентации. И во многом будущее России, ее государственная целостность и единство зависят от того, как будут складываться отношения между различными конфессиональными группами и в центре, и в регионах. В ХХ веке коренной перелом в развитии российского общества произошел в кон. 80-х – нач. 90-х гг. Именно в это время резко возрос интерес к религии среди россиян.

Изменились в общественном сознании оценки исторической и современной роли религии и религиозных организаций, в первую очередь Русской Православной Церкви (далее – РПЦ). Возрос престиж религиозных организаций и индекс доверия к ним в глазах общественного мнения. Эти изменения отношений общества к религии и церкви находили свое выражение в обращении к религии, в принятии веры значительными массами населения. Сегодня мы можем констатировать, что при опросах многие положительно отвечают на вопрос о доверии к церкви (религиозным организациям), высоко оценивают роль религии в духовно-нравственной сфере, в развитии российской государственности и культуры, в процессе консолидации российского общества. Эту категорию населения характеризует растущая толерантность в отношении религии.

В последние десятилетия, число конфессий и деноминаций существенно выросло, и эта тенденция к росту конфессионального разнообразия сохраняется. В свою очередь, это повлекло за собой существенное изменение конфессиональной структуры населения большинства субъектов Российской Федерации и, как следствие, развертывание там деятельности нетрадиционных для этих регионов конфессий и религиозных направлений. Сложившаяся в России ситуация религиозной свободы, которой так долго добивались все представленные религиозные организации, образовала чрезвычайно насыщенное и разнородное конфессиональное пространство, о котором шла речь выше. Эта свобода ставит каждого россиянина, имеющего религиозные потребности, особенно из числа впервые обращающихся к вере, в ситуацию непростого выбора, а религиозные организации – в ситуацию жесткой конкуренции за привлечение этих людей к себе.

Между тем надо помнить, что основные векторы религиозно-конфессиональных отношений располагаются между РПЦ и другими религиозными объединениями.

Именно РПЦ определяла и определяет характер, диапазон и интенсивность этих отношений. Открытость РПЦ к всестороннему взаимодействию с представителями других конфессий стала бы хорошим началом укрепления и развития межконфессионального диалога на территории России. Следует указать также на необходимость большей активности и самих религиозных организаций в защите своих законных интересов, в разрешении разного рода конфликтных ситуаций с использованием соответствующих правовых механизмов. При этом общественные и религиозные институты должны тесно взаимодействовать, особенно в области просвещения и социальной работы.

Позиция государства в вопросе развития межконфессиональных отношений, подчас имеет ключевое значение. Часто, например, в процессе обсуждения проблем формирования общенациональной идеи, способной объединить все российское общество, говорится, преимущественно, только об одной религии или даже конфессии, и остается без внимания тот факт, что Россия – многонациональная, многорелигиозная и тем более многоконфессиональная страна. В качестве особого аспекта в комплексе нормативно-правовых мер обеспечения конструктивного межконфессионального диалога можно отметить выстраивание оптимальной системы государственно-конфессиональных отношений (далее – ГКО), учитывающей современные реалии поликонфессиональности российского общества, не допуская нарушения прав религиозных меньшинств и любой религиозной дискриминации. ГКО – это общественно значимая сфера внутренней политики и законодательства, от которой во многом зависят и состояние межнациональных отношений, и психологический климат, и общественно-политическая ситуация в стране.

Необходимо отметить, что при всех доктринальных расхождениях религиозных организаций, различиях национально-культурных традиций и даже национально-политических устремлений верующих в России у них существуют фундаментальные предпосылки к взаимопониманию и взаимодействию – это принадлежность к общему Отечеству, единство духовно-нравственных ценностей и сознание ответственности за стабильность в стране. Присущая различным религиям и конфессиям общность основных этических ценностей благоприятствует взаимопониманию их приверженцев, обеспечивает предпосылки к взаимодействию и сотрудничеству в социально-гуманитарной сфере.

Вспомним словам патриарха Кирилла, произнесенные им, когда он был еще митрополитом Смоленским и Калининградским: «Но не будем забывать и о том, что базовые религиозно-этические принципы традиционных для России вероисповеданий неизменно ориентировали своих последователей на взаимодействие с людьми других конфессий и убеждений в духе мира и согласия. Таким образом, в России естественным образом сложилась совершенно определенная система межрелигиозных отношений, ставящая во главу угла добрососедские отношения… Ибо мы можем многому научиться и многие проблемы решить, если сумеем использовать этот замечательный и эффективный потенциал межрелигиозного взаимодействия и сотрудничества, доставшийся нам от предков» ^[14].

В свою очередь, представители российского протестантизма в «Основах социальной концепции Российского объединенного союза христиан веры евангельской» отметили следующие направления социальной деятельности: участие в воспитании детей в детских домах и интернатах; опека над немощными людьми; нравственная поддержка заключенных; оказание психологической, духовной и материальной помощи людям, входящим в группы риска (наркоманы, бездомные, беспризорные дети).

Приоритет отдан организации различных видов социальных учреждений – детских приютов, реабилитационных центров, бесплатных столовых, воскресных школ, а также учреждений, оказывающих гуманитарную помощь ^[23]. Таким образом, мы видим, что для религиозных организаций существует обширное поле взаимодействия в различных сферах социальной и духовной жизни современного общества.

Интересны слова, сказанные патриархом Кириллом в его вступительной речи на открытии Межрелигиозной конференции «Взаимодействие религиозных общин России в области ВИЧ/СПИДа», 18-19 ноября 2008 г. в Москве. Патриарх Кирилл сказал: «Мне кажется, очень важен сам факт нашей сегодняшней встречи – встречи представителей различных религий и конфессий России.

Во-первых, он свидетельствует о развитии наших исторически добрых отношений, об укреплении взаимопонимания и солидарности, о том, что наше сотрудничество охватывает самые разные области. Я думаю, что, работая в этих областях, мы могли бы совершенствовать наше взаимодействие, несмотря на различия, имеющиеся в наших вероучениях и в нашем отношении к проблемам современности.

Во-вторых, мы должны стремиться быть примером для общества. Верующие разных религий, хотя они и различаются в вероучениях и духовных практиках, способны многое предпринимать вместе – как люди веры, как люди традиции, как люди ответственного нравственного действия. Само наличие совместных усилий является важным знаком того, что в России успешно реализуются общественный мир и согласие.

В-третьих, религиозные общины России, всегда бывшие хранителями нравственных устоев, ценностей и традиций, сегодня – как и прежде – готовы служить обществу, открыты к активному социальному партнерству с государством и различными общественными силами» ^[25].

Таким образом, из заявления патриарха мы можем сделать вывод, что РПЦ, как самое крупное конфессиональное объединение открыто к сотрудничеству с представителями различных конфессий в сфере нравственного воспитания и социального партнерства, что, отчасти, и реализуется на деле, например, в реализации различных программ по профилактике ВИЧ/СПИД. Но это далеко не исчерпывающий список возможных сфер сотрудничества. Помимо уже названного, мы можем выделить следующие направления деятельности: миротворческая и благотворительная деятельность, экологическое и этическое воспитание, забота о духовно-нравственном, физическом, психическом и психологическом здоровье людей. Несомненно, что при реализации указанных направлений традиционным конфессиям необходимо более тесное сотрудничество с государственными и конструктивно настроенными политическими, общественными и религиозными институтами.

Из трех уровней власти: федерального, субъекта федерации и муниципального, – наиболее близким к населению является последний. Именно муниципальная власть решает большую часть проблем, возникающих в жизни человека ^{[15, с. 5]}. Власти более высоких уровней решают проблемы более фундаментальные. Наиболее общие, смысложизненные проблемы верующих решаются религиозными объединениями и, как следствие, они должны иметь черты скорее государственных (и даже надгосударственных международных) организаций, нежели местных. Однако если взглянуть на примерный список признаков местного сообщества, то можно увидеть, что дело об стоит совсем наоборот: конфессиональное сообщество является аналогом муниципального как минимум наполовину.

Большинство ученых признает наличие четырех основных признаков местного сообщества: во-первых, население / общность людей (историческая, культурная, соседская и т.д.); во-вторых, место (территория), пространство в пределах определенных границ (географических, административных, экономических, информационных и т.д.); в-третьих, социальное взаимодействие (общие правила и нормы поведения, общее правительство, общественные услуги и т.д.); в-четвертых, чувство сообщества (общность ценностей, чувство принадлежности, чувство сопричастности к событиям в обществе, чувство ответственности перед сообществом и т.д.) ^{[15 , с. 19]}.

В конфессиональных сообществах явно видны третий и четвертый признаки муниципального. Люди, принадлежащие к одной религиозной общности, имеют единые правила и нормы поведения, задаваемые, прежде всего, религиозной доктриной. А религиозное объединение (точнее, служители культа) является общим правительством. Также оказываются разнообразные услуги (в зависимости от конкретной религии, например, крещение, венчание, отпевание и т.п.). У последователей одной религии наличествуют общие ценности, задаваемые опять же религиозной доктриной. Чувства принадлежности, сопричастности и ответственности также присутствуют, особенно у членов так называемых сект ^[5].

Что же касается первого и второго признака муниципального сообщества, то частично их можно наблюдать и у конфессионального: в известной мере общность культурная (поскольку религия является как минимум частью культуры ^[33]), а также ограниченное (в большей или меньшей степени) информационное пространство. Итак, во многом конфессиональное сообщество является подобием муниципального. Значит, несмотря на все различия их природы (культурные, юридические и т.д.), они являются совместимыми во взаимодействии и можно интегрировать их усилия, направленные на решение проблем человека.

Поскольку религиозные объединения, являясь субъектом права, в меньшей степени ограничены, чем муниципальные образования, то имеет смысл рассматривать возможные направления взаимодействия, исходя из чѐтко установленных законом вопросов местного значения ^[20]. В противном случае муниципальное образование нарушит закон. В качестве муниципального образования будет рассмотрен городской округ, поскольку перечень его вопросов местного значения является наиболее общим.

В области владения, распоряжения и пользования муниципальным имуществом возможно предоставление этого имущества изъявившим желание сотрудничать религиозным объединениям на платной основе. Это ставит религиозное объединение в положение коммерческой организации. Но, во-первых, муниципалитет не призван заниматься благотворительностью, он должен работать эффективно, а во-вторых, грань между коммерческими и некоммерческими организациями весьма условна ^[2]. Главное – соблюсти принцип равенства религиозных объединений перед законом ^[9].

В области обеспечения малоимущих граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий, сотрудничество возможно путем предоставления религиозными объединениями своего жилья для малоимущих. В данном случае роль органов местного самоуправления заключается в предоставлении информации религиозным объединениям о нуждающихся, роль посредника. Разумеется, данная роль не снимает с муниципалитета обязательств обеспечивать жильем нуждающихся.

В области предупреждения и ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций, мобилизационной подготовки, аварийно-спасательных формирований возможно образовательное сотрудничество. В религиозных объединениях, изъявивших желание, должны быть специалисты по чрезвычайным ситуациям, а органы местного самоуправления могут организовать семинары по повышению квалификации данных специалистов. В области охраны общественного порядка муниципальной милицией возможно вступление членов религиозного объединения в данную милицию с целью охраны порядка на территории своего религиозного объединения. Однако данный вопрос должен быть решен с учетом последующего урегулирования вопроса о муниципальной милиции специальным федеральным законом.

В области обеспечения мер пожарной безопасности возможно образовательное и методическое сотрудничество путем совместной выработки наглядных пособий для членов заинтересованных религиозных объединений по недопущению пожаров. В области охраны окружающей среды возможно экономическое